Дело Мотапана

— На коленях?! Я?!

— Мы застали вас в этой позе. Не отпирайтесь, я сам видел. Что вы на это скажете?

— Ничего, — с досадой ответил Мотапан, — я, вероятно, стоял на коленях оттого, что устал стоять на ногах. Вы утверждаете, что я лунатик, а лунатик не понимает, что делает.

— Скажите лучше, не помнит, проснувшись, что делал во сне, но действует целенаправленно.

— У меня нет никакой цели! И никаких отношений с моим жильцом со второго этажа. Стало быть, мне незачем было сюда приходить.

— Просто вы привыкли проверять золото и драгоценности, которые спрятали в кабинете, — вмешался Дутрлез.

— Опять эти глупости! — закричал барон.

— Тайник, в котором они лежат, закрыт выдвижной панелью. За то время, что вы находились в этом кабинете, вы несколько раз отпирали и запирали тайник. Никто не видел этого, пока вы были один, но я находился здесь, когда вы пришли…

— А! — иронически сказал Мотапан. — Несомненно, с позволения графа или его…

— Барон, — воскликнул Куртомер, — если вы произнесете то, что собираетесь произнести, я дам вам пощечину, а завтра угощу ударом шпаги!

— Я вас не боюсь!

— Посмотрим, как вы будете держаться на дуэли. А пока прошу вас замолчать! Продолжай, Альбер.

Домовладелец что-то пробормотал, но не пытался больше прерывать Дутрлеза, который продолжил свой рассказ:

— Я видел, как вы вошли. Вы двигались медленно, с вытянутыми вперед руками, и я внимательно следил за вашими действиями. Вы сразу подошли к этому месту, встали на колени и надавили на пружину.

— Стало быть, вы знаете, где это место? — спросил Дутрлеза комиссар.

— Примерно. Оно где-то внизу. Я был слишком далеко, чтобы его увидеть, и полагаю, что снаружи пружины не видно. Но, поискав, я, конечно, ее найду.

— Барон может избавить нас от поисков, — обратился комиссар к Мотапану.

— Оставьте меня в покое и давайте скорее с этим покончим, — грубо проговорил тот. — Полагаю, вы не намерены меня более задерживать.

— Нет, но хочу, чтобы тайник был вскрыт в вашем присутствии. Как только подтвердите, что тут имеется тайник и что в нем находятся принадлежащие вам драгоценности, вы сможете уйти.

— Как будто я не могу уйти сейчас!

— Вы думаете, я вам позволю? — воскликнул Куртомер.

— Очень хорошо! Это насилие, лишение свободы. И так называемое должностное лицо этому потворствует. Вы за это поплатитесь! — возмутился барон, грозя кулаком полицейскому. — Я пожалуюсь вашим начальникам. Я обращусь к префекту полиции… К прокурору!

— Обращайтесь! Вам даже не придется рассказывать о своем деле: уже утром они будут знать обо всем. Я доложу кому следует. Господин Дутрлез, потрудитесь взять свечу и поищите пружину.

Тот не заставил себя упрашивать. Поставив подсвечник со свечой на ковер возле стены, он встал в ту же позу, что и лунатик, и начал внимательно осматривать панель. Мотапана передергивало от гнева. Его поведение показывало, что в душе идет борьба между двумя страстями — ненавистью и скупостью.

— Милостивый государь, — сказал комиссар, догадавшись о его чувствах, — позвольте дать вам совет. Я уже составил свое мнение относительно вас и виконта Жюльена де ля Кальпренеда, и это убеждение разделит и следователь, когда узнает о существовании тайника, который господин Дутрлез найдет через несколько минут. Я нисколько не сомневаюсь, что там лежат принадлежащие вам драгоценности, которые будут немедленно вам возвращены, если вы этого потребуете. Если же вы откажетесь от них, я буду вынужден передать их в канцелярию суда, где уже находится ваше ожерелье.

— Я нашел пружину, — победоносно воскликнул Альбер. — Вот! Стоит только нажать на нее, и панель опустится.

Граф де ля Кальпренед и Жак де Куртомер стояли за спиной Дутрлеза. Мотапан также подошел к ним.

— Смотрите! — продолжал молодой человек, засовывая в нишу руку со свечой, и там тотчас же засверкали серебряные и золотые вещи, наваленные как попало на полках, разделявших потайной шкафчик на несколько отделений: серебряная посуда, позолоченные кубки и многое другое.

— Когда вы проверите другой свой тайник, то увидите, что там недостает этих вещей, — сказал комиссар, пристально глядя на барона.

— Может быть, — с раздражением ответил Мотапан, — я о них и забыл, когда перебирался отсюда. Это не доказывает, что я принес сюда опаловое ожерелье.

— Стало быть, вы признаете, что вещи принадлежат вам?

— Мне незачем отпираться, — сказал Мотапан угрюмо. — Я не собираюсь дарить их моему жильцу. Я даже признаю, если хотите, что я — лунатик и ночью брожу по своему дому. Думаю, я имею на это право. Я не знал, что страдаю этим недугом, и теперь приму меры. Но, повторяю, это ничего не меняет в истории с младшим Кальпренедом, и предупреждаю, что я не заберу свою жалобу.

— Вы имеете на это полное право, — хладнокровно проговорил комиссар. — Это уже несущественно, и следователю не нужно вашего согласия, чтобы освободить подсудимого, невиновность которого полностью доказана.

— Я вовсе так не считаю!

— Это решать следователю! Я передам ему дело завтра утром. А пока я составлю протокол, и эти господа подпишут его как свидетели.

— Свидетели — заинтересованные лица, следовательно, им нельзя доверять.

— Вы тоже прочтете и подпишете его.

— Я? Никогда! Попробуйте меня заставить!

— Я и не намерен этого делать. Я лишь засвидетельствую ваш отказ. Я больше не задерживаю вас, барон.

— Стало быть, я свободен? Право, это очень приятно! А как же моя серебряная посуда, мои золоченые бокалы — все, что там находится?

— Вам будет все возвращено, но следователь должен официально засвидетельствовать существование ценностей. Это главный пункт в деле. Я думаю, что завтра осмотрят квартиру графа и вашу. Что же касается ваших вещей, то они в безопасности.

— Кто знает! — дерзко воскликнул Мотапан. — Теперь, когда секрет тайника раскрыт…

— Барон! — перебил его Жак де Куртомер. — Утром вы за все поплатитесь!

— Прежде заплатите то, что должен мне виконт де ля Кальпренед!

— Господа, — перебил комиссар, — успокойтесь! Барон, не желаете ли, чтобы выдвижная панель была опечатана в вашем присутствии вашей печатью?

— Нет.

— Как вам угодно. Я под свою ответственность оставляю вещи в таком виде до завтрашнего дня.

— Очень хорошо! Я ухожу!

— Дутрлез, посвети барону, — сказал Куртомер, ликуя, — ему опасно возвращаться к себе в темноте. Теперь месье Мотапан проснулся и может сломать на лестнице шею.

Мотапан бесился, но чувствовал, что ничем не может уязвить Жака. Он предпочел накинуться на Дутрлеза.

— Послушайте, — закричал он, — камень от моего ожерелья еще у вас. Когда же вы его отдадите?

— А когда вы отдадите графу ключ от его квартиры? — спросил в свою очередь Дутрлез.

— Вот он, — сказал барон, вынимая ключ из кармана и небрежно бросая его на стол. — И вам стоило бы отдать тот ключ, с помощью которого вы сюда вошли.

Ненависть проницательна: Мотапан угадал. Бедный влюбленный побледнел, а граф вздрогнул от гнева.

— Предупреждаю, — прибавил барон, — я не откажу себе в удовольствии рассказать друзьям и знакомым, что вы проводите ночи в квартире графа де ля Кальпренеда, где живет и его дочь. Эта семья так гостеприимна!

— Негодяй! — воскликнул Дутрлез.

Комиссар снова вмешался. Он взял Мотапана за руку и увел его со словами:

— Я тоже ухожу. Мы вместе спустимся вниз. Господин Куртомер, позвольте мне воспользоваться вашим экипажем. Потом я отошлю его назад.

— Зачем? Я сам отвезу вас, — ответил Жак. — Мы вместе проводим барона и простимся с ним на первом этаже. — И, повернувшись к отцу Жюльена, пожал ему руку: — Какой счастливый вечер! Милую тетушку завтра утром ждет приятная новость. И, может быть, Адриан теперь передумает уходить в отставку! Идешь ли ты, Альбер? Мне кажется, ты можешь вернуться к себе и спокойно уснуть.

Дутрлез тоже хотел оставить графа, хмурое лицо которого не обещало ничего хорошего, но суровый дворянин сказал сухим тоном: