Девушка из Бурже

Астер Беркхоф

Девушка из Бурже

1

Началось время летних отпусков. Площадь и бульвары казались вымершими. У старого высохшего источника, оставшегося еще с тех времен, когда Нейи был маленькой деревушкой, играли только дети – больше на улице не было ни души. В этот жаркий пыльный полдень сады, еще совсем недавно такие зеленые, словно разом выгорели и пожухли.

Комиссар Клерон знал, что все, кто только смог, отправились в Девилль или Канн, в Неаполь, Малагу или Венецию. Он посмотрел на площадь через запыленное окно своего бюро и прошептал: «Пора и мне в отпуск». Но эта перспектива ничуть не радовала комиссара, он знал, что означает для него отпуск: они с женой поедут в Канн, остановятся в гостинице, которая им не по средствам, придется жить под строгим надзором супруги и в течение десяти дней изображать вполне состоятельного и уверенного в себе господина.

Зазвонил телефон, и Клерон с раздражением подумал: опять где-нибудь произошло дорожное происшествие. Однако в трубке послышался взволнованный голос:

– Господин комиссар, убит Поль Рено! Вы его знаете. Помните то нашумевшее дело десять лет назад?

– Ох! Кто это говорит? – быстро спросил комиссар, чувствуя, как его забила нервная дрожь.

– Это Шалье, господин комиссар. Я, как всегда, совершал обход и когда вышел на улицу Бержерак, услышал выстрелы… четыре… пять… шесть… Мне показалось, что они донеслись из дома номер восемнадцать. Я позвонил в дверь. Никто не открыл. Обежав дом, я вошел со двора и увидел в кухне служанку, которая до смерти перепугалась и спряталась в шкафу. Она сказала, что стреляли наверху и что хозяин, кажется, принимал ванну. Я поднялся и обнаружил, что господин Рено убит. Шесть пуль в грудь и живот.

– Я сейчас выезжаю, – сказал комиссар. – Скоро буду. Оставайтесь там и ничего не трогайте до моего прихода.

– Вы сами сообщите в Париж, господин комиссар, или прикажете мне это сделать?

– Я сам позвоню в Париж. Кроме служанки, вы еще кого-нибудь видели в доме?

– Нет, господин комиссар. Эта женщина сказала, что госпожа Рено вот уж две недели как уехала в Америку. Она уверяет, будто слышала чьи-то торопливые шаги по лестнице. Мужские шаги, она сказала.

– Какой номер дома?

– Восемнадцать, господин комиссар.

– Хорошо, ждите. Я сейчас приеду.

Он сообщил о случившемся на набережную Орфевр, инспектору Марсану. Приложив телефонную трубку к уху, тот записывал:

– Нейи, улица Бержерак, восемнадцать, Рено, Поль-Жан-Гастон. Шесть пуль в грудь и живот.

Неожиданно инспектор Марсан остановился и, быстро пробежав глазами написанное, переспросил:

– Поль Рено?

– Да! – подтвердил на другом конце провода мрачный голос комиссара Клерона.

– Тот самый Поль Рено?

– По всей вероятности, он, если судить по адресу…

– Господи, Боже мой…

– Нам было приказано установить за этим господином Рено наблюдение, и если что случится, немедленно сообщить в криминальную полицию.

– Хорошо, благодарю вас, Клерон. Мы сейчас приедем.

Инспектор повесил трубку и вышел в соседнюю комнату, где сидели полицейские.

– Где Маркус?

Один из полицейских взглянув на часы, ответил:

– Скоро должен подойти.

– А Крик?

Полицейский молча указал пальцем на соседнюю комнату. Заглянув туда, Марсан увидел маленького сморщенного человечка, который стоял на коленях перед шкафом, где хранился архив. Комиссар показал ему текст телефонограммы, и поскольку Крик не отреагировал на это, громко произнес:

– Поль Рено!

– Ну и что? – спросил Крик.

– Снова это имя!

Крик, словно внезапно что-то вспомнив, выхватил у него бумажку и внимательно прочел запись. Затем поднял глаза на инспектора.

– Тот самый? Марсан кивнул.

– Кто это сделал?

– Если бы мы знали, я бы здесь не стоял.

– Как это случилось?

