Трагедия Зет

— А теперь, Пейшнс, — сказал старый джентльмен, когда мы закусили, — давайте расследуем ваше удивительное заявление. — Его голос ласкал мой слух — он был глубоким, мягким и пряным, как старое мозельское вино. — Значит, я обдумываю свои мемуары? Вот это да! И что же еще подметили ваши хорошенькие глазки, дорогая моя?

— Право, мне жаль, что я это сказала, мистер Лейн. Я вовсе не… — Я запнулась. — Не хочу отвлекать разговор на себя — вы ведь так долго не виделись с губернатором и моим отцом.

— Чепуха, дитя мое. Мы, старики, давно овладели искусством Терпения. — Он опять усмехнулся. — Очередной признак слабоумия. Так что еще вы заметили, Пейшнс?

— Ну… — Я сделала глубокий вдох. — Вы учитесь печатать на машинке, мистер Лейн.

— Что? — Актер выглядел удивленным.

Отец уставился на меня, словно никогда не видел раньше.

— И, — продолжала я, — вы учитесь сами, мистер Лейн. Вы изучаете слепой метод.

— Господи! Это воздаяние с лихвой! — Он, улыбаясь, повернулся к отцу: — Инспектор, вы произвели на свет подлинную великаншу интеллекта. Хотя, возможно, вы сами рассказали это Пейшнс?

— Да я удивлен не меньше вас! Как, черт возьми, я мог ей рассказать, когда сам этого не знал? Неужели это правда?

Губернатор Бруно почесал подбородок.

— Думаю, женщина вроде вас, мисс Тамм, пригодилась бы мне в Олбани.

— Не отвлекайтесь от темы! — Глаза Друри Лейна блеснули. — Это вызов! Раз Пейшнс смогла проделать такое, значит, это осуществимо. Дайте подумать… Что именно произошло в момент нашей встречи? Сначала я подошел к вам через рощу, потом приветствовал инспектора и вас, Бруно. После этого мы с Пейшнс посмотрели друг на друга и обменялись рукопожатиями… Ха! Ну конечно! — Он внимательно оглядел свои руки, улыбнулся и кивнул. — Поразительно, дорогая, хотя вполне естественно. Учусь печатать, а? Инспектор, что вам могут сообщить мои ногти?

Актер поднес испещренные венами руки к лицу отца, и тот недоуменно заморгал:

— Сообщить? Что, черт побери, могут сообщить мне ваши ногти, кроме того, что они чистые?

Мы засмеялись.

— Это подтверждает, инспектор, часто повторяемую мою мысль, что наблюдение за мелочами крайне важно для детектива. Как видите, ногти на указательных, средних, безымянных пальцах и мизинцах пообломались и потрескались, а ногти на больших пальцах невредимы и даже ухоженны. Единственная ручная работа, способная повредить ногти на всех пальцах, кроме больших, — это печатание на машинке, точнее, обучение печатанию, так как ногти не привыкли к ударам по клавишам и повреждаются… Браво, Пейшнс!

— Ну… — ворчливо начал отец.

— Вы всегда были скептиком, инспектор, — усмехнулся старый джентльмен. — Превосходно, Пейшнс! А теперь насчет слепого метода. Проницательное замечание. Ибо при так называемом «охотничьем» методе начинающие используют только два пальца — следовательно, потрескались бы только два ногтя. С другой стороны, слепой метод требует использования всех пальцев, кроме больших. — Он закрыл глаза. — Ваша догадка, что я обдумываю написание мемуаров, связана не с феноменальной наблюдательностью, дорогая моя, но она доказывает, что вы, наряду с даром наблюдать и делать выводы, обладаете также даром интуиции. Бруно, у вас есть идея, каким образом этот очаровательный юный детектив пришел к такому выводу?

— Ни малейшей, — признался губернатор.

— Это чертов трюк, — пробормотал отец, но я заметила, что его сигара потухла, а пальцы дрожат.

Мистер Лейн опять усмехнулся:

— Но ведь все так просто! Почему, подумала Пейшнс, семидесятилетний старик внезапно начинает учиться печатать на машинке? Это кажется неразумным, поскольку он явно пренебрегал этим занятием в течение предыдущих пятидесяти лет. Я прав, Пейшнс?

— Абсолютно, мистер Лейн. Вы так быстро все понимаете…

— Когда человек, дожив до старости, предается столь легкомысленной забаве, значит, он понимает, что лучшие годы позади и пора написать нечто личное — скорее всего, мемуары… — Его взгляд омрачился. — Но я не понимаю, Пейшнс, как вы пришли к выводу, что я обучаюсь самостоятельно, хотя это чистая правда.

— Все дело в технике, — ответила я. — Вывод был основан на справедливом предположении, что если бы вас обучал кто-то другой, то, безусловно, слепым методом. Но чтобы помешать начинающим украдкой бросать взгляды на клавиши, вместо того чтобы запоминать их расположение, инструктор прикрывает клавиши маленькими резиновыми подушечками, чтобы скрыть буквы, цифры и другие знаки. Однако, если бы такие подушечки были на клавишах вашей машинки, мистер Лейн, ваши ногти не ломались бы. Значит, вы, вероятно, учитесь самостоятельно.

— Будь я проклят! — воскликнул отец, глядя на меня так, словно я была женщиной-птицей или другим чудом природы. Но моя глупая демонстрация умственной пиротехники так понравилась мистеру Лейну, что с этого момента он начал относиться ко мне как к коллеге особого сорта — боюсь, к досаде моего отца, который всегда был на ножах со старым джентльменом по поводу детективных методов.

Вторую половину дня мы провели бродя по саду, посещая деревушку, которую мистер Лейн построил для своих товарищей по профессии, попивая бархатистый эль в его таверне «Русалка», знакомясь с его частным театром и огромной библиотекой с уникальной коллекцией шекспирианы. Это был самый волнующий день в моей жизни, и он прошел слишком быстро.

Вечером в средневековом банкетном зале был устроен феодальный пир, в котором, по случаю юбилея мистера Лейна, приняло участие все население «Гамлета». После этого мы удалились в личные апартаменты старого джентльмена, куда подали кофе по-турецки и ликеры. Странный маленький человечек с горбом на спине появлялся и исчезал — он выглядел невероятно древним, и мистер Лейн заверил меня, что ему больше ста лет. Это был восхитительный Куоси, близкий друг актера — Калибан, [13] о котором я столько слышала и читала.

Спокойная атмосфера комнаты с горящим камином и стенами, обшитыми дубовыми панелями, явилась облегчением после шума внизу. Я устала и с благодарностью расслабилась в великолепном тюдоровском [14] кресле, слушая разговор мужчин. Седой, массивный, широкоплечий отец, губернатор Бруно с его боксерским подбородком и вежливой агрессивностью, старый актер с лицом патриция…

Было приятно находиться здесь.

Мистер Лейн пребывал в приподнятом настроении — он засыпал губернатора и отца вопросами, но отказывался подробно рассказывать о себе.

— «Я дожил до осени, до желтого листа», [15] — беспечно сказал он. — Как говорил Шекспир, мне приходится чинить свое старое тело до небес. [16] Врачи изо всех сил стараются отправить меня к Создателю в целостном виде. — Актер засмеялся. — Но не будем говорить о старой развалине. Кажется, вы упомянули, инспектор, что отправляетесь с Пейшнс в путешествие?

— Мы с Пэтти едем на север штата по делу.

— Ага! — Ноздри мистера Лейна затрепетали. — Я уже почти хочу поехать с вами. Что за дело?

Отец пожал плечами:

— Толком не знаю. Но не в вашем вкусе. Хотя вас, Бруно, оно должно заинтересовать. Думаю, в нем замешан ваш старый приятель Джо Фосетт из округа Тилден.

— Не болтайте вздор, — резко отозвался губернатор. — Джоэл Фосетт не мой друг, а тот факт, что он член моей партии, меня только раздражает. Фосетт — мошенник, который принадлежит к преступной организации.

— Рад это слышать, — усмехнулся отец. — А что вы знаете о его брате Айре Фосетте?

Мне показалось, что губернатор вздрогнул. Потом его глаза блеснули, и он уставился в огонь.

— Сенатор Фосетт — худший образец нечистоплотного политика, но настоящий босс — его братец Айра. Он не занимает никакого поста, но вряд ли я ошибусь, если скажу, что Айра стоит за спиной своего брата.