Дело Мотапана

— Из Порсаля. Он уже возвращается и приедет сюда завтра, чтобы поднять корзины.

— Он, быть может, согласится продать нам свой улов. Спасибо, Плоарек.

— Я слушал, но ничего не понял, — сказал Альбер, когда матрос ушел. — Что значит «ставить корзины»?

— Это значит поставить в воду ивовые корзины, в которые попадаются крабы. Завтра мы сможем их вкусить.

— А! Очень хорошо! А я подумал…

— Уверен, что ты вообразил, будто это фонарь искателя сокровищ, явившегося похитить у нас золото!

— Разве это невозможно?

— По крайней мере невероятно. Золотые слитки не так легко выловить, как крабов. Не забивай себе голову разными пустяками и пойдем спать — завтра надо рано приниматься за дело.

Дутрлез ничего не возразил: он был не прочь отдохнуть — путешествие его утомило. Утром Жак разбудил его и сообщил, что погода хорошая. Шлюпка была готова, снаряжение и люди тоже, ждали только друга капитана. Было решено, что Дутрлез, осмотрев с другом скалу, отправится на берег, где и позавтракает, а обедать вернется на яхту.

Не было еще и десяти часов, когда шлюпка подошла к Боссевену — громадной подводной скале почти круглой формы, но с очень неровной поверхностью. Куртомер ступил на скалу первым, Дутрлез — за ним, а матросы начали готовить снаряжение.

— Здесь будет очень хорошо, — сказал Жак. — На этой скале поместится гораздо больше народу, чем в доме знаменитого Мотапана. Водолазам и матросам будет здесь удобно, и, когда мы вытащим последний слиток, сможем дать бал для порсальских, порсподерских, лампольских и даже плудольмезоских дам. Об этом празднике будут помнить пятьдесят лет…

— Ты все делишь медвежью шкуру, — пробормотал Дутрлез.

— Медведя убьют… Точнее, его выловят. Посмотри: видишь это место, где море имеет красивый зеленый оттенок? Там-то и находится потонувший корабль, ярдов на шестьдесят под водой. Представь американское судно, которое шло из Веракрус в Ливерпуль. Буря отнесла его к Ла-Маншу. Капитан хотел войти в канал, но у него не было лоцмана, он не заметил маяка — туманной ночью такое случается — и налетел на порсальские скалы. Их много, достаточно, чтобы разбить вдребезги целый флот.

— Что ни говори, я не могу поверить, что сокровище, если оно существует, еще не найдено, а когда вчера вечером я увидел этот огонь…

— Ты подумал, что какой-нибудь золотоискатель нас опередил. Теперь мы можем проверить, не ошибался ли Плоарек. Видишь пробки, прикрепленные к веревке? Они отмечают то место, где находятся корзины нашего ловца, а я уверен, что тут хороший лов, потому что затонувший корабль должен давать этим прожорливым животным много пищи.

— Благодарю за урок. А откуда здесь это? — вдруг спросил Дутрлез, подняв разбитую бутылку, валявшуюся в расселине скалы.

— Скажите пожалуйста! В ней был ром, — сказал Куртомер, понюхав горлышко. — Ловцы крабов не пренебрегают этим напитком.

— Ты разве не видел ярлык?

— Нет. Посмотрим. Это из «Кювилье», из большого магазина на улице Мира в Париже! Думаю, местные жители вряд ли выписывают оттуда напитки. Эта бутылка меня заинтриговала!

— А меня встревожила… — задумался Дутрлез.

— Опять твои смешные опасения! — воскликнул Куртомер. — У тебя слишком пылкое воображение, мой дорогой!

— Но ведь эта бутылка не могла свалиться с неба, и поскольку она куплена в Париже…

— Ее привез парижанин.

— На Боссевен? Это странно!

— Знаю, Боссевен — неподходящее место для отдыха. Но летом здесь бывают туристы. Почему бы и парижанам не искупаться в Порсале?

— У тебя на все есть ответ. Но меня мучают сомнения.

— Что мешает тебе проверить? В этой шлюпке ты доплывешь до Порсаля. Поговори с жителями, узнай, видели ли здесь приезжих. Если они есть, их не могли не заметить.

— В январе путешественников мало. Это край света.

— Скоро ты все узнаешь — у тебя впереди целый день. Не хочешь перекусить? Я уже проголодался и охотно составлю тебе компанию.

— Нет, я позавтракаю по дороге.

