Ведьма для инквизитора

Кис помедлил, но все же ответил:

— Ничего, сойдет.

— Вы даже не разделись.

— С наручниками сложновато.

— Хотите, я вам помогу?

— Благодарю, не стоит.

— Может, вас расстегнуть?

— Расстегните.

— А вы не сбежите?

— Нет.

— Почему?

— У меня нет такой привычки. Когда я ухожу, я предупреждаю.

— А где гарантии, что так оно и будет?

— Нигде.

— Тогда я вас не расстегну.

— Как хотите.

Она подошла к кровати. Села на краешек. Наклонилась над ним, разглядывая в темноте его лицо.

— Вы мне не верите? — прошептала она.

— Не знаю.

— Я не убивала Марка.

Она потянулась к его груди и просунула два пальца под застежку рубашки. Пошевелила ими и расстегнула пуговицу.

— Речь шла, насколько я понял, о наручниках, а не о пуговицах.

— Вы не правильно поняли, — ответила Майя и расстегнула еще одну пуговицу.

Потом еще одну.

Потом все.

Кис молчал. Он растерялся.

Она прикоснулась губами к его ключице.

— Майя… — проговорил он тихо, — если вы думаете, что это аргумент, который поможет вам убедить меня в вашей невиновности, то напрасно…

— Вы мне нравитесь, — сказала она, подняв на секунду голову и снова опустила ее. На этот раз он ощутил прикосновение нежного языка к своей коже.

Положение было совершенно идиотским. Одна рука была пристегнута к изголовью кровати, другая была свободна, но… Что ею делать? Ударить девчонку? Как-то некрасиво, право… Отпихнуть, оттолкнуть?

Алексей никак не видел себя в роли оскорбленной невинности. Не по-мужски это — отпихивать женщину, которая тебя целует… Даже если она это делает против твоей воли.

Но как следовало себя повести, он совершенно не представлял. Он не хотел ее ласк, ему не нравились эти провокации. И потом, Александра… Он любил — ее, он хотел — ее, и ему не нужна была никакая другая женщина.

Так и не придумав, что делать со свободной рукой, Алексей закинул ее за голову.

Майя гладила его грудь, время от времени прикасаясь осторожным, будто пыталась распробовать Алексея на вкус, поцелуем. Ее волосы свесились над ним, щекоча его кожу и обдавая ароматом духов. «So pretty», вспомнил он название. Эта паршивка была действительно pretty…

Пока Кис мучился в выборе своей линии поведения, в дверях, явление номер два, возник Веня. И молча уставился на открывшуюся ему сцену.

— Там друг ваш, Веня, — сообщил Кис не без злорадства, — беспокоится, куда это вы пропали.

Майя подняла лицо и удивленно посмотрела на Веню, без всякого, однако, смущения.

— У тебя все в порядке? — глухо проговорил «старший брат».

— Да, Веничка, — нежно прожурчала Майя, — не беспокойся. Мы тут просто беседуем.

Ого-го, да тут интересные вещи происходят! Уж не ревнует ли «старший брат» «сестричку»? Любопытно. «Сестричка», меж тем, ничуть не сконфузилась, хотя поза ее была весьма красноречива. И спокойненько так Вене сообщила, что они беседуют, хотя Веня прекрасно видел, как именно…

— Правда, Алеша? — добавила Майя.

Эти слова хлестанули его.

По невесть каким причинам сложилось так, что друзья его звали Кис, люди посторонние — Алексей, а то и по отчеству, Алексей Андреевич, а Алешей его звала одна Александра… И надо же, эта мышь рыжая туда же! Какой он ей, к черту, «Алеша»!

— Послушайте, милая девушка, шли бы вы баиньки, — раздраженно буркнул он.

Майя откинулась, проведя рукой, будто бы нечаянно, в районе ширинки. Проверяет реакцию на свои поцелуи? К счастью, если она и была, то уже исчезла при слове «Алеша».

— Почему ты меня называешь «милой девушкой»? Что значит — «милая»? Так к горничным обращаются! — надула губки Майя.

Та-ак, они уже оказались на «ты». Интересно. Днем он, правда, сгоряча ей тыкал, держа под мышкой, но то было злое «ты», — а не интимное, как сейчас.

— К старшим надо на «вы» обращаться, — сказал Кис сухим воспитательным голосом.

— Я всегда на «ты» с теми, с кем занимаюсь любовью, — пожала плечами Майя. — Веня, ну что ты стоишь? Иди ложись, тебе говорю. Я скоро приду.

Куда она придет? К Вене в койку? Черт знает что тут творится! Если Веня — «старший брат», то это называется — инцест…

— Я с вами не спал, — сказал он так же холодно, намеренно заменив выражение «заниматься любовью» на циничное «спать».

— Так будете!

Майя вновь коснулась поцелуем его груди, прихватив попутно легонько зубами сосок, и поднялась.

— Ты еще тут? — обратилась она к Вене, замершему, как Каменный гость, на пороге комнаты. — Пойдем, видишь, я же сказала, что скоро приду…

Она покинула его комнату, не обернувшись.

Место укуса еще долго горело на груди Алексея. Он так и не заснул в эту ночь.

… Он так и не заснул в эту ночь. Он выждал, пока затихли шорохи в доме, расстегнул наручник и приоткрыл дверь своей комнаты. В доме было несколько помещений. Входная дверь с крыльца вела в просторные сени, в которых было три двери: слева, справа и прямо. Правая таила за собой лестницу в подвал: именно там был оборудован кабинет. За левой находились ванная и туалет, совмещенный санузел, немыслимый люкс для деревенского жителя. Прямо была дверь в гостиную. Из гостиной четыре двери, по две с каждой стороны, вели в кухню и три комнаты. Одну занимал Алексей, и сейчас он был намерен выяснить, как расположились остальные.

Гостиная была пуста. Лунный свет высвечивал кресла и упирался в бочку-бар. В углу стояла клюка Вени. Через спинку одного из кресел был небрежно перекинут Майин пиджачок, поверх которого свисал тот самый душистый шарфик; в тонком шелке путался лунный луч. Алексей прокрался к первой двери и прислушался. Тихо. Ко второй: тихо. Чтобы выяснить диспозицию, оставалось только одно средство: открыть хотя бы одну из дверей. Кис осторожно нажал на ручку первой: в образовавшемся проеме был виден спящий Вениамин, который, словно почувствовав потревоживший его взгляд детектива, недовольно всхрапнул. Вроде бы Веня один в постели…

Кис все же решил заглянуть во вторую комнату: может, эта мелочь, Майя, просто не видна за Веней? Он направился к следующей двери и вдруг напрягся: до него донеслось едва слышное шлепанье босых ног. Кис быстро и бесшумно спрятался за креслом.