Смерть на каникулах. Убийство в больнице (сборник)

– Конечно, размышляла. Но что толку?

Дэвид улыбнулся. Трудно найти ответ, не прозвучавший бы грубо.

– Я хотел знать только одну вещь, – сказал он. – Вы не помните, какого числа покупал здесь мыло молодой мистер Фринтон?

– Мыло? Я думала, вы спросите про помаду. Они все спрашивают.

– Вы имеете в виду, все полицейские?

– Не только они. Темноволосая девушка из кафе, которая купила тогда помаду, говорила, что хочет такую же, как раньше. Сказала, что потеряла свою, а та, что одолжила подруга, не годится, потому у нее другой оттенок. Девушка жутко расстроилась, услышав, что все проданы. Спрашивала, кто их купил. Кажется, ей не понравилось, когда я ответила. Она почти выбежала отсюда.

– А кто еще про них спрашивал?

– Еще одна девушка. В день, когда опубликовали результаты дознания. Она хотела узнать, кто покупал эту помаду. Я ей рассказала, она тоже расстроилась и говорит: «Никогда не думала, что у него хватит на такое глупости».

– Но мистер Фринтон о помаде не спрашивал?

– Нет, он тогда не приходил. Я его давно не видела. Вас мыло интересует? Сейчас посмотрю.

Она вышла из-за прилавка и скрылась за ширмой, ведущей в рецептурный отдел. Пока ее не было, зашли несколько покупателей, но появился провизор и обслужил их. На Дэвида он не обратил внимания и скрылся за ширмой, как только аптека опустела. Дэвид заключил, что продавщица попросила ее подменить, пока она смотрит счет Фринтона. Вскоре девушка появилась и поманила Дэвида к концу прилавка, подальше от двери.

– Это было недавно, – сказала она. – Вот, запись на ту же дату, когда мисс Урсула Фринтон покупала помаду. Но я не помню, чтобы видела их здесь вместе. Наверное, приходили в разное время.

– Это можно проверить?

– Я спрошу. И есть же кассовый аппарат.

– Он не поможет, если они оба покупали в кредит.

– Тогда не поможет.

Она снова скрылась, а появившись, взглянула на Дэвида с таинственным видом.

– Пройдите к нему, – прошептала она. – Я должна обслуживать покупателей.

Но провизор ничего интересного не открыл. Реджинальд приобрел мыльные стружки и мыльные палочки для бритья. Когда Урсула Фринтон покупала помаду, его в аптеке не было. После ее смерти он ни разу сюда не заходил.

Из аптеки Дэвид пошел в магазин, который порекомендовала ему продавщица. Купил батарейку, с неудовольствием обнаружил, что забыл фонарик в Уэйкли и не может сразу ее вставить. Успел на последний утренний автобус и прибыл в «Плуг и борону» как раз к ленчу.

Когда после еды он сидел в холле, глядя в газету и продолжая мысленно прослеживать действия Реджинальда Фринтона, его отвлекли слова Джилл:

– Не хочется мешать твоему чтению, видимо, очень увлекательному, поскольку ты уже четверть часа смотришь на отчет о жизни двора, но, думаю, тебе интересно было бы знать, что сегодня утром приходил мистер Фринтон и хотел тебя видеть.

Дэвид резко выпрямился.

– Который мистер Фринтон?

– Реджинальд. Это сын, если я правильно понимаю?

– Он не сказал, чего хочет?

– Только поговорить с тобой.

– А не извиниться за то, что прострелил мой лучший твидовый пиджак?

– Этого он не сказал.

Дэвид задумчиво посмотрел в окно.

– Пожалуй, надо сходить к нему на ферму, – произнес он, помолчав. – И пиджак я тоже надену – пусть ему станет стыдно.

– Не похоже, что его легко можно устыдить, – ответила Джилл. – А пиджак не очень хорошо зашит. Мне пришлось поставить заплатки с изнанки подола, а там ткань не выцвела, так что эффект получился довольно причудливый.

– Тем лучше. Надеюсь к чаю вернуться.

– Ты должен это сделать, Дэвид. Я пригласила викария с женой в ответ на их прием. И нельзя оставлять меня справляться в одиночестве.

– Постараюсь изо всех сил. Но если я не вернусь до ужина, поисковую партию организовывать не надо. Да, кстати, если выдастся минутка – смени батарейку в моем фонарике.

