Смерть на каникулах. Убийство в больнице (сборник)

Погода выдалась ясная и солнечная, в воздухе витало первое приятное тепло начала лета, вдоль дороги цвел терновник. Дэвид уже поэтому готов был восхищаться пейзажем, но с удовольствием отметил также подстриженные изгороди, отлично выкопанные канавы, полностью обработанные поля Уэйкли. Общее впечатление было верным. Реджинальд Фринтон умел работать на ферме; недаром о нем так хорошо отзывались в Шорнфорде, а хозяин «Плуга и бороны» перед ним чуть ли не благоговел.

Бо́льшая из двух ферм усадьбы, Мэнор-Фарм, лежала вдоль дороги, по которой шагал сейчас Дэвид. Он миновал широкие ворота хозяйственного двора и прошел через ухоженный цветник, ведущий к передней двери уютного фермерского дома.

Везение ему не изменило. Все утро мистер Реджинальд был на старой ферме, но к ленчу пришел домой и находился где-то во дворе. Буквально через несколько минут он уже принимал Дэвида в гостиной.

После довольно холодной беседы с доктором Шором Дэвид был приятно удивлен дружелюбием Реджинальда Фринтона и его искренним стремлением помочь расследованию.

– Бедная маленькая Урсула! – сказал он с чувством, когда Дэвид изложил цель своего визита. – В жизни не слышал о поступке настолько мерзком. И никогда в жизни не испытывал такого потрясения, как в тот вечер. Я видел ее за ленчем, если вы знаете, хотя не думаю, что она меня заметила. Она была слишком занята своим женихом – то есть, наверное, надо говорить мужем.

– Вот как раз об этом ленче я и хотел с вами поговорить в первую очередь, – ответил Дэвид. – Вы заметили, как они выходили? Они вышли за сигаретами в середине ленча или в конце.

– Да, я видел, как они выходили и возвращались.

– Вы не обратили внимания, подходил ли кто-нибудь к их столу, пока их не было?

– Вряд ли. Кроме, конечно, официантки.

– Да, официантка. Можете описать ее действия?

– Ну, не слишком детально. Я одним глазом поглядывал в газету и лишь мельком отмечал, что вокруг меня делается. Она унесла их грязные тарелки, махнула салфеткой по столу – довольно небрежно, как делают ленивые официантки, вместо того, чтобы тщательно смести крошки. Потом, кажется, переставила на этот стол пепельницу с соседнего. Больше ничего не помню.

– Они переворачивали стулья, чтобы показать, что места заняты? Может быть, накрыли их чем-то или понадеялись, что персонал заведения никого туда не посадит?

– Не помню.

«Пробел, – подумал Дэвид. – Очень естественно – не помнить сумочку Урсулы. Или очень мудро. Что из этого? Невозможно сказать».

– Вряд ли я смогу вспомнить подробнее, – продолжил Реджинальд, – меня интересовала только официантка. Боюсь, тогда ее поведение показалось мне забавным.

– Чем именно?

– Кажется, у нее имелся зуб на Дункана. Никогда не видел такой яростной гримасы, как та, с которой официантка смотрела ему в спину, выписывая счет.

– А он ее узнал?

– Бровью не повел. Заказывал, почти не глядя на нее. Неудивительно, что она разозлилась, если они знакомы. Знаете, я с тех пор задумался… не хочу, чтобы у девушки были неприятности, но мне сейчас пришло в голову…

– Не только вы заметили эту гримасу, – ответил Дэвид. – Но я рад получить от вас подтверждение. Естественно, что ее поведение вас позабавило. И оно продолжало вас забавлять через несколько минут, когда миссис Сомервиль принесла вам кофе?

Палец Реджинальда Фринтона, сбивавший с сигареты пепел, на миг замер.

– Я бы не удивился, – согласился он.

– Ну, с «Зеленым какаду» разобрались, – жизнерадостно произнес Дэвид. – Теперь еще три вопроса про то утро. Вы не видели миссис Дункан в Шорнфорде до ленча?

– Нет. – Ответ был произнесен спокойно, но решительно.

– Вы знали, что ваша кузина уже замужем?

– Нет, не знал.

– Вы знали, что ей в этот день идти на медкомиссию?

Короткая пауза.

– Да.

– Тогда, думаю, это все, что вы могли мне сообщить, – сказал Дэвид, вставая и собираясь уходить.

– Вам говорили о больном сердце Урсулы, я полагаю? – между прочим спросил Фринтон, провожая его к двери.

– Да, и много противоречивого, – ответил Дэвид. – Надеюсь побеседовать об этом с вашим отцом, если мистер Фринтон согласится со мной увидеться.

– Конечно, он с вами увидится, – загорелся идеей Реджинальд. – Это самое лучшее, что можно сделать. Послушайте, я сейчас ему позвоню, и вы пройдете в дом. Есть тропинка вокруг полей, она вас приведет туда гораздо быстрее, чем обходной путь по дороге. Я так понимаю, вы пешком?

– Как вы узнали? – улыбнулся Дэвид.

– Сейчас здесь машин немного. Я бы услышал, если бы возле фермы остановился автомобиль. И еще я видел, как вы входили в ворота. Один момент, я позвоню домой.

Результаты звонка оказались благоприятными, через десять минут Реджинальд простился с Дэвидом, указав ему тропу к Уэйкли-Мэнор, и дальше Дэвид пошел один.

Ему было о чем подумать. Под проявленными Реджинальдом искренностью и готовностью помочь угадывалось некоторое беспокойство. Урсула могла его не заметить – но почему он не подошел к ней поздороваться? Это было бы вполне естественно, раз он знал, что сегодня у нее медкомиссия. Хотя бы сказать несколько ободряющих слов. Или Реджинальд нарочно держался поодаль? Зачем, если он не предполагал необычного развития событий? И что его так развеселило? Не только же поведение официантки. Нет, у его хорошего настроения имелась иная причина, и он совершенно не собирается ее раскрывать. Миссис Сомервиль была искренне поражена этим, а случилось все как раз после того, как Урсула ушла из кафе. Возможно, простодушный фермер не столь достойная личность, каковой хочет казаться.

Дэвид, шагая через поля, отломил от изгороди веточку и содрал с нее кору. Показался Уэйкли-Мэнор – хороший георгианский дом, не слишком большой, размещенный над террасами лужаек. Полевая тропа вела вокруг кирпичной стены огорода и, видимо, выходила на дорогу на некотором расстоянии от главной аллеи. Дверь в кирпичной стене означала краткий путь для членов семьи, но не для Дэвида.

Дойдя до ворот, он отбросил ошкуренную веточку. С Реджинальдом дело еще далеко не кончено. Но к этому кусочку пазла будет время вернуться, а пока надо посмотреть на все другие. Дэвид с надеждой подумал, что их все же удастся сложить в картинку, которая уже туманно маячила в глубине сознания.

Пожилая горничная провела его в небольшую чудесную библиотеку с высокими окнами, выходящими на боковую террасу. Дэвид полюбовался открывающимся видом и обернулся к книжным полкам. Собрание, хотя и классическое, было не просто декорацией, но подтвердить это впечатление не хватило времени, поскольку появление мистера Фринтона положило конец осмотру.

Отец Реджинальда оказался гораздо ниже сына и с сильной склонностью к облысению, но сходство было заметно. Старшему мистеру Фринтону на вид было что-то между пятьюдесятью и шестьюдесятью, и в его походке наблюдалась некая скованность, тут же привлекшая профессиональный взгляд Дэвида к его рукам и ногам. Увеличенные суставы пальцев, деформированные кисти рук, удобные просторные туфли из мягкой кожи. Типичный подагрический хабитус. Не инвалидность, но явно ограничение движений.

Мистер Фринтон усадил гостя и придвинул кресло для себя.

– Мне нужно сидеть к вам поближе, – улыбнулся он, – потому что я стал плоховато слышать. Непрогрессирующая глухота, как мне было сказано. Во всяком случае, не молниеносная. Проявление унаследованного мной проклятия подагры, которую вы как врач наверняка уже заметили. Вы согласны?

Дэвид отделался ничего не значащим ответом. Заявление мистера Фринтона, хотя и краткое, вело к весьма обширным выводам, а Дэвид не хотел отвлекаться от своей цели ради бесплатной консультации.

– Вы хотите навести справки о моей бедной племяннице, – продолжил мистер Фринтон, оставив тему собственного здоровья, будто она ему совсем неинтересна. – Но с полицией вы не связаны. Это так?

– Совершенно верно.

– Видите ли, сегодня здесь был ее муж. Думаю, он еще не ушел, поскольку я с ним не попрощался. Он рассказал мне о вас. Я готов ответить на все вопросы, которые вам захочется задать, но все равно несколько озадачен вашим появлением на сцене.