Не проси

— Элен, что за гомон в твоем ведомстве?

— К вам на прием рвется парень, — отозвалась секретарша.

— Кто такой?

— Сын бывшего управляющего.

— Я занят, так ему и передай, — дал указание Колесников, но слишком поздно.

Дверь кабинета широко распахнулась, и в него буквально ворвался возбужденный Василий, который воспользовался тем, что девушка занята разговором со своим начальником.

— Я не займу много времени, — предупредил Груздев на всякий случай.

— Перенесем беседу на вечер, — предложил хозяин кабинета. — Здесь не место для выяснения личных отношений. К тому же Танюша сказала, что вы уже через неделю разводитесь. — Колесников подумал, что посетитель узнал про их связь.

— Так вы и на любовном поприще спелись? — удивился Груздев. — Да, но… я по другому поводу, — продолжил он и миролюбиво улыбнулся. — Супруга меня не интересует и вольна заниматься всем, что взбредет ей в голову, — успокоил он его окончательно.

— Это меняет дело. — Колесников кивнул на стул для посетителей, предлагая располагаться, а сам опять нажал кнопку селектора: — Элен, две чашечки кофе, пожалуйста. И меня ни для кого нет. — Затем повернулся к посетителю. — Честно признаюсь: мне ваша супруга давно нравится, несмотря на существенную разницу в возрасте.

— Не нужно лицемерить и принимать меня за идиота, — несколько грубовато сказал Василий. — До Татьяны вам нравилась ее мать. Да вы и макаку полюбите, только бы она являлась наследницей крупного состояния. И довольно об этом, на мой взгляд — вы подходящая пара, и возраст здесь не помеха.

— На что намекаешь? — перешел на «ты» хозяин кабинета, недовольный, что с ним подобным тоном беседует молодой человек, который ему в сыновья годится.

— Надо же, какой гордый, — последовал его примеру Василий и тоже перешел на «ты». — Не в твоих интересах вступать со мной в дискуссию, я ведь могу заартачиться и передумать с разводом.

— Это вопрос всего лишь времени, а я ждать умею, — не уступал собеседник.

— А если я вернусь, повинюсь, ублажу молодую жену? Интересно, кого она выберет: молодого, энергичного или того, кто почти на двадцать лет ее старше?

Блуждающая на устах Груздева улыбка раздражала Колесникова, казалось, что он специально над ним издевается. Впрочем, Виктор Тимофеевич был недалек от истины, но вовремя сообразил, что идти на обострение действительно не в его интересах, по крайней мере сейчас.

— Что ты завелся? Сам же сказал, что Татьяна тебя не интересует. Говори, с чем пожаловал, а я постараюсь, в меру своих возможностей, помочь.

— Я хочу найти Нину.

— Ах, вот оно в чем дело? — просиял управляющий. — Я давненько не был на родине, но слушок дошел, что дочка с бывшей женой там, — подтвердил он догадку Василия.

— Как село называется?

От нетерпения посетитель даже заерзал на стуле.

— Пономаревка. — Колесникову не было смысла скрывать местонахождение дочери, выгоднее отправить парня с глаз подальше.

В это время вошла секретарша с двумя чашками кофе на подносе, но парень уже летел к выходу и едва не сбил ее с ног. Элен еле успела увернуться.

— Сумасшедший! — крикнула она ему вдогонку.

— Извини, — отозвался на ходу Груздев, а Колесников облегченно вздохнул.

— Кофе уже не нужен? — спросила Элен.

— Поставь на стол, я обе чашки выпью, — сказал Виктор Тимофеевич. Оттого, что удалось справиться с очередной помехой на пути к богатству, настроение у него заметно поднялось.

Колесников вновь перебрался в особняк Самойловых и не горел желанием покидать его повторно. Новую хозяйку он считал глупой дурнушкой и надеялся со временем подчинить ее своей воле, а значит, захватить власть над наследством. Ему и в голову не приходило, что Татьяна проделала огромную криминальную работу, чтобы остаться единственной обладательницей миллионов долларов, и делиться ни с кем не намеревалась. Виктор Тимофеевич думал, что девушка разбогатела благодаря удачному для нее стечению обстоятельств. Но главное для него было то, что самому удалось выбраться из всей этой неприятной истории, связанной со смертью Елены Ивановны, без потерь.

