Не только Холмс. Детектив времен Конан Дойла (Антология викторианской детективной новеллы).

Но застрелиться лорд Фаранкс мог только до того, как его ударили ножом в сердце. Следовательно, Мод Сибрас заколола мертвеца. У нее была уйма времени, чтобы прокрасться в комнату после выстрела, — пока остальные стояли на лестнице, ожидая, когда принесут второй фонарь, пока они шли к покоям графа, пока осматривали следы и так далее.

Но поскольку она заколола мертвеца, то невиновна в убийстве. Записка, которую я только что послал с Хэмом, адресована министру внутренних дел, в ней говорится, что Мод Сибрас ни при каких обстоятельствах не должна быть завтра казнена. Мое имя ему хорошо известно, и он не настолько глуп, чтобы заподозрить меня в голословности. Мои умозаключения будет весьма легко доказать — ведь отверстия в полу найти нетрудно, а пистолет, вне всякого сомнения, по-прежнему находится в комнате Рэндольфа, и его калибр можно сравнить с калибром той пули, что была вынута из головы лорда Фаранкса. Кроме всего прочего, драгоценности, якобы украденные «грабителями», в целости и сохранности лежат где-нибудь в кабинете нового графа, и их ничего не стоит отыскать. Поэтому, думается мне, развязка этой истории будет довольно неожиданной.

И развязка, которая действительно оказалась весьма неожиданной, но полностью соответствовала умозаключениям Залесского, теперь вошла в анналы истории, поэтому последовавшие за ней события уже не нуждаются в моем освещении на этих страницах.

РОБЕРТ У. ЧАМБЕРС

1865–1933

Перевод и вступлениеВалентины Сергеевой

Роберт Уильям Чамберс родился в Нью-Йорке, в Бруклине, в семье известного юриста. Он обучался в Политехническом институте, затем серьезно готовился стать художником, с 1886 по 1893 год учился в Париже; его рисунки публиковали самые крупные нью-йоркские журналы. Тем не менее Чамберс предпочел карьеру писателя. В 1887 году, в Мюнхене, был написан первый его роман «Четверть», за которым последовал знаменитый сборник «Желтый король». В дальнейшем Чамберс публиковал детективы, рассказы-триллеры, писал для заработка романтическую прозу, а начиная с 1927 года посвятил себя исключительно историческому жанру.

В июле 1889 года Р.У. Чамберс женился на Эльзе Моллер; их сын Роберт также достиг некоторого успеха на литературном поприще.

Как и многие американские писатели, Чамберс не пошел по стопам Конан Дойла, хотя Шерлок Холмс в это время достиг пика своей популярности. В творчестве Чамберса ощущается скорее влияние Анны Кэтрин Грин — его персонажи невероятно эмоциональны и часто совершают злодеяния не ради личной выгоды и не из страха быть разоблаченными, а исключительно «по страсти». Герой Чамберса — сыщик-дилетант, который не стесняется признаться в своей неопытности и берется за расследование лишь потому, что тайна, окружающая убийство, препятствует его личному счастью. Поклонники детективного жанра в наши дни знают Чамберса в основном благодаря новелле «Лиловый император».

Рассказ «Лиловый император» был впервые опубликован в журнальном варианте в 1895 году и вошел в сборник Чамберса 1897 года «Тайна выбора».

R. W. C hambers. The Purple Emperor.— N.Y., 1897.

РОБЕРТ У. ЧАМБЕРС

ЛИЛОВЫЙ ИМПЕРАТОР

Император наблюдал за мной молча. Я снова забросил удочку, отмотав шесть футов шелковой лески, и, как только она с легким шипением пронеслась над водой, заметил, что все три мои наживки плавают, как прошлогодние листья. Император усмехнулся.

— Сами видите, — сказал он. — Я был прав. Здешняя форель не клюет на хвостатую мушку.

— А в Америке клюет, — отвечал я.

— Подумаешь, в Америке, — заметил Император.

— Форель клюет на хвостатую мушку и в Англии, — настаивал я.

