Крестная мать

— Ну ты, жлоб несчастный! Чего, падла, так ездишь?! — орал парень в дубленке. — Почему не включил поворот?

— Да я… Ребята, я не виноват, яма была впереди, я ничего не успел сделать!.. Я бы подвеску себе разбил! — Алексей держался за голову, пальцы ощутили кровь.

— А! Тебе твою подвеску жалко, а мою машину не жалко! А я ее только купил. С-сука!

Теперь Алексея били все трое — молчком, сосредоточенно, жестоко. Он уворачивался от монтировки в руках разъяренного хозяина «мерседеса» — железякой могли сбить с ног, вообще убить.

— Ребята! Земляки! Да что вы делаете?! — в отчаянии кричал Алексей. — Ну, не виноват я, прямо перед колесами яма оказалась, не видел я… Пощадите, ребята, мы с женой с кладбища ехали, сына только что похоронили, его в Чечне убили!..

— А мы и тебя туда, к сыночку, отправим! — приговаривал высокий парень в распахнутой куртке, бивший Алексея ногами. — Будешь знать, как ездить. Да еще слинять хотел, козел! На, жлобина, получай!.. «Мерс» большие миллионы стоит, человек всю жизнь деньги на него копил!..

Алексей понял, что надо спасаться, что пощады от зверей ждать нечего. Защищая голову руками, по-прежнему уворачиваясь от монтировки, он отступал к багажнику своей машины, рассчитывая, что ему удастся выхватить оттуда лопату (он всегда возил ее с собой) и с ее помощью отбиться от парней. Может быть, лопата в его руках остудила бы головы «земляков», может быть, они стали бы разговаривать. Да, он, Алексей, виноват, он согласен взять на себя расходы по ремонту «мерседеса», что ж теперь делать?!

Под градом ударов ему все же удалось повернуть замок на крышке багажника и выхватить из темного нутра лопату — она лежала сверху, на старой рабочей куртке. Весь в крови, страшный и решительный, Алексей повернулся к нападавшим, замахнулся лопатой. Может, больше для устрашения избивавших его людей, для того, чтобы они и сами остановились, пришли в себя — ведь на дороге все может случиться. Нельзя же так, не по-людски, решать случайный конфликт!

Лопата задела того, в дубленке, по руке. Он взвыл, заматерился, заорал пуще прежнего. Бил теперь Алексея прицельно, с удвоенной силой. Следующий зверский удар пришелся Алексею в висок. Он потерял сознание.

Хозяин «жигуленка» безжизненным кулем рухнул под колеса машины, а Бизон все еще продолжал орудовать монтировкой, да и Серега с Вадиком старались вовсю.

— Козел! Махать задумал! За лопату схватился! Гад!

Мужчина, из разбитой головы которого текла кровь, уже никак не реагировал на удары, и Бизон, тяжело дыша, сплевывая, обронил:

— Хватит. В машину его, в «жигуль». Серега, садись за руль и езжай за мной.

Серега с Вадиком подхватили безжизненно обмякшего Алексея под мышки, заволокли в «Жигули», бросили на заднее сидение. Поскорее захлопнули дверцу — к ним подъехала и остановилась напротив старая, дребезжащая «Волга» двадцать первой модели. Хозяин ее, пожилой, в берете, человек выглянул из приоткрытой дверцы, спросил:

— Чего тут у вас, ребята? Столкнулись, что ли?

— Колесо меняем. Езжай! — огрызнулся Бизон, отворачивая лицо. Отвернулись и Серега с Вадиком.

«Волга», погромыхивая полуоторвавшимся глушителем, покатила дальше, и Серега, упитанный малый, плюнул ей вслед.

— Вечно эти ветераны суют свой нос, куда не следует. Едешь — и езжай. Нет, останавливается, спрашивает…

Он сел за руль «жигуленка». Вадик — рядом с ним, а Бизон пошел к «мерседесу»; еще раз оглядел внушительную вмятину на правом крыле машины.

— Мразь! Козел вонючий! — орал он на всю молчаливую, ночную уже округу. — Я же двигатель еще не обкатал, а ты, жлобина гребаная, изуродовал машину. Да еще бежать, лопатой махать… Ну погоди, сволочь!..

Он уселся в машину, рывком запустил двигатель, и «мерседес», как сумасшедший, развернулся, рванулся вперед, в сторону Задонского шоссе.

— Сейчас мы тебе покажем, как ездить! — в бешенстве продолжал материться Бизон, поглядывая в зеркало — не отстает ли Серега? Но тот ехал исправно, видно, мотор у «Жигулей» был хороший, сильный.

