Плёвое дельце на двести баксов

Магазин был вроде бы и небольшой, но отыскать в нем необходимый предмет Дерябину оказалось не под силу. А предмет этот в наличии имелся — так в рекламе утверждалось. Спросить же о нем продавца у интеллигентного доктора как-то язык не поворачивался.

Наконец его мельтешение перед прилавками, видимо, показалось одному из сотрудников магазина подозрительным. Тем более что физиономию имел Владимир Евгеньевич побитую, а одет был, по современным меркам, на манер бомжа.

— Вы что тут ищете, гражданин? — сурово спросил его юноша в фирменном блейзере и при галстуке.

— А? — испуганно встрепенулся Дерябин.

— Вы что, плохо слышите? — все в том же суровом тоне продолжал учинять допрос юный менеджер.

— Да, — совсем растерялся Владимир Евгеньевич, ко всему прочему ощущая себя в некотором роде преступником.

— Тогда вам в поликлинику надо, к ухогорлоносу, — наседал на доктора исторических наук менеджер младшего звена.

И тут — о, чудо! Дерябин разглядел наконец ту штуку, что показывали в рекламе.

— Мне это! Мне вон то! — тыкал он пальцем в искомый предмет и даже в восторге подпрыгивал.

Менеджер перевел взгляд с современной версии дорогостоящего «шпионского» дистанционного звукоуловителя на пенсионера, одетого в копеечные тряпки:

— Боюсь, что эта штука вам не по карману, дедуля.

— Почему же? — надул губы Дерябин. — А что на это скажете? — И он вытащил из кармана пиджака тугую пачку стодолларовых банкнот.

— Ну, у нас вообще-то рублевая зона, — процедил менеджер, но как-то совсем тихо.

Вскоре звукоуловитель новейшей модификации лежал на дне огромного чемодана, который Владимир Евгеньевич приволок с собой в Москву.

— Что еще желаете? — Менеджер не мог отвезти глаз от кармана пиджака, куда покупатель небрежно убрал не одну тысчонку баксов.

А Дерябин уже чувствовал себя королем.

— Морской бинокль! — гордо объявил он.

— Вот, пожалуйста, — сразу подсуетился все тот же менеджер. — Работа знаменитой фирмы «Карл Цейсс». Десятикратное увеличение. Все, что за километр, — будто перед глазами. Ночная оптика.

— Заворачивайте! — распорядился Дерябин.

— А вот еще дальнобойная цифровая видеокамера! Японское производство! Новейшая разработка! — не отставал от доктора менеджер.

— Да на что она мне? — вяло отбивался Владимир Евгеньевич.

— Известно на что! — лукаво подмигнул ему сотрудник «Следопыта», и Дерябин почувствовал, что краснеет. — Ведь то, что увидишь, надо же зафиксировать. Иначе что это за документ! Значит, заворачиваем, — скорее, утвердительно, чем вопросительно, произнес эти слова юный менеджер, и камера нашла свое место в необъятном чемодане Владимира Евгеньевича.

— Спасибо, до свидания, — попятился на выход доктор наук, но не тут-то было.

— Ну и само собой то, что подслушиваешь, — при этих словах менеджера Дерябин вздрогнул, — тоже следует фиксировать. Эй, Федор, немедленно заверни уважаемому клиенту миниатюрный «Сони». Он, что очень кстати, подключается непосредственно к приобретенному ранее нашим дорогим и постоянным покупателем звукоуловителю.

Владимир Евгеньевич вышел из магазина «Следопыт» совершенно ошарашенный, но в финансовом плане не вполне опустошенный. Однако на улице его ждал сюрприз.

К нему подошел молодой человек в черном плаще и с кейсом.

— Дедуля, я видел, что вы там напокупали. И я понимаю, для чего вам все это надо. Дело, которым вы занимаетесь, очень опасно. Я бы сказал — смертельно опасно. А чем вы собираетесь защищать свою жизнь? А? То-то и оно, что нечем. Но я вам помогу. — Он взял Владимира Евгеньевича за рукав и оттащил его куда-то в подворотню. После чего открыл кейс и вытащил оттуда пистолет. — «Вальтер» последней модели. Десятизарядный. С пятидесяти метров пробивает бронежилет. В обращении прост, как веник. Две дополнительных обоймы. И за всё про всё — пять штук баксов.