— Какое мне дело до того, что творится в Англии? — поинтересовался Император.

— Вам нет дела ни до чего, кроме самого себя и ваших паршивых гусениц, — сказал я в сильнейшем раздражении.

Император фыркнул. Его широкое, безволосое, загорелое лицо хранило то упрямое выражение, которое неизменно меня раздражало. Возможно, дело было в его манере носить шляпу (ибо он носил ее, плотно нахлобучив на уши, и две маленькие бархатные ленточки, свисавшие с серебряной пряжки надо лбом, развевались от самомалейшего ветерка). Его хитрые глазки и острый нос очень странно смотрелись на пухлом румяном лице. Он заметил мой взгляд и усмехнулся.

— Я знаю о насекомых больше, чем кто бы то ни было во всем Морбиане, и в Финистере тоже, если уж на то пошло, — сказал он.

— Алый Адмирал вам в этом не уступает, — парировал я.

— Нет, уступает, — сердито отозвался Император.

— А его коллекция бабочек вдвое больше вашей, — добавил я, спускаясь ниже по течению и останавливаясь в аккурат напротив него.

— Неужели? — презрительно спросил Император. — Да будет вам известно, месье Даррелл, что в этой самой коллекции недостает одного-единственного экземпляра, самой что ни на есть удивительной бабочки — Apatura iris [48] , —в просторечии известной как «лиловый император»!

— Это всей Бретани известно, — сказал я, забрасывая удочку, — но из того, что вы единственный, кому посчастливилось поймать лилового императора в Морбиане, не следует, что вы крупнейший специалист по наживкам. С чего вы взяли, что бретонская форель не клюет на хвостатую мушку?

— Потому что не клюет, — отвечал он.

— Почему? Взгляните, над водой пропасть этих мух.

— Ну и пусть, — огрызнулся Император. — Вот увидите, ни одна форель на них не позарится.

Рука у меня затекла, но я понадежнее перехватил тонкое бамбуковое удилище, вошел в воду выше по течению и принялся шлепать прутом по воде. Летний ветерок принес большую зеленую стрекозу, которая зависла на мгновение над водой, сверкая, как изумруд.

— Смотрите! — крикнул я через ручей. — Где ваш сачок?

— Зачем? Ловить стрекозу? У меня их десятки — это Апах uniusобыкновенная, у мужской особи подкрылья круглые, а головогрудь…

— Ну хватит, — резко сказал я. — Мне что, нельзя просто взглянуть на насекомое, чтобы вы не проявили свою эрудицию? Можете мне сказать по-человечески, что это за муха — вон там, над осокой, прямо напротив меня? Смотрите, она села на воду.

— Подумаешь, — фыркнул Император. — Обыкновенная Linnobia annulus.

— Что это значит? — спросил я.

Но прежде чем он успел ответить, раздался всплеск, и муха исчезла. Император пакостно захихикал:

— Я же говорил, что рыба свое дело знает! Это была форель. Надеюсь, вам она не достанется.

Он взял сетку для бабочек, коробку, бутыль с хлороформом и баночку с цианидом, поднялся, перекинул ремень коробки через плечо, рассовал свои бутылочки по карманам бархатного пальто с серебристыми пуговицами и закурил трубку. Последнее его действие было чисто демонстративным, потому что Император, как и все бретонские крестьяне, курил одну из тех крохотных трубочек, которую десять минут ищешь, десять минут набиваешь, десять минут зажигаешь и которой хватает ровно на одну затяжку. С истинно бретонской основательностью он совершил этот торжественный обряд, выпустил три колечка дыма, почесал свой острый нос и побрел прочь, пожелав на прощание всем янки вернуться домой с пустыми руками.

Я смотрел ему вслед, пока он не скрылся из виду, и печально размышлял о той девушке, чью жизнь он превратил в сущий ад, — о Лис Тревек. Она никогда ни на что не жаловалась, но все мы знали, что означают синяки на ее нежных округлых руках, и я с болью ловил ее взгляд, полный ужаса, когда Император заходил на постоялый двор Груа.