Вечерний город оставался справа; все больше зажигалось на улицах и в домах огней, и никто в нем, конечно, не знал, что всего в полукилометре от окраинных домов мчались две «поцеловавшихся» машины, увозя с собою полуживого человека в ночь, в неизвестность. Бизон хорошо знал эту дорогу, знал, где можно объехать пост ГАИ, с этим никаких проблем не было. Вскоре они снова выехали на асфальт. Теперь впереди расстилалось Задонское шоссе — две прекрасные широченные полосы, уходящие на север, на Москву, по обе стороны дороги стояли могучие вековые дубы.

За поворотом на аэропорт обе машины свернули с шоссе, по грунтовой замерзшей дороге углубились в ночную зимнюю чащу.

На глухой поляне, в которую уперлась дорога, Бизон остановился, вышел из машины.

— Все, хватит! — сказал он, сплевывая. — Тут его кончим.

— Может, бросим да и все? — робко предложил Вадик, шмыгая простуженным носом. Щуплая высокая его фигура как-то враз съежилась, уменьшилась, будто парень стал меньше ростом.

— Ага, бросим. Придурок! — Бизон шумно, с помощью пальцев, высморкался. — Он через полчаса ментам уже будет докладывать… — Вдруг заорал, дико вращая белками глаз: — Тебе тачку мою не жалко, да? Сколько я за нее горбатил, сколько челноков кинул! И срок мне, знаешь, какой могут припаять, старое вспомнят. В гробу я этого жлоба вместе с тобой видел. Замолчать ему навеки нужно. Неси топор! Он у меня в багажнике.

Вадик в страхе попятился, как можно быстрее постарался выполнить команду бугра — принес и подал Бизону топор. Серега тем временем вытаскивал жертву из машины, бросил ее, как мешок, на землю. Бизон вынул из кармана куртки Алексея бумажник, при свете подфарников стал читать водительское удостоверение, потом паспорт. «Морозов Алексей Павлович… проживает…» Нашел и служебное удостоверение, комментировал: «Инженеришка какой-то из «Горэнерго», а гонору как у порядочного. Сволочь! Виноват, да еще за лопату хватается». Он забрал деньги, сунул себе в карман, буркнул: «На ремонт пригодятся. Тут и «лимоном», наверное, не обойдешься».

Бизон сам отрубил еще живому Алексею голову. Хрястнули в ночной лесной тиши шейные позвонки, дернулось в смертном уже протесте большое сильное тело мужчины в расцвете лет. Все было кончено.

— Будешь знать, как ездить, — мрачно сказал Бизон.

Серега и Вадик стояли рядом — обоих трясло. Такого им еще не приходилось видеть. Одно дело набить кому-то физиономию, пригрозить стилетом или «пушкой», с тем, чтобы человек безропотно отдал деньги, но рубить живого…

— Заверните его, и в «жигуль», в багажник! — скомандовал Бизон. — Проедем еще малость. За Марьиным кордоном глубокое болото есть, я знаю, бывал там. Ни одна собака не найдет.

Бизон отошел в сторону, помочился, оглядел себя: дубленка в пятнах крови, две пуговицы оторвались где-то. Ничего, дубленка почистится, а козел этот пусть теперь живет на небесах. Может, там научится ездить. Испортил праздник! Такую машину, скотина, изуродовал. Майся теперь, ремонтируй. И расходы новые, и вид у машины уже не тот будет.

Пока Бизон заново осматривал свой «мерс», гладил его покалеченное крыло, Серега с Вадиком завернули обезглавленный труп в какое-то тряпье, сунули его снова в «Жигули». В спешке и шоке совсем забыли про голову — она откатилась за куст, растворилась в темноте.

Быстро вернулись на шоссе. Километров через десять Бизон притормозил, сигналя поворотом, велел Сереге съехать на обочину. Спросил, не выходя из «мерседеса», а лишь приоткрыв дверцу:

— А башку взяли?

— Н-нет! — Зубы у Сереги клацали.

Бизон выматерился, хлопнул дверцей, покатил дальше.

За Марьиным кордоном они ехали сначала вдоль железной дороги, потом нырнули под путепровод. Снова пошла лесная малоезженная дорога. Снега здесь, в лесу, было мало, дорога оставалась сухой, пыльной, шуршали под колесами машин сухие листья, мелкие ветки.

Наконец Бизон остановился.

— Приехали, — сказал он, принюхиваясь к стылому морозному воздуху. Постоял, послушал шум голых высоких берез, махнул рукой своим подельникам: