Ведьма для инквизитора

на наклонялась, чтобы провести ими по его животу и груди.

– Да вот, вспомнилось, как Веня тогда пришел на нас с тобой полюбоваться.

Майя громко и весело расхохоталась.

– Он больше не придет, Алешенька! Мы с тобой одни. Никто не придет на нас с тобой полюбоваться. И никто теперь не помешает…

Она оборвала фразу на середине.

…Ну что ж, Кис знал, что настоящий ужин на десерте не заканчивается. Еще оставался в меню горький черный кофе с терпким, обжигающим коньяком.

Майя склонилась, выгнувшись кошкой, к нему, провела языком по его горлу; достала до впадинки его подбородка, к которому самозабвенно прильнула… Затем придвинулась ближе к его губам, будто хотела коснуться поцелуем…

Но не коснулась, а, нависнув над его лицом, глядя ему прямо в глаза, томно и нежно выдохнула в его губы:

– И никто, Алеша, никто теперь не помешает мне тебя убить.

Не выпуская его из колен, она резко и гибко нагнулась вниз с кровати и что-то подняла с пола.

…Пистолет – вот что она подняла.

И направила его прямо в грудь Алексея.

Ну, вот и кофе, подумал он, с коньяком.

– Я глупость сделала, правда? – Майя обезоруживающе улыбнулась, словно сдавалась. – Я сообразила только в магазине… Ты ведь догадался, да?

– Догадался.

– А я, представь, не верила, когда слышала фразу, что даже самый умный преступник не может предусмотреть всех мелочей… Я думала, что сумею предусмотреть все. – Она нахмурилась и произнесла жестко: – Да, собственно, я все и предусмотрела, Алеша. Кроме одного: что я действительно могу влюбиться в тебя…

Майя замолкла, положила пистолет Алексею на грудь, запустила пальцы в волосы и закинула голову.

– Не знаю, как это получилось, – тихо продолжила она куда-то в потолок. – Я ведь играла, просто играла с тобой… И вот – доигралась… Что это за наваждение, за проклятье, за болезнь такая, что весь мир сузился для меня до куска мужской плоти?! – Она сжала бедра Алексея коленями, чтобы у него не осталось сомнений, о чьей плоти идет речь. – Откуда эта потребность быть с тобой каждую минуту, пить твое дыхание, ловить твой взгляд, тепло твоего прикосновения, твою редкую, с трудом отвоеванную у Касьяновой нежность? Что же в тебе такого особенного? У меня были роскошные мужики, не чета тебе, – но я не любила никого и знать не знала, что это такое! …Теперь знаю: любовь заставляет страдать. И все радости, которые она приносит, не стоят этой муки. Если бы ты действительно любил меня, Алеша, – все могло быть по-другому…. Мы бы уехали с тобой куда-нибудь, в Испанию или в Италию, к морю… Мы были бы счастливы…

Ее взгляд оторвался от потолка, и Кис увидел, что в глазах ее стоят слезы. Она помотала головой, стряхивая их.

Майя опустила руки и уперлась ими в грудь Алексея. Теперь ее волосы нависали над ним, а глаза с неожиданной суровостью всматривались в его лицо.

– Но ты обманул меня! Ты сказал, что любишь, – но ты солгал. Ты решил меня утешить! Меня? Утешить? Я не нуждаюсь, Алеша, в утешении! У меня не бывает проблем и печалей, не в чем