Пока смерть не разлучит нас

— Но допустим, она виновата! — почти крикнул Дик, внезапно открывая глаза. — Предположим, виновата, и ваш трюк это подтвердит. Что тогда будет?

— Честно сказать, меня это не занимает.

— Арестовать ее я не позволю. Предупреждаю вас, даже если мне придется пойти на лжесвидетельство.

Сэр Харви поднял одну бровь:

— Предпочтете смотреть, как она травит следующих женихов?

— Мне плевать, черт побери, что она будет делать!

— Давайте отложим этот вопрос, — предложил патолог, — пока вы не увидите, как чувствуете себя после эксперимента? Поверьте, завтра вечером к этому часу вы уже преисполнитесь отвращения. Возможно, вдруг окажется, вы уже не испытываете безумной любви. Даете слово не портить дело и ничего не говорить нашей подруге?

— Даю. А пока…

— А пока, — вмешался доктор Миддлсуорт, — идите домой и постарайтесь заснуть. И вам, — обратился он к сэру Харви, — надо лечь. Вы мне говорили, что захватили с собой люминал. Если снова спина заболит, примите четверть грана. Утром я приду повязку сменить. А сейчас сядьте, пожалуйста.

Сэр Харви повиновался, осторожно опустившись в мягкое кресло. Он тоже выглядел несколько обессилевшим и вытер лоб рукавом халата.

— Мне не заснуть, — пожаловался он. — Не заснуть ни с какими снотворными. Раскрыть, наконец, игру… выяснить, как она травит мужей и возлюбленных, и никого больше…

Дик Маркем, который тяжело поднялся и пошел к двери, резко оглянулся.

— Никого больше? — переспросил он. — Что вы имеете в виду?

— Дорогой друг! Почему она выбрала вас, как считаете?

— До сих пор не пойму.

— Заметьте, пожалуйста, — назидательно сказал сэр Харви, — каждой жертвой становился мужчина влюбленный или, как минимум, до безумия увлеченный. Слепой. Неспособный критически мыслить. Безрассудный. Признаюсь, сейчас я теоретизирую. Но ведь вы, безусловно, не верите, будто выбор случаен или что все это лишь совпадение? Жертва должна находиться в таком состоянии.

— Зачем?

— Чтобы выполнять ее просьбы. Беспрекословно.

— Минуточку, — вмешался озадаченный доктор Миддлсуорт, который уже было взял со столика свою шляпу, докторский чемоданчик и попытался вытолкнуть Дика в дверь, но теперь задержался. — Давайте рассуждать здраво, сэр Харви. Неужели вы думаете, будто девушка скажет: «Слушай, вот тебе полный шприц синильной кислоты. Выполни мою просьбу: иди домой и введи ее себе в вену»?

— Нет, вовсе не так примитивно и грубо.

— А как же?

— Будем надеяться, что узнаем. Если есть какая-то разгадка всех случаев в запертых комнатах. Но для успешного исхода дела требуется ослепленный мужчина, у которого голова идет кругом, которого легко обмануть. Ни с кем другим, полагаю, у нас ничего не получится.

— Не получится, например, с вами?

— Со мной — вряд ли, — сухо и многозначительно ответил хозяин. — Спокойной ночи, джентльмены. Тысяча благодарностей.

И тут они увидели на губах сэра Харви улыбку, взгляд его уже утрачивал гипнотическую силу: дело было благополучно завершено.

Когда Дик Маркем с доктором Миддлсуортом вышли из дома, вдали над полями церковные часы в Шести Ясенях пробили одиннадцать. Звуки прорвали пелену тишины, плотной и ощутимой. Испытывая тяжелое напряжение, мужчины молчали. Шагая впереди с электрическим фонарем, доктор Миддлсуорт указал на свою машину, стоявшую на дороге.

— Садитесь, — предложил он. — Подброшу вас домой.

Во время короткой поездки их угнетала застывшая тишина, оба смотрели прямо перед собой в переднее стекло. Колеса прыгали по неровной дороге, Миддлсуорт постоянно поддавал газу. Машина остановилась у коттеджа Дика, заскрежетав тормозами. Под треск выхлопных газов доктор оглянулся по сторонам и спросил сквозь шум:

— Все в порядке?

— Вполне, — ответил Дик, открывая дверцу.

— Ночь будет тяжелая. Хотите таблетку снотворного?

— Нет, спасибо. У меня виски полно.

— Только не напивайтесь. — Миддлсуорт стиснул руль. — Ради бога, не напивайтесь. — Он поколебался в нерешительности. — Слушайте. Что касается Лесли. Я просто подумал…

— Спокойной ночи, доктор.

— Спокойной ночи, старина.

Машина сорвалась с места, направилась к западу. Когда задние подфарники исчезли за изгибом живой изгороди, Дик Маркем остановился у калитки в собственный сад. Несколько минут простоял без движения. Черным-черно на душе; под утихавший вдали шум автомобильного мотора чернота, как гасильный колпак, накрыла его.

Сэр Харви Гилмен, думал он, с необычайной ясностью читал его мысли.

Впервые углубившись в размышления, Дик совсем не думал об убийстве. Не думал о мужчинах, якобы убитых Лесли. Он думал о мужчинах, которым она перед их смертью признавалась в любви.

Разрозненные слова, выражения, порой целые фразы вспоминались, кружились в голове, живо звучали, слышались как бы одновременно.

«Этой так называемой девочке сорок один год». «В полной прострации, проливая потоки слез». «Слегка поизносившаяся». «Крепкий старик». «У них в спальне». «Жуткое совпадение или ошибка». «Разве ситуация не представляется чуточку подозрительной? Несколько устрашающей?»

Ребячество? Несомненно! Легкомыслие? Несомненно!

Он старался внушить себе это. Но именно так ведут себя влюбленные, а он любил Лесли и поэтому взбесился. Слова подбирались словно нарочно, и каждое крохотным острым кинжалом било в один и тот же нерв.

Дик попытался представить себе тех самых мужчин. Американец адвокат Бартон Фостер рисовался добродушным щеголеватым парнем, довольно подозрительным и тем легче проглотившим наживку. Не составило труда вообразить мистера Дэвиса, «крепкого старика», на фоне «большого, вычурного, старомодного дома».

Мартин Белфорд, последний из троицы, оставался в тени, но вызывал почему-то больше симпатии. Молодой. Возможно, беспечный и искренний. Белфорд почему-то не играл в глазах Дика особой роли.

Если рассуждать хотя бы с каплей здравого смысла, то совершенно нелепо торчать тут среди ночи, ненавидя троих мертвых мужчин, и терзаться, рисуя образы тех, кого никогда не встречал и никогда уже больше не встретишь. Самым главным должен оставаться вопиющий факт: шприц, наполненный ядом.

«Она потеряла контроль над собой». «Психическое заболевание». «Эта девушка ненормальная». «Она не откажется от волнующих переживаний». Вот какие слова должны вспомниться первыми, а вместе с ними залившееся краской девичье лицо рядом со встроенным в стену сейфом.

Факты? О да.

Он выпалил кучу красивых слов о том, что это ошибка. Но в глубине души Дик Маркем не верил в ошибку. Скотленд-Ярд подобных ошибок не делает. И все-таки именно первые, а не дальнейшие слова сэра Харви вновь и вновь приходили на память, жгли, язвили. Если б она столько не налгала ему о своей прошлой жизни…

Но ведь она вообще не лгала. Она ему просто ничего не рассказывала.

О господи, почему все так перепуталось!

Дик ударил кулаком по столбику калитки. Позади у него в коттедже горел свет, отбрасывая влажные блики на траву под окнами и освещая растрескавшуюся мощеную дорожку к парадным дверям. Ступив на нее, он почувствовал одиночество, острое, болезненное одиночество, будто у него что-то отняли. И испытал недоумение: раньше ему казалось, что он любил одиночество. А теперь боялся его. Коттедж напоминал пустую раковину, которая загудела, когда он закрыл за собой парадную дверь. Проследовал по коридору к кабинету, вошел… и застыл на месте.

На диване в кабинете сидела Лесли.