– В него выпустили несколько пуль в упор.

– Не одну?

– Шесть.

Увидев, как у Крика вокруг рта заиграли морщинки, Марсан, кивнув головой, проворчал:

– Ты подумал о том же, что и я. Но мы люди воспитанные и потому лучше промолчим.

– Да у меня эта история до сих не выходит из головы! – сердито сказал Крик.

– А у меня, думаешь, вышла? – вспылил Марсан.

– Он же негодяй, – возмущенно воскликнул Крик.

– Волей-неволей приходишь к философскому выводу, – задумчиво сказал Марсан, – что справедливость в конце концов неизбежно торжествует.

Вошел инспектор Маркус, высокий здоровяк, потемневший под солнцем Дакара, где он вместе с сотрудниками Интерпола ловил убийц вице-консула Франции. Вслед за Криком он быстро пробежал текст телефонограммы и снова впился в него глазами.

– Ну что скажешь? – спросил Крик.

– Пошли! – вместо ответа коротко бросил Маркус. Они спустились вниз. Сидя в машине, Маркус сказал:

– Шесть пуль. Ты слыхал, чтобы профессионал выпускал шесть – целую обойму сразу?

– Нет, – ответил Крик. – Обычно они стреляют один, максимум два раза для верности, а потом удирают.

– Видимо, у убийцы было достаточно времени…

– Так поступают обычно женщины, – сказал Крик.

– Верно, – кивнул Маркус, – но женщина, о которой может идти речь в данном случае, мертва…

– Могла найтись и другая. Людям свойственно повторять неприглядные поступки.

Маркус процедил сквозь зубы:

– Особенно, когда все сходит с рук!

Сжав кулаки и покраснев от возбуждения, Крик сказал:

– Черт побери, бывает, что мужчина начинает считать какую-то женщину лишней на этой земле! Но чтобы в двадцать шесть лет встретить подобную особу, ловко отделаться от нее и потом преспокойно и безнаказанно разгуливать на свободе пятнадцать лет…

– Двадцать, – поправил его Маркус.

– Ну хорошо, двадцать.

– В телефонограмме указано, что ему сейчас сорок шесть.

– Неужели с тех пор прошло десять лет, когда мы…

– Да, время пролетело быстро…

Крик еще немного поворчал, затем глубоко втянул в себя воздух и уже приготовился было снова разбушеваться, но Маркус остановил его:

– Успокойся. Как видишь, пришел конец его безнаказанности.

Крик, подняв телефонограмму вверх, произнес:

– Смотри-ка, он жил все это время в том же доме на улице Бержерак. Ты знаешь его, этот похожий на замок дом с громадным, точно парк, садом и массивными въездными воротами со львами у входа. Я отлично помню эту широкую аллею, посыпанную гравием, хрустящим под колесами машин.

– Помнишь, в тот день дождь лил как из ведра? – сказал Маркус.

– Да, – кивнул Крик: – Настоящий ливень. Он задумчиво покачал головой и добавил:

– Какой самоуверенный вид был у Рено тогда!

2

Дождь лил как из ведра в тот день, когда они впервые въехали на улицу Бержерак, одну из самых респектабельных, тихих и зеленых улиц в Нейи, где каждый дом, точно замок, стоит в глубине парка, обнесенного высокой оградой с коваными воротами на мощных колоннах.

«Дворники», чистившие стекло машины, работали плохо, и Крик, почти уткнувшись в него носом, пытался разглядеть сквозь завесу дождя номера домов.

– Стоп! Восемнадцатый номер.

Они въехали в ворота и остановились перед входом громадного серого особняка.

– Это здесь? – удивленно спросил Крик.

Он хмуро разглядывал две известняковые плиты со львами по обе стороны от двери, лепные орнаменты на окнах, высокую шиферную крышу, блестевшую под дождем, и длинный ряд роскошных автомобилей, выстроившихся под буковыми деревьями.

– Да, это здесь, – буркнул Маркус.

– У них, кажется, гости.

– Не только гости, но и кое-что другое. Инспектор стал подниматься по лестнице.

«А мне, – подумал Крик, – что-то здесь не нравится». Подняв воротник плаща, он двинулся вслед за Маркусом.

Дверь открыла горничная в черном платье и белом переднике.