Пока смерть не разлучит нас

В первом жил Дик Маркем. Второй оставался пустым. Меблированный третий, стоявший дальше к востоку, снял загадочный новый жилец. Приезжающих привлекали три этих коттеджа на Галлоус-Лейн. Каждый находился довольно далеко от дороги и выглядел весьма живописно. В коттеджах были установлены электрические счетчики с прорезью для монет, но отсутствовала центральная канализация.

Шагая по дороге, Дик слабо слышал, как церковные часы на западе пробили десять. Дорогу заливал сумеречный свет, хотя под ярким сиянием звезд над головой, как бы видимых из колодца, казалось не слишком темно. Здесь стали особенно явственными ночные запахи и звуки. У последнего коттеджа Дик уже почти бежал, ничего перед собой не видя.

Тьма.

Или почти тьма.

Через дорогу от коттеджа Поупа к стене парка тесно прижалась густая купа берез. Сразу за коттеджем на восток по краю дороги тянулся фруктовый сад. Здесь даже днем было сумрачно, сыро, кругом кишмя кишели осы. Сейчас, поздним вечером, Дик вообще не видел коттеджа, только блики света, которые просачивались сквозь неплотно задернутые гардины на двух выходивших на дорогу окнах.

Вероятно, его, спотыкавшегося в саду перед домом, услышали или увидели. Доктор Миддлсуорт открыл парадную дверь, пригласив Дика в современный с виду холл.

— Слушайте, — без преамбулы начал доктор обычным сдержанным, но многозначительным тоном. — Я больше врать не могу. Просто нечестно просить меня об этом.

— О чем врать? Старик серьезно ранен?

— В том-то и дело, что ничего подобного.

Дик тихо закрыл за собой парадную дверь и резко оглянулся.

— Он от шока потерял сознание, — продолжал объяснять доктор Миддлсуорт, — поэтому все, разумеется, думают, будто он умер или умирает. Я сам был бы в этом уверен, если бы не привез его сюда и не обследовал. Только пуля, выпущенная из такого мелкокалиберного ружья, как правило, не очень опасна, разве что попадет прямо в голову или в сердце. — Легкий проблеск веселости мелькнул в сдержанном взгляде доктора из-под насупленных бровей. Миддлсуорт поднял руку, потер лоб. — Когда я вытащил пулю, он очнулся и смертоубийственно завопил. Довольно-таки неожиданно для майора Прайса. Майор настоятельно хотел остаться, однако я его спровадил.

— И?..

— Сэр Харви получил легкое ранение мягких тканей. Даже крови мало потерял. Спина несколько дней поболит, но за этим исключением он дееспособен не меньше обычного.

Чтобы усвоить новость, Дику понадобилось какое-то время.

— Вы знаете, — сказал он, — что Лесли Грант с ума сходит? Она думает, будто убила его.

Все признаки веселости исчезли с лица Миддлсуорта.

— Да. Знаю.

— Ну и в чем же дело?

— Когда майор Прайс уходил, — сказал доктор, избегая прямого ответа, — сэр Харви взял с него обещание никому ничего не рассказывать. Сэр Харви просил сообщать, что он в коме и долго не проживет. Зная майора, я сомневаюсь, что тайна надолго останется тайной.

Переживания довели Хью Миддлсуорта чуть ли не до болтливости.

— Как бы там ни было, — пожаловался он, — я больше не могу. Я его предупреждал. Это непрофессионально. И неэтично. Вдобавок…

Доктор снова, как он уже делал сегодня, открыл рот, чтобы что-то добавить или предположить, а потом передумал.

— Я вас спрашиваю, что он задумал?

— Он не сказал майору. И мне не сказал. Может, вам скажет. Пройдите.

Доктор Миддлсуорт резко протянул руку, повернул ручку двери с левой стороны холла, предлагая Дику пройти вперед. Дверь открылась в гостиную, просторную, но с низким потолком, с двумя окнами, выходившими на аллею. В самом центре стоял большой письменный стол, освещенный висевшей прямо над ним лампой. В кресле за этим столом, не касаясь спинки, сидел предсказатель судьбы, сбросивший теперь свое одеяние.

Лицо сэра Харви Гилмена было столь мрачным, что эта мрачность затмила все остальные эмоции. Дик заметил, что на нем халат и пижама. Голова без тюрбана оказалась лысой, взгляд скептический, нос острый, губы твердые, сардонические. Он оглядел Дика с ног до головы.

— Озадачены, мистер Маркем?

Дик не стал отвечать.

— Думаю, — продолжал сэр Харви, — это я должен быть озадачен. — Он поморщился, выгнул спину, крепко стиснул губы. — Предлагаю провести маленький эксперимент. Доктор, кажется, не одобряет. Но по-моему, вы согласитесь, если выслушаете мои доводы. Нет, доктор, можете остаться.

Сэр Харви взял из пепельницы на письменном столе наполовину выкуренную сигару.

— Поймите меня! — потребовал он. — Я ни в грош не ставлю абстрактную юстицию. Со своего пути ни на шаг не сойду, чтобы кого-нибудь обвинить. Но я любопытен. И прежде чем умру, хочу найти ответ на некоторые загадки, на которых споткнулся мой друг Гидеон Фелл. Если вы мне согласитесь помочь, мы сможем подстроить ловушку. Если нет… — Он махнул сигарой, сунул ее в рот и обнаружил, что она погасла. Тон его был откровенно мстительным. — Ну, теперь насчет той самой женщины, так называемой Лесли Грант.

К Дику вернулся дар речи.

— Да, сэр. Вы что-то начали мне говорить перед злосчастным происшествием?

— Насчет той самой женщины, — равнодушно продолжал собеседник. — Вы, полагаю, в нее влюблены? Или вам так кажется?

— Точно могу сказать, да.

— Весьма неудачно, — сухо заметил сэр Харви. — Впрочем, это не ново. — Он повернул голову к настольному календарю, сообщавшему дату: 10 июня, четверг. — Скажите, она, случайно, не приглашала вас пообедать у себя дома на этой или на следующей неделе, отметить, так сказать, событие?

— Фактически да. Завтра вечером. Но…

— Завтра вечером? — ошеломленно воскликнул сэр Харви.

Перед глазами Дика очень четко возник образ Лесли на фоне ее дома в другом конце Шести Ясеней. Лесли в замечательном настроении, такая непрактичная, утонченная, ненавидящая всякую показуху. Лесли, которая никогда не красит губы, не носит драгоценностей и кричащей одежды. Но вся ее сдержанность уступила напору натуры: влюбившись, она говорила и действовала с крайней безрассудностью.

Такие соображения промелькнули в сознании Дика, пока лицо Лесли стояло перед глазами, как символ обуревавшей его страсти и нежности. Не понимая, что с ним происходит, он крикнул:

— Я больше не могу! Что за белиберда? В чем вы ее обвиняете? Хотите сказать, ее зовут вовсе не Лесли Грант?

— Да, — подтвердил сэр Харви и взглянул на Дика. — Ее настоящая фамилия Джордан. Она отравительница.

Глава 4

Пока длилось молчание, можно было сосчитать до десяти. Потом Дик заговорил, как бы не понимая смысла собственных слов. Он беззлобно, даже легковесно сказал:

— Какая ерунда.

— Почему ерунда?

— Эта девочка?

— Этой так называемой девочке сорок один год.

Дик сел на стоявший рядом стул. Полковник Поуп, хозяин коттеджа, превратил гостиную в уютную захламленную комнату. Оштукатуренные белые стены, старые дубовые балки посерели от табачного дыма. Вдоль стен в один ряд висели батальные гравюры начала и середины девятнадцатого века; время смягчило краски сражений и воинской формы, но не лишило жизни изображенные сцены. Дик смотрел на картинки, которые расплывались у него на глазах.

— Вы мне не верите, — спокойно заключил сэр Харви. — Я и не ждал. Поэтому позвонил в Лондон. Завтра приедет человек из Скотленд-Ярда, который хорошо ее знает. Привезет фотографии и отпечатки пальцев.

— Обождите минуту! Прошу вас!

— Да, мой юный друг?

— Что, по-вашему, сделала Лесли?

— Отравила трех человек. Двое были ее мужьями — отсюда деньги. Третий…

— Какими мужьями?

— Ваша романтическая душа уязвлена? — заметил сэр Харви. — Ее первым мужем был американский юрист Бартон Фостер. Вторым — торговец хлопком из Ливерпуля по фамилии Дэвис, имени не припомню. Оба люди богатые. Третья жертва, как я говорил…

Дик схватился за голову.

— Боже! — вскричал он. В коротком восклицании вылилось все недоверие, весь протест, головокружительное ошеломление, поразившие душу. Он ничего не хотел больше слышать, хотел только вычеркнуть из своей жизни последние тридцать секунд.