Не только Холмс. Детектив времен Конан Дойла (Антология викторианской детективной новеллы).

Мистер Бек основательно закусил парой куропаток (это был последний охотничий трофей покойного), запивая бургундским. Он был в отличном настроении и непринужденно болтал с Эриком — рассказал ему несколько примечательных случаев из своей практики, очевидно желая отвлечь юношу от мрачных мыслей насчет дяди и кузена. Джон Невилл в то же самое время сидел взаперти в своей комнате, а у двери сторожил констебль.

Следствие началось в половине первого на следующий день в комнате библиотеки. Коронер, тучный багроволицый толстяк с весьма обходительными манерами, сразу взял быка за рога. Присяжные хладнокровно и бесстрастно «произвели осмотр тела», явно даже получив удовольствие от этого мрачного действа. Каким-то неуловимым образом мистер Бек сразу зарекомендовал себя знатоком подобных процедур и сделался чем-то вроде советника при коронере.

— Лучше всего будет, если вниз принесут ружье, — сказал он коронеру, когда они вышли из кабинета покойного.

— Конечно-конечно, — отвечал тот.

— И бутылку с водой.

— Вы подозреваете отравление?

— Как говорится, не всегда стоит хватать то, что само идет в руки, — назидательно отвечал мистер Бек.

— Несомненно, если вы так считаете, — угодливо сказал коронер. — Констебль, захватите с собой бутылку.

Обширное помещение библиотеки битком было набито любопытными; в большинстве своем это были местные фермеры и мелкие деревенские лавочники. На самом почетном месте поставили стол для коронера и стул для вездесущего корреспондента местной газеты. Двойной ряд стульев справа от стола предназначался для присяжных. Присяжные только что окончили осмотр тела, когда снаружи послышался стук ко пыт и скрип колес; легкий фаэтон остановился у входа. Минутой позже в комнату вошел человек с военной выправкой, сопутствуемый молодой особой, которую он вел с трогательным выражением нежности и заботы. Девушка была бледна как полотно, но, несмотря на это, прелестна, ее взгляд был испуганно-доверчив, как у молодой лани. Не имело смысла объяснять мистеру Беку, что это полковник Пейтон с дочерью. Он заметил робкий, сострадательный, любящий взгляд, предназначенный Джону Невиллу, который сидел за столом, обхватив голову руками; на долю секунды лицо детектива потемнело, преисполнившись некоей твердой решимости, но в следующий миг он вновь обрел свой обычный добродушный вид. Коронер кратко допросил садовника, лесничего и дворецкого, а затем мистер Уогглс, адвокат которого Эрик предусмотрительно нанял для кузена, подверг их доволь но неуклюжему перекрестному до просу. По мере того как над Джоном Невиллом сгущались тучи, девушка в дальнем углу все больше бледнела и, вероятно, упала бы без чувств, не поддержи ее отец.

— Имеет ли Джон Невилл что нибудь сообщить следствию? — спро сил коронер, окончив записывать по казания дворецкого, в которых речь шла о давешней ссоре.

— Нет, сэр, — сказал мистер Уогглс. — Я выступаю здесь в каче стве защитника мистера Джона Не вилла, обвиняемого, и мы пока отло жим наши объяснения.

— Мне и в самом деле нечего доба вить к тому, что уже было сказано, — негромко произнес Джон Невилл.

— Мистер Невилл, — важно провозгласил мистер Уогглс. — Я убедительно прошу вас всецело довериться мне.

— Эрик Невилл, — вызвал коронер. — Думаю, что это последний свидетель.

Эрик встал перед судьей и положил руку на Библию. Он был бледен, но спокоен и сдержан, и только во взгляде его темных глаз и звуках негромкого голоса сквозила такая неподдельная скорбь, которая растрогала всех — кроме одного человека… Эрик говорил сжато и ясно. Всем было понятно, что он старается защитить своего кузена. Но, несмотря на это (а возможно, именно из-за этого), все были настроены против Джона Невилла. Ответы на вопросы, касающиеся Джона, коронер буквально вытягивал у Эрика.

— Ваш кузен сильно вспылил? — спрашивал он.

— Было бы трудно удержаться при таких оскорблениях.

— Что он сказал?