— Куда это мой муженек запропастился? — негодовала Самойлова. — Завтра мы должны с ним разводиться, а он как в воду канул.

— Домой звонила? — не стал признаваться в своей осведомленности любовник.

— И заезжала несколько раз, и записки в двери оставляла, но он там не появляется, все записки на месте.

— Ничего странного. Не найдется, так через две недели разведут судом, без его согласия.

Виктор Тимофеевич расхаживал по комнате с фужером шампанского в одной руке и сигаретой в другой. Он уже обдумал, стоит ли говорить девушке, где находится ее супруг, и решил не рисковать: мало ли что взбредет тому в голову. Угроза, высказанная Груздевым во время их последней встречи, оставила у него неприятный осадок.

— Придется так и поступить. Куда ж деваться? — вынуждена была согласиться Татьяна. — Просто любопытно, куда этот осел отправился?

— Наверное, на освоение Крайнего Севера, — предположил мужчина. — Только в такие места ослы и отправляются. Мог иметь все, а выбрал…

— Никак, жалеешь его?

И Татьяна пристально посмотрела на любовника: серьезно ли он говорит или притворяется.

— Понять пытаюсь, — вывернулся Колесников, не моргнув глазом. — А сочувствовать подобным типам без пользы, он сам себя пострадавшим не считает.

— Благородного разыгрываешь, а сам метишь на его место?

На устах Самойловой блуждала хитрая улыбочка, а в прищуренных глазах мелькнула усмешка.

«Не такая она простенькая и глупая, какой прикидывается», — подумал Виктор.

— У меня прекрасная должность управляющего, а от тебя кроме любви и нежности мне ничего не надо.

— И от мачехи тоже было ничего не нужно? — поставила она его в тупик.

— Неужели ты обо мне такого мнения? С Еленой Ивановной мы роман крутили со школьной скамьи. Долго не виделись — вот и нахлынули старые воспоминания. Но ты — другое дело.

Татьяна кокетливо закатила глазки, лесть начинала на нее действовать.

— Ты моя осознанная и глубокая любовь, — продолжал врать Колесников, — и я счастлив, что судьба подарила…

— Докажи, — перебила она его, расстегнув две нижние пуговицы на халате.

И Виктору Тимофеевичу ничего не оставалось, как доказывать ненасытной бестии свою преданность. Любовные утехи с Самойловой измочалили его и расшатали нервную систему, но казалось, что мужчина испытывает истинное наслаждение от физической близости с ней.

Они лежали на ковре: она — разомлевшая, но довольная, он — уставший и злой, но оба мило улыбались друг другу.

— Меня настораживает, что из Америки до сих пор не поступило ответа на запрос.

— Поступит, — заверил Колесников. — Сама понимаешь, сколько волокиты с таким огромным состоянием.

— А вдруг дед ни меня, ни мать даже не упомянул в своем завещании?

— Не может такого быть. Ну оставит он какие-то гроши на благотворительные цели. Остальное, конечно, дочке, а раз дочка умерла, все переходит внучке.

— Так-то оно так, только почему-то недобрые предчувствия одолевают, — призналась Самойлова, но Виктор Тимофеевич считал эту беседу пустой тратой времени.

«Может, с секретаршей роман завести, а то чокнусь», — подумал он.

— Да ты не слушаешь, — толкнула его Татьяна.

— Извини, не вышел еще из состояния эйфории, — нашелся он, хотя и не входил с ней ни разу в это состояние…

А спустя пять дней Самойлова безумно радовалась, что не успела развестись с Василием.

Любовницы дома не было, и Колесников увлекся боевиком, когда вошла экономка и доложила:

— Там какой-то иностранец спрашивает Груздева Василия Николаевича. Я ему сказала, что такой здесь больше не проживает, но он не поверил.

— А что за иностранец? — заинтересовался Виктор Тимофеевич.

— Говорит, что американец.

«Наверное, насчет наследства», — пронеслось в мыслях Колесникова, вслух же спросил: