За секунду до взрыва

— Вы должны радоваться, я считаю, — сказал Шосвиц. — Сегодня вы здорово продвинулись вперед.

Вот, подумал Дэггет, все действительно зависит от того, как посмотреть. Этот человек видит голубое небо и не замечает облаков.

— Вы действительно так считаете? — спросил он.

— Мы нашли действующую кредитную карточку, сделали запрос в банк, и теперь нам дадут знать, как только он снова решит ее использовать. Я бы сказал, это немало. — Шосвиц крепко сжал свои тонкие бесцветные губы и кивнул как бы в подтверждение самому себе. — Для начала, черт возьми, это совсем немало. Во многих случаях у нас и этого не бывает. Обычно представления не имеешь, как подступиться к делу.

— Но мы упустили возможного свидетеля. Это плохо.

В другое время, при каком-нибудь другом расследовании, он бы, наверное, так не расстраивался. Но сейчас Палмэну не терпится засадить его за отчет о том взрыве, когда погиб Бэкман. Это займет не меньше недели, а то и две. И значит, все его расследования по Поводу Бернарда и его детонаторов скорее всего положат под сукно. Одна мысль об этом приводила его в бешенство.

Стадион был похож на огромную «летающую тарелку». Туда направлялись толпы народа. Кепки, шапки. Воздушные шары. Как настоящий праздник. Однако Дэггет не думал о предстоящем матче, его мысли были о другом Столько народа, столько глаз! Огромное количество людей. Они могли видеть его, но не знали об этом. Они могли бы сейчас помочь…

— Вы всегда такой невеселый? — спросил Шосвиц.

— Да-да, извините. Наверное, просто устал.

Они прошли на свои места. Игра еще не началась, но болельщики уже были на взводе.

— Ну как, с вами все в порядке?

— Спасибо, все нормально. Лучше некуда.

Больше всего на свете он не любил врать.

Дождь барабанил по стеклам. Дэггет сидел в номере и разговаривал по телефону с Макалистером. Тот начал, даже не представившись, как только услышал в трубке голос Дэггета:

— Вот что нам сообщили из агентства «Виза». Дэвид Энтони купил билет на поезд «Амтрак» от Портленда до Лос-Анджелеса. Он, конечно, заплатил наличными, но потом, в последнюю минуту, позвонил и попросил поменять обычный вагон на спальный. В таких случаях по правилам требуется платить с помощью кредитной карточки. В «Визу» поступил сигнал о проверке счета, а у них уже был наш запрос, так что они нам сообщили, правда, не сразу. Он действительно поехал этим поездом, Дэггет. Прибыл в Лос-Анджелес вчера после полудня. В отеле, по-видимому, заплатил наличными.

Прижав трубку к уху локтем, Дэггет пошел к шкафу за вещами и начал упаковывать чемодан. Сердце гулко колотилось в груди, Но не из-за того, что он слишком быстро двигался, и не из-за высокого кровяного давления Он был крайне возбужден. Настоящий европеец, думал он про себя. Не могут они путешествовать без спального вагона. Вот и попался.

— А это значит, — продолжал тем временем Макалистер, — что мы его скорее всего упустили.

— Упустили? — Дэггет застегивал пуговицы на рубашке, той, которую носил и вчера, то есть не слишком чистой. — Разошлите распоряжение всем службам лос-анджелесского международного: троекратная проверка всех самолетов «данинг-959» на возможное взрывное устройство. Багаж и ручная кладь должны проверяться по международным правилам. Передайте ЛРО факсом все, что мы выяснили; сообщите про зуб, возможно, у него и сейчас еще с этим проблемы. — На другом конце трубки молчали. — Слышите меня? — спросил Дэггет.

— Да. Я все записываю.

— А теперь, пожалуйста, окажите мне услугу.

— Какую?

— Пусть кто-нибудь из ваших закажет мне билет до Лос-Анджелеса на ближайший рейс.

Черный дым поднимался от земли. С высоты птичьего полета трудно было сообразить, что это такое. Сначала Дэггет решил, что это ядовитые выбросы какой-нибудь фабрики. Потом ему показалось, что горит целый квартал. И только близость лос-анджелесского международного аэропорта, только бесконечная цепь грузовиков, едущих в этом направлении, — с высоты они казались игрушечными, — говорили о том, что именно произошло. Дэггет не хотел в это поверить, пока не услышал сигналы пейджера. С некоторых пор он носил на поясе пейджер с двенадцатизначным буквенно-цифровым набором, по которому с ним можно было связаться из любого уголка Соединенных Штатов, Европы и даже из кое-каких мест в Азии. Таким образом ФБР держало связь со своими агентами, передавая им шифрованные послания или номера телефонов.

