Выпить и умереть

— Ты же прекрасно знаешь, Джордж, что в моем буфете все выскоблено дочиста! — кипятился Эйб. — И к тому же там ничего уже нет! Ник Харпер упер мою аптечку как вещественное доказательство…

— Хорошо, что он забрал и йод, — заметил Нарк, — так что никто не даст инспектору ничего смертельного, даже если хорошенько поищет…

— Там наверху есть другая аптечка, — проскрежетал Эйб, мучительно пытаясь не смотреть в сторону Нарка. — Билл, сынок! Принеси из верхней ванной пузырек с йодом! Да поживее, мальчик!

— Ерунда, не стоит вам так беспокоиться! — махнул рукой Аллейн.

— Нет, сэр, вам нужно продезинфицировать рану, если не желаете получить воспаление! Я прекрасно разбираюсь в медицине, и йод я уважаю больше всего на свете! Не забывайте, сэр, я ведь служил помощником фельдшера во время войны! Так что научные идеи не один Джордж Нарк умеет понимать, хоть он и петушится!

Неся в руках картонную коробочку, спустился Билл. Эйб открыл ее.

— Она совсем новая, — загордился Эйб. — Я ее купил у коммивояжера за пару дней до трагедии… Э, Билл, сынок! Что это?!

— Чего там, папа? — лениво откликнулся Билл.

— Исчез пузырек с йодом! Куда он девался?

— Йод? Почем я знаю? — пожал плечами Билл.

— Нет уж, ты должен знать! Отвечай!

— Послушай, отец, мне нет дела до этого йода! — отрезал Билл.

— Не надо беспокоиться, мистер Помрой, — повторил Аллейн. — Я промою ранку водой. А йода, возможно, и вовсе не было в аптечке.

— Да как же не было?! — взвыл Эйб. — Вот егойная ложбинка, где пузырек лежал! Кому он мог понадобиться? Миссис Ивз! Миссис Ивз!

И старик отправился в глубь дома, на кухню, по пути громыхая ругательствами, как стреляющий танк при приближении к траншее с неприятелем. Аллейн тем временем с помощью мисс Даррах приладил на руку платок, кое-как ухватил два стакана с шерри и пошел наверх. Фокса он застал повязывающим галстук у зеркала. Тот был в своем повседневном синем костюме.

— Хорошо, что я приехал в этом костюмчике, он все-таки прилично выглядит! — бросил Фокс через плечо Аллейну. — И хорошо, что вы захватили смокинг…

— Почему вы не дали мне сказать полковнику, что мы придем в своих обычных костюмах?

— Нет, нет, не надо. Вам по чину положено быть при параде, и мне бы не хотелось, чтобы полковник подумал, будто я пытаюсь претендовать на какое-то особое к себе отношение… Вы меня понимаете? Так вам удалось найти то, что вы искали, мистер Аллейн?

— Оказывается, Эйб прикупил вторую аптечку за два дня до гибели Уочмена. Но пузырек с йодом оттуда вытянули. Старик так и не смог найти его.

Фокс бросил последний оценивающий взгляд в зеркало.

— Я довольно долго отмывал бритву, сэр, — заметил он.

— О да, я себя полоснул от души. Весь бар Помрою залил кровищей. Очень убедительно, как в голливудском фильме. Сколько у нас натикало? Ага, половина восьмого… Нет, ехать еще рановато. Давайте еще раз обдумаем ситуацию.

— Лады, — крякнул Фокс, поднимая свой стакан. — И выпьем за удачу!

Дессима обещала прийти на скалу Кумб Рок в восемь. Кьюбитт лежал на уступе утеса над самым морем и вглядывался в бесконечную гряду волн, словно пытаясь прочесть зашифрованный в этих пенистых извилистых иероглифах тайный смысл. Волны накатывались и накатывались вечно и неостановимо, и, следовательно, надпись, которую пытался прочитать Кьюбитт, также не имела ни конца ни начала, а лишь одно вечное продолжение… Потом Кьюбитт стал приглядываться к оттенку моря, надеясь утром поймать этот тон в краске…

— Норман?

Ее силуэт был черным на фиолетовом фоне неба. Кьюбитт поднялся.

— Можно подумать, ты только что возникла из глубин моря, как Афродита, — негромко сказал он. — Ты чудесно выглядишь…

Девушка не отвечала. Кьюбитт взял ее за руку и отвел чуть дальше, туда, где их фигуры были бы не видны снизу.

