Пылай, огонь (Сборник)

Чевиот поднялся в экипаже во весь рост. С предельной яркостью в воображении у него всплыл тот коридор в доме леди Корк в ночь убийства. Он припомнил, как ему показалось, что одна из оранжево-золотистых дверей, ведущих в бальный зал, чуть приоткрылась и тут же снова закрылась и как в ее проеме блеснули глянцем гладко причесанные черные волосы...

Да, он в самом деле видел все это. Но и он был открыт взору Хьюго Хогбена.

 19

Контрудар

Была четверть седьмого, когда в кабинете полковника Роуэна и мистера Мейна был задан самый главный вопрос, на который тут же последовал ответ.

— Вы готовы, капитан Хогбен, — спросил мистер Мейн, подписать заявление, с которого наш старший клерк сейчас снимает две дословных копии?

— Да, готов.

Мистер Мейн сохранял полную бесстрастность, чуждую и удовлетворения и разочарования, ибо он был юрист до мозга костей, но голос его время от времени срывался. Он сидел за своим столом, и оранжевый абажур лампы бросал кровавые отблески на увешанные оружием стены. Полковник Роуэн, наоборот, стоял за своим столом, и на скулах его рдели нервные пятна румянца.

— Отдавайте отчет в своих словах и действиях, капитан, — коротко бросил он. — И мистер Мейн, и я — члены городского магистрата. Вы делаете заявление под присягой.

Хогбен, стоявший перед столом с небрежно сложенными на груди руками, смерил его взглядом с головы до ног. Не подлежало сомнению, что он не принимал во внимание полковника, который командовал в свое время Пятым пехотным полком. Выражение лица Хогбена ясно говорило об этом.

— Что толку в пустой болтовне? — спросил он, тараща свои маленькие глазки. — Я сказал, и этого достаточно, не так ли?

— А вы, мисс Тремьян? — с изысканной вежливостью обратился к ней полковник Роуэн. — Вы также готовы подписать заявление?

Луиза Тремьян, которая, забившись в широкое кресло, сидела у окна, была близка к истерике. Ей только что мигнуло девятнадцать лет. Прижимая муфту из чернобурки к шубке такого же меха, она подняла к полковнику бледное лицо с огромными влажными глазами.

Даже ее модный тюрбан голубоватого шелка придавал ей еще более детский вид. И все же какое-то упрямство и настойчивость, унаследованные ею от своего дорогого папы, удерживали ее от того, чтобы она дала волю своим эмоциям.

— Я клятвенно заверяю вас, как уже заверяла раньше, — невнятно произнося слова, сказала Луиза, — что не видела леди Дрейтон... ладно! Я не видела, что она стреляла.

Последние слова привели ее в ужас, так как она не могла представить себе, что способна произнести их.

— Только не это! — все же продолжала настаивать она. — Хьюго видел. Своими глазами я видела только то, что последовало потом, в чем и могу поклясться. В сущности, это я и пыталась рассказать мистеру Чевиоту вчера. Но я не видела, как леди Дрейтон... кого-то уб-бивала.

— Осторожнее, моя дорогая! — Хогбен опустил руки, и в его голосе прозвучали угрожающие нотки. — Вы говорили мне...

— Я не говорила!

— Капитан! — приказным тоном рявкнул полковник Роуэн. Хогбен по привычке выпрямился, затем, вспомнив, где он находится, презрительно фыркнул. — С вашего разрешения, — добавил полковник Роуэн, мы не позволим, чтобы эта молодая леди подвергалась запугиванию.

Мистер Мейн, развалившийся в кресле, предостерегающе поднял руку.

— Ну-ну, мой дорогой Роуэн, — сказал он. — Я тут не вижу никакого запугивания. Во всяком случае, мы этого не допустим. Но боюсь, что перед нами доказательства, и, боюсь, достаточно серьезные доказательства. Возьметесь ли и вы сейчас защищать вашего мистера Чевиота?

— Мы еще не слышали его точку зрения.

— Верно. Верно. Но он солгал нам, мой дорогой Роуэн. Разве вы можете усомниться в этом? Неужели вы предполагаете, что капитан Хогбен и мисс Тремьян сочинили свою историю с начала до конца, тем более что она подтверждает то, что я и сам предполагал?

Полковник Роуэн замялся с ответом, и мистер Мейн продолжил.

 — Он не сказал ни одного слова об этом пистолете и вообще о каком бы то ни было пистолете. Он солгал нам, а это самое серьезное прегрешение для офицера полиции. Как адвокат...

 — Тем не менее как у юриста у вас уже сложилось убеждение по делу.

 — Прошу прощения, Роуэн. Убеждение сложилось у вас. Вы испытываете симпатию к мистеру Чевиоту, потому что это человек вашего круга. У него хорошие манеры. Он сдержан. Он скромен — для вас. Он никогда первым не прибегает к силе, пока не подвергнется нападению, но в этом случае действует стремительно и резко.

 — Еще один чисто английский принцип, вежливо сказал полковник Роуэн, — который я рекомендовал бы вашему вниманию.

— Но, — возразил мистер Мейн, резко хлопнув по столу, — он человек без всяких моральных принципов. То ли он прикрывал свою любовницу, леди Дрейтон, которая, как всем известно, ненавидела мисс Ренфру, то ли, что еще хуже, будучи в связи с мисс Ренфру и решив избавиться от нее, он сам задумал и осуществил это преступление.

При этих словах мистер Мейн распростер руки.

— Я делаю этот вывод только из имеющихся доказательств, Роуэн. Когда мы получим копии заявления... — Услышав отчетливый скрип пера, мистер Мейн сморщился и повернулся. — Эй, эй, Хенли, неужели вы с вашей скорописью еще не кончили снимать копии?

На углу стола старшего клерка стояла лампа под зеленым абажуром. Откинувшись на спинку стула, мистер Хенли положил ручку.

— При всем к вам уважении, сэр, — сказал он своим низким хрипловатым голосом, — мне довольно трудно работать, когда у меня буквально дрожит рука. И разрешите мне еще раз выразить уважение к капитану и его даме, но все это неправда.

— Хенли!

— Мистер Мейн! — ответил старший клерк. — Я сам был там!

При желании старший клерк мог быть скромен и незаметен. Но ему с трудом удавалось скрыть сильные стороны своей натуры. Свет лампы отчетливо высвечивал резкие черты его грубоватого лица с рыжеватыми бачками и блестящими карими глазами.

— Так как я был там, — перо казалось совсем крошечным в его кулаке, — я должен был бы все это видеть. И если бы пистолет в самом деле выпал из муфты благородной леди и мистер Чевиот спрятал бы его под лампой, неужели это ускользнуло бы от моего глаза?

— Именно так, — торопливо выпалил капитан Хогбен. — И я скажу тебе почему, чиновничек. Ты стоял спиной. Ты стоял, склонившись к трупу, переворачивая его лицом кверху. Не так ли, приятель? Да или нет?

— Да или нет, Хенли? — ровным голосом повторил мистер Мейн.

На лбу мистера Хенли высыпали капельки пота.

— Может быть, — сказал он. — Возможно, я и не мог этого увидеть. — Он кивнул в сторону Луизы Тремьян, которая была почти в бессознательном состоянии. — Но, как эта юная особа сказала вам, леди Дрейтон не роняла пистолета из муфты. Я же смотрел на нее! И в подкладке муфты не было отверстия от пули! Она не могла этого сделать!

— Даже в том случае, — тихо спросил мистер Мейн, — если она быстро повернула муфту боком, — руками он показал это движение, — и выстрелила из ее проема, так, чтобы не оставлять следов пороха на подкладке?

— Я...

— Возьметесь ли вы утверждать под присягой, что этого не могло произойти?

Мистер Хенли оперся на свою толстую трость черного дерева. Покачнувшись, он едва не упал и, отведя глаза в сторону, опустил их.

— Видите ли... — нерешительно начал он.

— Значит, вы не можете поклясться? — потребовал от него ответа мистер Мейн.

— Нет, сэр, под присягой я не взялся бы...

— Значит, ваше заявление не имеет значения. Вам осталось дописать лишь полдюжины строчек. Так что садитесь, мой добрый Хенли, и заканчивайте свое дело.

Когда клерк, сгорбившись, снова взялся за перо, на губах Хогбена появилась легкая надменная и загадочная улыбка. Но полковник Роуэн внезапно вскинул руку.

— Слушайте! — приказал он.

В течение пяти или шести секунд никто не проронил ни слова. В помещении стояла мертвая тишина, нарушаемая лишь скрипом пера по бумаге. Луиза Тремьян спрятала лицо в ладони. Разве только чуткое ухо полковника Роуэна уловило слабый отдаленный шум. Во всяком случае, он незамедлительно приподнял колокольчик со стола, который издал резкое пронзительное звяканье.