Он чувствовал себя виноватым, шагая через деревню к повороту на Мэнор-Фарм. Детективной работы ему не выпадало с начала войны, и он знал: Джилл надеется, что так будет и впредь. И сейчас по его вине ей приходится скучать, и беспокоиться о нем, и ждать, когда он решит свою проблему. Может быть, лучше ей было бы остаться дома, с детьми, занимавшими ее свободное время. Мало толку от отдыха, если он представляет собой смесь скуки и тревоги.

Он так погрузился в свои полные угрызений совести размышления о жизни, которую приходится вести Джилл, что не заметил Реджинальда Фринтона, пока тот не заговорил с ним через изгородь у края дороги.

– Добрый день! Я пытался связаться с вами утром, но ваша жена сказала, что вы в Шорнфорде.

– Я был там, вернулся к ленчу.

– Успешно съездили?

Дэвид ответил не сразу. Фринтон стоял на поле, расположенном выше уровня дороги, поэтому живая изгородь, доходящая от дна кювета до высоты человеческого роста, была ему едва по пояс. У него под мышкой было ружье, и до Дэвида вдруг дошло, что дорога пустая, ни одна машина не обогнала его с той минуты, как он сюда свернул, и Фринтон вполне мог несколько раз воспользоваться его рассеянностью, когда он оказался на расстоянии выстрела. На последний вопрос фермера он отвечать не стал.

– Я тоже хотел вас видеть, – сказал он. – Но вы, наверное, здесь на работе?

– Ничего срочного. Можете со мной пройтись, если хотите. Калитка в двадцати ярдах от вас.

– Зачем вы меня сегодня искали? – спросил Дэвид, когда они обошли поле и через другую калитку вышли на следующее.

– Хотел извиниться за неудобство, доставленное вам моей пулей на излете, полетевший в вашу сторону, когда я тренировался в тот вечер в тире ополчения.

– Не настолько она была на излете, чтобы не нанести приличный ущерб, – мрачно произнес Дэвид, показывая дыры в пиджаке.

Фринтон повторил свои извинения и с улыбкой добавил:

– Мне показалось, я вас узнал, когда вы лежали в канаве по ту сторону изгороди. Даже думал было остановиться и спросить, не в вашу ли сторону полетела пуля. Но увидел, что вы не один, так что не стал.

– Естественно, мы с женой бросились в укрытие, обнаружив, что являемся мишенью, – сухо ответил Дэвид. – Мне казалось, вы говорили, что эта тропа находится на общинной земле.

– Это определенно так. Могу только извиниться еще раз, что мой выстрел ушел далеко от цели.

– Примерно так же, как диагноз доктора Мориса Колмена.

Реджинальд Фринтон остановился как вкопанный, переложил ружье под другую руку и снова двинулся в путь, но уже медленнее.

– Кто вам рекомендовал отвести друга на осмотр к доктору Колмену? – продолжил Дэвид, не замедляя шага.

– Другой мой друг. Его имени я вам не назову, и это абсолютно не ваше дело.

– Совершенно верно. Вы с ним ходили на эту консультацию?

– Да. Он меня попросил об этом.

– Кто попросил? Друг или доктор Колмен?

– Конечно, друг.

– Тут неуместно «конечно». Вы могли быть уже знакомы с доктором Колменом какое-то время.

– Я его увидел впервые. Мне сказали, что он всего два года как в Англии.

– Кто вам это сказал?

– Приятель, который его рекомендовал.

– Так что вы поехали со своим другом, у которого очень удачно заболел желудок как раз перед медкомиссией, и доктор Колмен ему сказал, что у него язва, что и подтвердил выданным заключением. Вас не удивило, что рентген не был предложен?

– Нет. Я решил, что доктор Колмен знает и так. И не понимаю, куда вы клоните. Я был в курсе, что мой друг негоден к армейской службе, и потому не удивился. От него гораздо больше пользы здесь, в военном сельскохозяйственном комитете, чем на армейском плацу. Солдата бы из него не вышло.

Слова Фринтона звучали открыто и честно, и Дэвид, глядя на него, склонялся к мысли, что он говорит правду и действительно считает болезнь друга подлинной, а доктора Колмена – специалистом, мнение которого не оспаривается. Но он помнил впечатление, оставленное Реджинальдом у миссис Сомервиль, и его странную веселость. Что ж, возможно, Фринтон говорит правду в том, что касается его друга, поскольку интрига его лежит глубже и относится к Урсуле. После знакомства с этим специалистом организовать консультацию для кузины было легче.