Трагедия Зет

— Это все объясняет. — Отец нахмурился. — Понимаете, доктор Фосетт — партнер владельца мраморных каменоломен в Лидсе по фамилии Клей, который хочет, чтобы я расследовал кое-какие дурно пахнущие контракты, заключаемые его партнером от имени фирмы. Для меня все выглядит очевидным, но доказать это не так легко.

— Я вам не завидую. Доктор Фосетт — скользкий тип… Клей, верно? Я его знаю. Вроде бы с ним все в порядке… Мне это особенно интересно, так как Фосеттам этой осенью предстоит тяжелая битва.

Мистер Лейн сидел закрыв глаза и улыбаясь. Внезапно я с ужасом осознала, что он ничего не слышит. Отец часто упоминал о глухоте старого актера и его умении читать по губам. Но сейчас его веки были опущены.

Я с раздражением тряхнула головой, отгоняя непрошеные мысли, и заставила себя слушать. Губернатор излагал ситуацию в Лидсе и округе Тилден. В течение ближайших месяцев ожидалась яростная политическая кампания. Молодой и энергичный окружной прокурор Джон Хьюм уже был занесен в списки кандидатов в сенаторы. Он пользовался популярностью у местного электората, завоевал репутацию безупречного государственного обвинителя и бросал серьезный вызов могуществу клана Фосеттов. Поддерживаемый одним из самых проницательных политиков штата, Руфусом Коттоном, молодой Джон Хьюм выступал с реформистской программой — особенно уместной, подумала я, учитывая бесчестность теперешнего сенатора, «главного борова в окружном свинарнике», как выразился мистер Бруно, и то, что в центре округа, Лидсе, находилось одно из пенитенциарных учреждений штата, тюрьма Алгонкин.

Мистер Лейн открыл глаза и несколько минут наблюдал за губами губернатора с напряженным вниманием, причину которого я не могла понять. Я видела, как сверкнули его старческие глаза при упоминании тюрьмы.

— Алгонкин? — воскликнул он. — Это очень интересно! Несколько лет назад — еще до вашего избрания губернатором, Бруно, — заместитель губернатора Мортон договорился с начальником тюрьмы Магнусом пропустить меня в стены тюрьмы на экскурсию. Любопытное местечко. Я повстречал там старого друга отца Мьюра, капеллана. Я знал его до знакомства с вами. Он был святым патроном Бауэри, [17] когда там было скверно. Если увидите его, инспектор, передайте ему мой сердечный привет.

— Вряд ли. Дни, когда я инспектировал тюрьмы, далеко позади… Уже уходите, Бруно?

Губернатор нехотя поднялся:

— Приходится. Я ускользнул в разгаре важного дела.

Лицо мистера Лейна сразу омрачилось.

— Бросьте, Бруно. Вы не можете вот так нас покинуть. Мы ведь только начали…

— Простите, старина, но я вынужден. Вы остаетесь, Тамм?

Отец почесал подбородок.

— Конечно, инспектор и Пейшнс останутся на ночь, — заявил старый джентльмен. — Уверен, что им некуда спешить.

— Ладно, Фосетт может подождать, — со вздохом сказал отец, вытянув ноги.

Я кивнула.

Однако, если бы мы тем вечером отправились в Лидс, все могло бы сложиться по-другому. Вероятно, мы бы встретили доктора Фосетта, прежде чем он отправился в свою таинственную поездку. А то, что позднее казалось загадочным, выглядело бы абсолютно ясным… Как бы то ни было, мы охотно поддались магии «Гамлета» и остались.

Губернатор Бруно с сожалением удалился вместе с эскортом, и вскоре я блаженствовала на мягких тюфяках огромной тюдоровской кровати, пребывая в блаженном неведении о том, что сулит нам будущее.

Глава 2

Я ВИЖУ МЕРТВЕЦА

Лидс оказался очаровательным суетливым городком у подножия конического холма. Являясь центром сельского округа, он располагался среди ферм, и если бы не мрачная крепость, венчающая холм, то выглядел бы раем. Но массивные серые стены с караульными будками и безобразные тюремные строения нависали над городком, как гигантский саван. Даже зеленые склоны холма не смягчали картину. Я подумала вслух о том, сколько несчастных, томящихся за этими стенами, с тоской мечтают о прохладных лесах, столь близких к их узилищу и при этом так же далеких, как марсианские деревья.

— Пойми, Пэтти, — сказал отец, когда мы ехали на такси от железнодорожной станции. — Большинство этих людей не заслуживает жалости. Это не воскресная школа, малышка. Не трать на них слишком много сочувствия.

Возможно, его ожесточило постоянное общение с преступниками, но мне казалось несправедливым, что эти люди не могут наслаждаться зелеными лесами и голубым небом. По-моему, никакое преступление не могло оправдать такую жестокость.

Мы оба молчали всю краткую поездку до дома Илайхью Клея.

Большой белый особняк с колоннами находился в середине склона холма на окраине города. Клей ожидал нас на крыльце. Он вел себя как радушный и предупредительный хозяин, и по его поведению было невозможно представить, что мы являемся в какой-то мере его наемными служащими.

Клей поручил экономке отвести нам уютные спальни и весь остаток дня болтал о Лидсе и о себе, как будто мы были его старыми друзьями. Он с глубокой привязанностью говорил о покойной жене и жаловался на то, что у него нет дочери, которая могла бы возместить утрату. В домашней обстановке Илайхью Клей казался мне совсем не похожим на беспощадного дельца, который заручился нашими услугами в Нью-Йорке. С каждым днем он нравился мне все больше.

Отец и Клей проводили долгие часы, закрывшись в кабинете. Один день они целиком пробыли в каменоломнях, находящихся в нескольких милях от Лидса возле реки Чатахари. По постоянно нахмуренному лицу отца я понимала, что он предвидит долгую и, возможно, безуспешную борьбу.

— Ни кусочка документальных доказательств, Пэтти, — сказал он мне. — Должно быть, этот Фосетт хитер, как дьявол. Дело оказалось труднее, чем я думал.

Я выражала сочувствие, но почти ничем не могла помочь в расследовании. Доктора Фосетта не было в городе. Он покинул Лидс в утро нашего прибытия — пока мы находились в дороге, — отбыв в неизвестном направлении. Насколько я поняла, это не являлось необычным — его отъезды и приезды всегда были таинственными и непредсказуемыми. Будь он поблизости, я могла бы использовать чары, которыми снабдила меня природа. Хотя отец вряд ли одобрил такой план кампании.

Ситуацию осложнял еще один фактор. Существовал второй, младший мистер Клей, обладающий могучим телосложением и слишком обаятельной улыбкой, чтобы местные красотки могли сохранять полное спокойствие. Имя этого джентльмена было Джереми, что вполне соответствовало его вьющимся каштановым волосам и насмешливой складке рта. С таким именем и в соответствующем костюме он мог бы шагнуть со страниц романа Фарнола. [18] Джереми недавно вернулся из Дартмута, весил сто девяносто фунтов, был близко знаком с полудюжиной звезд американского футбола, ел только растительную пищу и чудесно танцевал. В первый вечер нашего пребывания в Лидсе он серьезно заявил мне за обеденным столом, что хочет обеспечить мрамором всю Америку. Забросив свой диплом, Джереми трудился в отцовских каменоломнях рядом с потными итальянскими бурильщиками и взрывал пласты породы, засыпая волосы каменной пылью. Он с энтузиазмом говорил, что мог бы добывать гораздо больше мрамора высшего качества. Его отец выглядел гордым, но настроенным скептически.

Джереми казался мне очень привлекательным молодым человеком. На несколько дней его амбиции относительно превращения Америки в мраморную державу были отложены, так как отец освободил его от работы, дабы он составлял мне компанию. У Джереми была маленькая, но превосходная конюшня, и мы несколько раз ездили верхом. Как вскоре выяснилось, мое зарубежное образование имело один существенный пробел: меня толком не научили противостоять методам ухаживания молодых выпускников американских колледжей.

— Ты просто щенок, — сурово сказала я Джереми, когда он загнал наших лошадей в овраг, откуда не было выезда, и без разрешения схватил меня за руку.

— Давай оба будем щенятами, — с усмешкой предложил Джереми и склонился ко мне в седле.