— Я так удивляюсь самой себе, — прошептала Дессима. — До сегодняшнего утра я что только не пыталась почувствовать. Стыд. Не вышло. Потом — хотела полюбить Билла. Тоже провалилось. И даже всеобщая тревога меня не заразила. Не знаю, почему я вдруг так влюбилась в тебя…

— Это только для тебя было вдруг, — заметил Норман. — Но не для меня.

— Но… Это правда? И давно ты?..

— Еще с прошлого года. С первой же недели прошлого года.

Дессима слегка отшатнулась.

— А ты… ты разве не знал? Мне казалось, что ты догадываешься…

— Насчет тебя и Люка? Да, я догадывался.

— Обо всем?

— Да, моя милая, обо всем.

— Ох, как бы я хотела, чтобы всего того со мной не было, — горько вздохнула Дессима. — Мне стыдно… Нет, не потому что я нарушила какие-то там запреты, вовсе нет, просто я повела себя как распоследняя дура. Я-то думала, что мне нужно это, а на самом деле я просто послужила ему игрушкой — не более того. Он поступил со мной как с последней дояркой или горничной…

— Э, ладно тебе, — прервал ее Кьюбитт. — Не надо так чиниться. Разве дояркам нет места в рядах прогрессивного пролетариата, или как там говорит ваше левое учение?

— Хамишь, — нежно прошептала Дессима, пряча мокрое лицо у него на груди.

— Я тебя очень люблю, — тихо шепнул Кьюбитт.

— Как странно, ты совершенно этого не показывал… Никому и в голову бы не пришло, что ты вообще меня замечаешь…

— Ошибаешься. Это кое-кому пришло в голову.

— Кому?! — вскрикнула Дессима в ужасе. — Биллу?

— О нет. Мисс Даррах. Она могла бы мне и не говорить — и так все время чувствовал на себе ее взгляд, стоило мне оказаться с тобой в одном помещении. И я пытался не подходить к тебе близко… Это было для меня чертовски мучительно.

Однако через пару минут Дессима высвободилась из его объятий.

— Нет, не надо, — сказала она, переводя дыхание. — Не надо сейчас этого.

— Ладно, — хрипловато ответил Кьюбитт. — Вернемся на грешную землю. Я решил не терять головы раньше времени. Вот тебе сигаретка, сядь, покури и успокойся… Вот так, умница. А теперь послушай. Ты помнишь утро того несчастного дня?

— Когда Себастьян поднялся на холм?

— Да. Именно в тот момент ты сказала Люку что-то в том смысле, что готова убить его. Но ведь ты не собиралась этого делать, правда?

— Нет.

— Ну конечно, я так и думал. Но видишь ли, мы уже наломали дров. Мы с Себастьяном отрицали, что видели Люка в то утро, и думаю, что этот Аллейн нашу ложь вычислил. Потом меня прямо как током стукнуло, когда он объявил, что идет поговорить с тобой. Я прямо не знал, что делать. В конце концов я поплелся вслед за ним. Но я подошел слишком поздно. Ты ему рассказала?

— Я объяснила ему, что мы с Люком в то утро поссорились, потому что… Потому что Люк приставал ко мне. Ох, Норман, в общем, я ему солгала насчет остального. Я сказала, что между мной и Люком ничего не было. Я была напугана. И я не знала, что вы с Себастьяном ему могли сообщить о нас. И я боялась, что если Аллейн узнает, что я была любовницей Люка и что мы поссорились, то решит, что я могла… В общем, я потеряла голову и уж не помню, что говорила. Ведь полиция обычно думает, что яд — оружие женщин, правда? А этот помощник, как его, Фокс, все строчил и строчил в своем блокнотике… А когда ты пришел, я сразу… Сразу почувствовала, что меня есть кому защитить.

— Почему ты не осталась со мной, когда они отошли?

— Не знаю. Мне надо было побыть одной, обдумать все…

— Я уж боялся, что ты и вечером сюда не придешь.

— Мне и не следовало приходить. Что же мы будем делать с Биллом?

— Скажи ему.

— Мне его ужасно жалко, — пробормотала Дессима.

— А ты бы вышла за него, если бы ничего этого не случилось?

— Но я пока еще не сказала, что я за тебя хочу замуж…

— Зато я это сказал, — заметил Кьюбитт.

— Я, знаешь ли, не могу ручаться, что верю в священный институт брака…

— Ты поверишь, когда попробуешь это со мной. Пусть все решит эксперимент.

— К тому же я дочь фермера.

— Самое скверное в английских коммунистах — это то, что они ужасные снобы, — проворчал Кьюбитт. — Все боятся насчет чистоты своих классовых симпатий. Иди ко мне.