— Не успеешь. Вы доплывете за двадцать минут.

— Тогда на берегу или в трактире.

С этими словами Дутрлез прыгнул в шлюпку, где его ждали два матроса с веслами наизготовку. Остальные уже переносили снаряжение на скалу, и Жаку было чем заняться. Через четверть часа шлюпка, на которой плыл Альбер, вошла в довольно обширную бухту, состоявшую как бы из двух бассейнов неравной величины. Воды прилива наполняли крошечный залив — устье небольшой реки. Дутрлез сошел на илистый берег, на котором виднелись хижины приморской деревушки; здесь прилива ждали двенадцать лодок. Женщины пряли у дверей своих домишек в окружении играющих детей. Моряки курили трубки и чинили сети. Они немало удивились, увидев парижского щеголя.

Дутрлез разрешил двум своим гребцам подкрепиться, а для себя попросил оставить только паштет из куропаток и бутылку бургундского. Альбер обратился к старому матросу, стоявшему на дебаркадере из крупных камней. У этого человека было открытое приятное лицо, он вежливо снял клеенчатую шляпу, когда Дутрлез подошел к нему и спросил, нет ли в деревне гостиницы.

— Напитки продаются в каждом доме, — ответил моряк, — но вы найдете здесь только водку и сидр… А вы, верно, их не любите.

— Не очень, — улыбнувшись, ответил Дутрлез, — но у меня в шлюпке есть вино. Вы позволите предложить вам бутылку? Я хотел только узнать, могут ли здесь остановиться путешественники.

— В кроватях недостатка нет, только они не для всех годятся. Милорд уверяет, что спать на них все равно что ночевать в шкафу.

— Какой милорд?

— Англичанин, который приезжает сюда каждый год ловить рыбу.

— Летом, я полагаю?

— Ему все равно, какая погода. Он выезжает в такую бурю, когда ни одна наша лодка не осмелится пройти Тремазанский мыс. На прошлой неделе такой был ветер, что нельзя было выйти в пролив, а он уплыл с вечерним отливом и вернулся наутро.

— Он и теперь здесь?

— Конечно, и не имеет никакого желания уезжать. На этот раз он привез своего друга, такого же безумца. Они сняли вон тот большой дом.

— А его друг тоже англичанин?

— Не похоже. Я скорее принял бы его за испанца. Должно быть, он плавал по морям, потому что мастерски владеет веслом. Однако оба они из Парижа.

«Вот откуда та бутылка из-под рома», — отметил про себя Дутрлез.

— Не знаете ли вы, — спросил он, — плавают ли эти господа на скалу Боссевен?

— На Боссевен, на Мен-Гузиан, на Лиш-Браз… Всюду, где можно ловить крабов.

— Днем или ночью?

— В основном ночью, днем эти господа спят.

«Теперь я знаю, что это был за огонь», — подумал Альбер.

— Если вы желаете с ними познакомиться, приходите вечером. Они выкуривают с нами трубку и иногда угощают водкой. Скажите, пожалуйста, вы не тот инженер, которого прислали из Бреста измерять глубину в Релеке?

— Нет, я приплыл с ним за компанию, а сюда приехал погулять. Есть здесь на что посмотреть?

— Только на развалины замка. Иностранцы находят их любопытными. Квадратная башня почти такая же высокая, как мачта на фрегате.

— Пойду посмотрю. А рядом с ней дом, в котором живут эти господа, не правда ли?

— Да, с зелеными ставнями.

— Благодарю. Мы скоро увидимся, и надеюсь, вы не откажете мне в удовольствии выпить вместе со мной водочки.

— Не откажусь, — добродушно сказал моряк.

Он не вызвался в проводники, и Дутрлез пошел в замок один. Приезжие, о которых рассказал порсальский житель, беспокоили Альбера, и он был не прочь познакомиться с ними, чтобы посмотреть, с кем ему и Куртомеру придется иметь дело, потому что наверняка они когда-нибудь встретятся в море.

Пока Дутрлез шел к развалинам, он заметил человека, выходившего из дома с зелеными ставнями. Дом казался необитаемым. Все окна были закрыты, а единственная дверь, по-видимому, отворялась нечасто. Мужчина был одет как матрос и шел, согнувшись под тяжестью своей ноши и переваливаясь с ноги на ногу. Он поднялся на возвышение и исчез среди развалин, очевидно, не заметив Дутрлеза.