Еще до того, как он заглушил пиканье и прочел сообщение, Дэггет уже знал, что там. В сообщении значилось всего одно слово: «Падение».

Упал и разбился самолет.

Он знал, какой это самолет: «данинг-959» Он даже знал кое-что о человеке, который был причиной катастрофы. Горло у него сжалось, нестерпимо защипало в глазах. Пожилая женщина, сидевшая рядом, повторяла скрипучим голосом.

— Ну отодвиньтесь же, я тоже хочу посмотреть. Что там? Что там случилось?

Дэггет откинулся назад; она перегнулась через него, пытаясь разглядеть в окно хоть что-нибудь.

— Я ничего не вижу. Что там? Я ничего не вижу. Это самолет?

Дэггет не отвечал. Он не мог произнести ни слова. В этот момент перед его глазами вставала другая катастрофа. И то, как он узнал об этом.

Прекрасная рождественская елка. И столько игрушек. Они напоминают ему о другом Рождестве, которое он проводил с родителями в Орегоне. Повсюду снег, такой глубокий, что проваливаешься по самые плечи. И лед, такой толстый, приходится его долбить, если хочешь половить рыбу. Он все помнит.

А здесь, сейчас, он чувствует себя не в своей тарелке: он один, он в одиночестве. Но это же праздник, и ему тоже хочется побыть среди людей. С друзьями. Пегги его бросила, Дункан после этого жил с его родителями далеко. И погода какая-то совсем не рождественская: дождь, слякоть и сильный ветер. Кажется, это было первое Рождество без Пегги. Пустота и боль. Он искал, с кем бы напиться. Вот и пошел на вечеринку в ФБР. Он уже заранее представлял себе, как там будет: шуточки, похлопывание по плечу, подмигивания. Шуточки все больше расистские. Фэбээровцы не привыкли выказывать свои истинные чувства, скрывая их за шутками и сарказмом; сентиментальность здесь была не в чести. И одни и те же примитивные разговоры. Клэй Примроз обнаружил его в толпе и помахал рукой, приглашая поболтать с какой-то рыжеволосой в зеленом свитере и мини-юбочке. Не знает он эту рыжеволосую, и ему совсем не хочется болтать. Больше всего ему хочется уйти отсюда. Но куда?

В соседней комнате обычно включали телевизор для детей. Он прошел туда. Показывали бесконечный фильм о животных. Через несколько минут там появились Примроз с рыжеволосой. Не устраивать же сцену. Он выслушивает представления и приветствия, а сам в это время смотрит на ее ярко-красные влажные губы и воображает ее в постели. Но вдруг фильм прерывается новостями, и он уже не понимает, где находится. Дети ноют оттого, что прервали фильм; Примроз и рыжеволосая отпускают какие-то шуточки…

— «Евротур», рейс номер десять двадцать три, — говорит диктор. И монотонно повторяет: — Рейс номер десять двадцать три.

Он слышит только этот номер, ничего больше. На экране появляется видеофильм. По-видимому, его снимали поздно ночью. Безобразные оранжевые языки пламени, казалось, заполнили весь город.

— Рейс из Франкфурта до аэропорта Хитроу, — говорит диктор и снова повторяет номер. И снова оранжевые языки пламени.

Дэггет знает этот маршрут; фотокопия лежит у него в кармане.

Дункан! Родители!

Оранжевые языки пламени, как гигантский фейерверк. В этом фейерверке на много миль вокруг разбросаны обломки самолета.

Стакан с коктейлем падает из его рук.

— По нашим данным, все пассажиры, находившиеся на борту самолета, погибли, — говорит диктор.

Потом он начинает сравнивать эту катастрофу с той, что произошла в Локерби, сравнивает цифры, как будто это спортивный матч.

Группа хорошо выпивших людей собирается у рояля. Они ничего не слышали. Одна из женщин, довольно привлекательная — кажется, ее зовут Сюзи, кажется, она работает бухгалтером, — начинает петь прекрасным контральто. Эти звуки настолько не вяжутся с тем, что занимает весь экран телевизора. Сюзи поет, глядя Дэггету прямо в глаза: