Последний занавес

— Уверен, все прекрасно понимают, — заговорил Аллейн, — что случившееся — дело полиции. Она была отравлена, и нет никаких оснований полагать, что это самоубийство. Возможно, мне придется обыскать весь дом (ордер на обыск имеется). Я должен также обыскать всех присутствующих. До этого никто не может оставаться один. Из Лондона сюда направляется тюремная надзирательница. Если угодно, можете, конечно, ее дождаться.

Аллейн посмотрел на всех троих. Их лица выражали равно чрезвычайную усталость и явное неудовольствие. Повисло долгое молчание.

— Ну что ж, — заговорила наконец Миллимент с привычным смешком, — меня можете обыскивать хоть сейчас. Только очень хотелось бы присесть. Я страшно устала.

— Должна заметить, — начала Кэролайн Эйбл, — мне не совсем…

— Послушайте-ка, — вмешался доктор Уизерс, — может быть, поступим так. Я лечащий врач этих двух дам. Обыщите меня, а потом пусть они обыщут одна другую в моем присутствии. Это вас устроит?

— Вполне. Смотрю, эта комната свободна. Фокс, не проводите ли доктора Уизерса?

Не говоря более ни слова, Уизерс повернулся и направился к открытой двери. Фокс последовал за ним и плотно прикрыл дверь.

— Долго мы вас не задержим, — повернулся Аллейн к женщинам, — но все же вы можете пока присоединиться к остальным. Я провожу вас.

— А где они? — осведомилась Миллимент.

— В гостиной.

— Лично мне, — заявила Миллимент, — все равно, кто будет меня обыскивать. — Брим смущенно закашлялся. — Если угодно, можем все втроем, вы, я и мисс Эйбл, пройти в детскую комнату для игр, она сейчас свободна, и покончим с этим.

— А что, — откликнулась мисс Эйбл, — по-моему, исключительно здравое предложение, миссис Анкред. Если, конечно, вы действительно ничего не имеете против.

— Ну что ж, — заключил Аллейн, — в таком случае пошли.

В комнате оказалась ширма с рисунками итальянских примитивистов. За ней, по предложению Аллейна, и укрылись обе женщины. Сначала из-за ширмы полетели, один за другим, предметы исключительно целесообразно подобранного туалета Миллимент. Аллейн осмотрел их, мисс Эйбл собрала, а затем, через какое-то время, процесс повторился в обратном порядке. Ничего не обнаружилось, и, став между двумя женщинами, Аллейн проводил их сначала в ванную, а затем, миновав обитую зеленым дерматином дверь и коридор, в гостиную.

Здесь они увидели пребывающих под присмотром детектива-сержанта Томпсона Дездемону, Полин, Пэнти, Томаса и Седрика. Полин и Дездемона заливались слезами. У Полин слезы были настоящие и некрасивые. От них оставались напоминающие следы улитки бороздки, прорезающие ее тщательно наложенную косметику. Глаза у нее покраснели, веки опухли, она казалась напуганной. Дездемона же выглядела загадочно и трагически и ничуть не утратила своей красоты. Томас сидел с высоко поднятыми бровями и растрепанными волосами, тревожно оглядывая всех сразу и никого в особенности. Седрик, бледный как мел, беспокойно кружил по комнате, но при появлении Аллейна резко остановился. Из рук его выскользнул нож для разрезания бумаги и зазвенел по стеклянной крышке шкафчика с антиквариатом.

— Привет! — сказала Пэнти. — А что, Соня правда умерла? Отчего?

— Тихо, дорогая, тихо, — простонала Полин и безуспешно попыталась привлечь дочь к себе. Пэнти вылетела на середину комнаты и посмотрела Аллейну прямо в глаза.

— Седрик говорит, — громко заявила она, — что Соню убили. Это правда? Это правда, мисс Эйбл?

— О Господи! — Голос у Кэролайн Эйбл дрогнул. — По-моему, ты говоришь глупости, Патриция. Тебе-то самой так не кажется?

Томас вдруг встал, подошел к девочке и обнял ее за плечи.

— Так как, мистер Аллейн, убили? — настаивала Пэнти.

— Лучше помолчи и не думай об этом, — сказал Аллейн. — Ты, часом, не проголодалась?

— Еще как.

— В таком случае попроси от моего имени Баркера, чтобы дал тебе чего-нибудь повкуснее, а потом накинь пальто и иди на улицу, там твои приятели домой возвращаются, может, встретишь. Вы не против, миссис Кентиш?

Полин только отмахнулась, и Аллейн повернулся к Кэролайн Эйбл.

— Отличная идея, — твердо сказала она.

Томас все еще не снимал ладоней с плеч девочки.

Аллейн подтолкнул ее к двери.

— Если мне не скажут, что с Соней, никуда не пойду, — объявила Пэнти.

— Ну ладно, ладно, малышка, она действительно умерла.

У него за спиной послышались сдавленные возгласы.

— Как Карабас?

— Нет! — с силой произнесла ее тетя Миллимент и добавила: — Полин, неужели ты не можешь привести в чувство своего ребенка?

— Их обоих больше нет, — сказал Аллейн. — А теперь помолчи и перестань думать об этом.

— Да я и не думаю, — фыркнула Пэнти. — Не так чтобы очень. Наверное, они на небе, а мама обещала мне купить котенка. Просто надо же знать, что и как.

Пэнти вышла из гостиной.

Аллейн обернулся и оказался лицом к лицу с Томасом.

Позади него он увидел Кэролайн Эйбл, склонившуюся над Миллимент, которая сидела, рыдая без слез, и Седрика, нервно кусающего ногти и оглядывающегося по сторонам.

— Извините, — пробормотала Миллимент, — это нервы. Благодарю вас, мисс Эйбл.

— Миссис Анкред, вы держались безукоризненно.

— О, Милли, Милли! — выдохнула Полин. — Даже ты! Даже ты со своим железным спокойствием!

— Ну хватит! — сердито пробормотал Седрик. — Меня просто тошнит от всего этого.

— Тебя тошнит. — Дездемона рассмеялась с театральной горечью. — В не столь трагических обстоятельствах это бы прозвучало смешно.

— Хватит, прошу вас всех, довольно. — Голос Томаса прозвучал властно и решительно, так что невнятный гул упреков и нетерпеливых возгласов сразу же утих. — Понимаю, все вы подавлены, — сказал он. — Так не только вы. И Кэролайн, и я тоже. Да и кто в таких обстоятельствах остался бы спокоен? Но нельзя уж настолько давать волю чувствам. Это раздражает окружающих, да и толку от этого никакого. Так что, боюсь, мне придется попросить вас немного помолчать и набраться сил, потому что я собираюсь сказать кое-что Аллейну. И если я прав, а он считает, что я прав, у всех начнется истерика, и вот тогда-то разыграется настоящая сцена. Но для начала мне надо убедиться.

Он помолчал, по-прежнему не сводя с Аллейна пристального взгляда, затем заговорил, и в его голосе, да и самой манере речи, Аллейн уловил эхо слов, сказанных Пэнти: «Просто надо же знать, что и как».

— Кэролайн только что сказала мне, — начал Томас, — что вы считаете, будто кто-то дал Соне лекарство, которое доктор Уизерс прописал детям. Она говорит, что пила с ней чай. На мой взгляд, отсюда следует, что кто-то должен позаботиться о Кэролайн, и этот кто-то — я, потому что мы собираемся пожениться. Полагаю, для всех вас это неожиданность, но так оно и есть, и, если никто не против, от комментариев можно воздержаться.

По-прежнему стоя спиной к потрясенным родственникам и выглядя одновременно смущенным и решительным, Томас вцепился в лацканы пиджака и продолжил:

— Вы говорили мне, что подозреваете, будто папа был отравлен тем же веществом, и, насколько я могу понять, считаете, что то же лицо повинно в смерти Сони. Что ж, есть некто, заказавший эту штуку для детей и не допустивший, чтобы она попала в руки Кэролайн, заказавший лекарство для папы, довольно основательно погрязший в долгах, тот, кому папа оставил приличную сумму денег и кто пил чай с Соней. Этого человека сейчас здесь нет, — закончил Томас, — и я хочу знать, где он и действительно ли он является убийцей. Это все.

Не успел Аллейн ответить, как послышался осторожный стук в дверь, и на пороге возник Томпсон.

— Вам звонят из Лондона, сэр, — обратился он к Аллейну. — Возьмете трубку?

Аллейн вышел из гостиной, оставив Томпсона на страже, а Анкредов — переваривать услышанное. Он прошел в небольшую переговорную в противоположном конце коридора и с удивлением убедился, что это Трой, — он думал, что звонят из Ярда.

— Я бы не стала докучать тебе просто так, но мне кажется, что это важно, — донесся с двадцатимильного расстояния голос Трой. — Позвонила сначала в Ярд, и там мне сказали, что ты в Анкретоне.