— Да у меня уж и денег-то, наверно, таких нет, — потеряв всяческую волю к сопротивлению, пролепетал Владимир Евгеньевич.

— А сколько есть? — деловито осведомился человек в плаще.

Доктор полез в карман и вытащил остатки американских купюр.

Продавец «вальтера» коротко оценил их наметанным оком и объявил, что «этого хватит», после чего сделка вступила в законную силу.

Глава восьмая

Не скажу, что у меня вообще не осталось никаких претензий и вопросов к плану Бориса. Зачем, к примеру, привлекать к операции совершенно постороннего человека, то есть меня? Неужели тот, кто достал им код от сейфа, не мог этот самый сейф и вскрыть, имея прикрытие в лице Бориса?

Но в общих чертах план выглядел совсем недурственно, и я не стал напрягать подельника мелочными придирками.

Да и вообще — утро вечера мудренее.

А наутро, 11 августа, мне пришло в голову, что, погрязнув во всех этих криминальных перипетиях, я совсем забыл про Ольгу. Я вообще-то дал себе зарок: сначала разобраться со всем, что на меня навалилось, а потом уж, не отвлекаясь вообще ни на что, в полной мере насладиться (именно насладиться!) ее обществом. Но почему бы мне хотя бы не позвонить ей? Причем немедленно?

— Алло, — раздался ее сонный голос.

— Надеюсь, я не разбудил тебя, дорогая?

— Именно это самое ты и сделал. У тебя, вероятно, есть для такого поступка веская причина?

Да… А я-то, наивный, думал, что доставлю любимой женщине радость одним только фактом общения с ней.

— Конечно, есть, — подавив вздох разочарования, соврал я.

— Какая же? — Что-то не услышал я в ее вопросе жгучего интереса.

— Я вышел на след твоего обожаемого мужа, — продолжал я гнать туфту.

— Господи, что это еще за след?

— След зовут Цикля, — важно пояснил я.

— Да плюнь ты на них обоих!

— На каких таких обоих? — не врубился я.

— И на след, и на мужа. Ты пойми, дуралей: Макса для меня более не существует. Значит, и искать его — занятие не только бессмысленное, но и вредное. А если рассматривать данное дело с чисто теоретической точки зрения, то Максим или уже труп, или в безвозвратных бегах, что, по сути, одно и то же. — При этом моя любовь, как мне показалось, сладко зевнула.

В общем-то, я предполагал, что Ольга в уме именно так и рассуждает, но, услышав ее мысли вслух, я даже как-то растерялся.

— А Светлана Васильевна? Как с ней быть? — сумрачно спросил я.

— Да она сынка своего, подонка этого, терпеть не могла. Видеть его не хотела. Ну и он отвечал ей тем же. Зато теперь, когда его не стало, у нее появились розовые воспоминания о нем. Она ими дорожит, они для нее — всё! У этой женщины, кроме липовых воспоминаний о сыне, ничего в жизни больше нет. И ты хочешь лишить последнего, что у нее есть, найдя этого оболтуса!? До чего ж ты бессердечный человек, Игорь Брагин! Мне ты казался совсем другим.

Учитывая иронический склад ума Ольги, я не мог понять, всерьез ли она так считает, как говорит, и потому предпочел перевести разговор на другую, куда более волнующую, тему:

— Ну а ты чем сегодня занята? Располагаешь свободным временем?

— Вот теперь ты мыслишь в правильном направлении. Узнаю прежнего Игорька, героя-любовника. Но, увы, в гости ко мне напроситься у тебя сегодня, да и в ближайшие дни не получится. Всю неделю ко мне будут ходить по объявлениям всякие скупщики — мебели, антиквариата, картин и вообще какой только ни на есть фигни. Меня ведь скоро из квартиры выселяют. Так что идет массовая распродажа всяческого барахла, нажитого нечеловеческим трудом.

Мне осталось только тяжко вздохнуть и спросить:

— От меня какая-нибудь помощь требуется?

— Пока только моральная, Игорек. Нежно тебя целую.

И отбой.

Пораскинув мозгами, я все-таки не согласился с Ольгой — горе Светланы Васильевны мне показалось вполне искренним. Да и баксы, между прочим, за мои будущие труды уплачены. И я решил вплотную взяться за дело.

Связался с Толяном и напомнил ему про Циклю с РТС. Оказалось, мой приятель с ним уже договорился, и «братан Цикля» ждет моего звонка.