— В точности всего не помню.

— А не говорил ли он дяде: «Ты долго не заживешься»?

Молчание.

— Мистер Невилл, вспомните, что вы поклялись говорить только правду.

Эрик почти беззвучно прошептал:

— Говорил.

— Мне жаль огорчать вас, но я обязан выполнить свой долг. Когда вы услышали выстрел, то, полагаю, побежали в дядину комнату?

— Да.

— Кого вы увидели над убитым?

— Кузена. Уверяю вас, он был в глубоком горе…

— Кого-нибудь еще вы видели?

— Нет.

— Ваш кузен, как я знаю, наследник — а точнее сказать, уже владелец поместья?

— Полагаю, что так.

— Довольно, можете сесть. Публика, битком набившаяся в комнату, с огромным интересом выслушала этот обмен вопросами и ответами, каждый из которых все туже затягивал петлю на шее Джона Невилла. Когда допрос был окончен, пронесся общий глубокий вздох. Сомнений уже не было, но возбуждение не спадало. Эрик хотел было вернуться на место, когда встал мистер Бек.

— Вы сказали, будто полагаете, что ваш кузен является наследником сквайра, — а разве вы этого не знали?

Тут вмешался мистер Уогглс.

— Ваша честь, — обратился он к коронеру, — я протестую. Это совершенно против правил. Этот человек не является профессиональным юристом. Он не представляет ничьих интересов. У него вообще нет никакого locus standi [70].

Никто лучше самого мистера Бека не знал, что он фактически не имеет права и рот раскрыть, но его взгляд, полный спокойной уверенности и непоколебимого сознания собственной правоты, окончательно убедил коронера.

— Мистер Бек, я полагаю, был вызван сюда из Лондона специально по этому делу, — сказал коронер, — и я, разумеется, не могу запретить ему задавать любые вопросы, какие он сочтет нужным.

— Благодарю вас, сэр, — сказал мистер Бек тоном человека, полностью утвержденного в своих правах, и снова обратился к свидетелю: — Вы не знали, что Джон Невилл является прямым наследником поместья Беркли?

— Знал, конечно.

— А если Джона Невилла повесят, то владельцем станете вы?

Всех поразила откровенная грубость этого вопроса, заданного при этом вкрадчивым тоном. Мистер Уогглс нервно подскочил, но Эрик отвечал спокойно, как и прежде:

— Очень жестоко с вашей стороны спрашивать об этом.

— Но это так?

— Да, это так.

— Сменим тему. Когда вы вошли в комнату после убийства, вы осматривали ружье?

— Я хотел, но кузен меня остановил. Да будет мне позволено добавить, что им двигало только желание сохранить улики нетронутыми, как он сам сказал, и я ему верю. Он запер дверь и унес ключ. С тех пор я не входил в эту комнату.

— Вы близко видели ружье?

— Не очень.

— Вы заметили, что оба курка были взведены наполовину?

— Нет.

— Вы заметили, что в правом стволе, из которого стреляли, не было капсюля?

— Нет, конечно.

— То есть вы не заметили? — Да.

— Вы видели короткую, выжженную на дереве черточку от приклада до правого бойка?

— Нет.

Мистер Бек передал ему ружье:

— Посмотрите ближе. Теперь вы ее видите?

— Сейчас вижу — впервые.

— Я полагаю, вы неповинны в ее появлении?

— Нет.

— Уверены?

— Абсолютно уверен.

Все присутствующие, затаив дыхание, с неугасающим интересом следили за этим странным и как будто бессмысленным обменом репликами и весьма туманно представляли себе его истинное значение. Эрик отвечал спокойно и четко, но тем, кто сидел ближе, было видно, что у него дрожит нижняя губа — единственно от усилия воли, которым поддерживалось это спокойствие. Он ощущал едва уловимую неприязнь, скрытую за мягким голосом и вкрадчивыми манерами мистера Бека, и волновался.

— Сменим тему, — снова сказал мистер Бек. — Вы побывали в комнате вашего дяди незадолго до выстрела; зачем вы сняли с полки книгу и положили ее на стол?

— Не припомню, чтобы я делал что-то подобное.

— Зачем вы взяли с окна бутылку с водой и поставили ее на книгу?