Смерть в Поместье Дьявола

— Знаю, — кивнул Питт, беря чашку из ее рук. — Мне уже известно, где он бывал. Меня интересует доктор Пинчин.

Ее брови приподнялись, серые глаза напоминали спокойное зимнее море.

— Я не вижу всех наших клиентов, но его не припоминаю. Его точно убили не здесь… или не так близко отсюда.

— Вы его знали? Профессионально, возможно?

Тень улыбки промелькнула на ее губах.

— Вы про мою профессию — или про его, мистер Питт?

Томас улыбнулся в ответ.

— Его, мисс Долтон.

— Нет. У меня здоровье в порядке, а если случается недомогание, я сама знаю, что нужно делать.

— А как насчет ваших женщин… ваших девушек?

— Нет, — тут же ответила Мэри. — Если кто-то заболевает, мы сами за ними приглядываем.

Питт повернулся к ней. Младшая сестра Виктории, лицо не такое волевое, в глазах нет той уверенности, но кожа чистая, носик маленький, россыпь тех же веснушек. Она открыла рот, но тут же закрыла. Питт все понял: об абортах ей говорить не хотелось.

— Разумеется, иногда нам требуются врачи, — Виктория вновь взяла разговор в свои руки. — Но к Пинчину мы никогда не обращались. В нашем заведении он не практиковал.

Питт ей поверил, но ему хотелось подольше побыть в тепле, да и чай он еще не допил.

— Назовите мне причину, по которой я должен вам поверить? — спросил он. — Этого человека убили. Конечно же, вам не хочется признавать знакомство с ним.

Виктория посмотрела на сестру, потом на чашку Питта. Потянулась к чайнику и, не спрашивая, наполнила ее.

— Нет такой причины, — ответила она, и Томас не смог истолковать выражение ее лица. — За исключением того, что он был мясником, а я не хочу, чтобы моих девушек резали так, чтобы они умирали, истекая кровью, или оставались калеками, которые уже не смогут работать. В это вы можете поверить!

Питт вдруг услышал, что извиняется. Нелепо! Он пил чай с хозяйкой борделя и говорил ей, что извиняется за какого-то врача, который так неуклюже делал аборт шлюхам, что они уже не могли от этого оправиться… и это были даже не ее шлюхи! Или она столь виртуозно врала?

— Я спрошу их сам. — Он допил чай и поднялся. — Особенно тех, кто попал к вам недавно.

Мэри тоже встала, ее пальцы мяли юбку.

— Вы не можете!..

— Не дури, — быстро вмешалась Виктория. — Разумеется, он может, если хочет. Пинчин не бывал в этом доме по делу, но мог приходить как клиент. Я буду очень вам признательна, мистер Питт, если вы не будете оскорблять моих девушек. Я этого не допущу.

Она встретилась с ним взглядом, напомнив Питту гувернанток в особняках аристократов. Ответа ждать не стала, но повела его на второй этаж и принялась стучать в одну дверь за другой.

Питт задавал одни и те же вопросы и показывал физиономию Пинчина полным хихикающим проституткам. В теплых комнатах пахло дешевыми духами и женским телом, но оклеили их веселенькими обоями, и они оказались гораздо чище, чем он ожидал.

После разговора с четвертой шлюхой Виктории пришлось отойти, чтобы разрешить какой-то домашний кризис, и с ним осталась только Мэри. Он подошел к комнате последней девушки, худенькой, лет пятнадцати или шестнадцати, явно испуганной. Появившись на пороге, она посмотрела на нарисованное на бумаге лицо Пинчина, и Питт сразу понял, что она соврала, говоря, что никогда его не видела.

— Хорошенько подумай, — предупредил ее Питт. — И будь очень осторожна. Солгав полиции, ты можешь попасть в тюрьму.

Девушка мертвенно побледнела.

— Достаточно, — резко вставила Мэри. — Она всего лишь служанка… с такими, как он, никаких дел у нее нет. Она только стирает пыль и подметает. Ничем другим не занимается.

Девушка повернулась, чтобы вернуться в комнату. Питт поймал ее за руку, не грубо, но держал крепко, принуждая остаться. Она заплакала, слезы быстро перешли в рыдания, словно она вне себя от горя.

И мгновенно, интуитивно, Питт осознал, что она — одна из тех, кто угодил под нож Пинчина, и теперь ей уже никогда не стать нормальной женщиной. В таком возрасте ей бы смеяться, грезить о романтике, стремиться к замужеству… Томас хотел утешить ее, но ничего не мог ни сделать, ни сказать. Никто бы не смог.

— Элси! — громко и испуганно крикнула Мэри. — Элси!

Молоденькая служанка продолжала плакать, теперь ухватившись за руку бандерши.

В конце коридора послышалось глухое рычание. Там под газовым рожком стоял приземистый, с крысиной мордой, белый бультерьер, оскалив зубы и изготовившись к прыжку. За ним возвышалась невероятно толстая женщина. Голые руки висели по бокам, плоское лицо напоминало пудинг на сале, глазки прятались в жировых складках.

— Не волнуйтесь, мисс Мэри, — заверещала толстуха пронзительно-звонким голосом маленькой девочки. — Я не позволю ему причинить ей вред. А вы просто уходите, мистер, понятно? — Она шагнула вперед, и собака, рыча, тоже приблизилась на шаг.

Питта охватил ужас. Он видел перед собой Акрского рубаку? Мужчин убивали эта женщина-гора и ее собака? В горле у него так пересохло, что он не мог сглотнуть.

— Выброси его отсюда! — завопила Мэри. — Выброси его отсюда! Выброси, давай! Отправь в канаву! Натрави на него Датча!

Здоровенная женщина вновь шагнула к нему. На лице не отражалось никаких эмоций. Рукава она закатала, чтобы постирать или раскатать тесто. Датч зарычал громче.

— Стоять! — раздался от лестницы крик Виктории. Она вновь поднялась на второй этаж, покончив с неотложным делом. — В этом нет необходимости, Элси. Мистер Питт — не клиент, и он никому не причинит вреда. — Ее голос стал резче. — Знаешь, Мэри, иногда ты на удивление глупа! — Она достала из кармана носовой платок и протянула служанке. — Возьми себя в руки, Милли, — и за работу. Перестань хныкать, плакать тебе не о чем. Давай!

Она наблюдала, как девушка убегает. Женщина-гора и бультерьер повернулись и последовали за ней.

Мэри надулась, но молчала.

— Извините, — продолжила Виктория, обращаясь к Питту. — Мы нашли Милли совсем плохой. Я не знаю, кто это сделал, но, возможно, Пинчин. Бедняжка истекала кровью. Она забеременела, и отец вышвырнул ее из дома. Ее взяли в один из домов, где кто-то сделал ей аборт. Потом ее вышвырнули и оттуда, потому что пользы она принести уже не могла, и мы ее подобрали.

На это Питт ничего сказать не мог, слова сочувствия здесь не годились.

Виктория первой пошла к лестнице.

— Мэри не следовало звать Элси. Она помогает только с клиентами, если те поднимают шум. — Ее лицо оставалось бесстрастным. — Надеюсь, вы не испугались, мистер Питт.

Томас был в ужасе. Он взмок от пота.

— Отнюдь, — он порадовался, что идет за Викторией, и она не видит его лицо. — Благодарю вас за откровенность, миссис Долтон. Теперь я знаю, что делал Пинчин в Акре и откуда получал дополнительный доход… хотя бы для того, чтобы заполнять винный погреб. Вы, часом, не знаете, кого он здесь пользовал?

— Милли работала у Амброза Меркатта, если вас интересует именно это, — спокойно ответила Виктория. — Больше я сказать вам ничего не могу.

— Не думаю, что мне нужно что-то еще. — Питт вышел в большую гостиную, где оба констебля, красные, как раки, вскочили на ноги, сбросив с колен смеющихся девок. Питт повернулся к Виктории, сделав вид, что ничего не заметил. — Спасибо вам, миссис Долтон, спокойной ночи.

И Виктория никак не отреагировала.

— Спокойной ночи, мистер Питт.

Глава 9

Генерал Балантайн не мог выбросить из головы убийства в Девилз-акр. Он никогда не слышал ни о докторе Пинчине, ни о последней жертве, Эрнесте Поумрое, пока газеты не превратили их в синонимы кошмара и гнусностей, творящихся в темноте. Но лицо Макса Бертона с тяжелыми веками и изогнутыми губами вызывало у генерала будоражащие воспоминания о других убийствах, отвратительных инцидентах из прошлого, с которыми он полностью так и не разобрался.

И Берти Эстли принадлежал к тому же кругу, что и Балантайн: еще не настоящая аристократия, но куда выше простого дворянства. Деньги могли появиться у кого угодно. Манерам можно подражать или обучиться. Остроумие, модная одежда, даже красота в расчет не принимались: конечно, они доставляли удовольствие, однако оценивали человека не по ним. Но Эстли — совсем другая история. Многие поколения безупречной репутации, служба государству или церкви, полноправные члены маленького мира привилегированных, который ранее гарантировал безбедную жизнь и полную безопасность. Иной раз какой-нибудь подлец или дурак выходил из него, но незваный гость попасть туда никоим образом не мог.