Тайна американского пистолета

— Ни одного промаха? — быстро спросила Кит.

— Ни единого. Никогда не подумаешь, что этому старому проказнику перевалило за шестьдесят! Скачет как краснокожий индеец. Сегодня вечером он будет на высоте, его популярность…

— К черту популярность, — мягко перебила молодого человека Кит. — Представляешь, он схлестнулся с Вуди.

Керли уставился на нее:

— С Вуди? Из-за чего?

Позади них послышались легкие шаги, они обернулись. В дверях оружейной стояла женщина и таинственно им улыбалась.

Никакой замши. Только шелк, меха и запах дорогих духов. Этим прелестным созданием с глазами рыси, потрясающей фарфоровой кожей, восхитительной линией груди и бедер была Мара Гей. Возлюбленная Голливуда, звезда множества любовных фильмов, трижды побывавшая замужем, вызывающая зависть миллионов продавщиц и сладострастная мечта миллионов мужчин.

Мара Гей правила королевством, которое не имело географических границ, и подчиненными, состоящими из подобострастных рабов. Она являлась олицетворением розовой плоти и запретных мечтаний. И тем не менее на этой закрытой территории сквозь волшебный ореол проглядывало что-то дешевое. Или это был результат обычного разрушения иллюзии, созданной камерой? Она приехала на Восток отдохнуть между картинами. Невероятная, ненасытная женщина с аппетитом мифической богини. В настоящее время ее обуял голод по обществу мужественных мужчин. Трое из таких красавцев маячили сейчас позади нее, безупречно одетые и безукоризненно выбритые, один из них держал в руках тявкающего шпица.

Повисла тишина, когда Мара проплыла по каменному полу и нежным взглядом окинула Керли, его узкие бедра, широкие плечи, шапку курчавых волос и пыльную одежду. Маленький подбородок Кит сделался жестким; улыбка исчезла с ее губ, и она бесшумно отступила немного назад.

— А, привет, Мара! — произнес Керли, неуверенно улыбаясь. — Э, Кит, ты знакома с Марой? Марой Гей? Она тоже отирается в Голливуде. Хо-хо!

Глаза рыси равнодушно встретили взгляд серо-голубых глаз.

— Да, я знакома с мисс Гей, — спокойно ответила Кит. — Мы несколько раз встречались в Голливуде. Но я не знала, что ты тоже знаком с ней, Керли. Ну, пока. — И она спокойно вышла из оружейной.

Повисла неловкая пауза. Три красавца в безукоризненных костюмах неподвижно стояли позади актрисы и только моргали. Шпиц, чей тонкий нюх пришел в возмущение от вульгарного запаха конюшни, заливался лаем.

— Злобная кошка, — фыркнула Мара. — Задирает нос передо мной! Со своими ковбойскими штучками она недолго продержится. — Кинозвезда тряхнула потрясающей головой и одарила Керли чарующей улыбкой. — Дорогой, да ты настоящий красавчик. Где ты взял такую копну волос?

Керли нахмурился. Его глаза все еще оставались прикованными к двери, за которой исчезла Кит Хорн. Затем до него дошли слова Мары.

— Ради бога, Мара, — проворчал он, — нельзя ли обойтись без этого? — Его волосы отравляли ему всю жизнь: они завивались буйными кольцами, несмотря на его тщетные усилия их выпрямить.

Актриса игриво потерлась о его руку. Ее глаза округлились, выражая наивность.

— О, как это захватывающе! Эти жуткие револьверы и все такое… Ты умеешь стрелять из них, Керли?

Молодой человек просветлел и с готовностью отстранился.

— Умею ли я стрелять? Детка, ты говоришь с самим Диком Мертвым Глазом! — Быстро перезарядив револьвер, он вскинул его и снова нажал на педаль катапульты. Стеклянные шарики превратились в блестящие брызги. Актриса взвизгнула от восторга.

Кит остановилась в коридоре, и ее глаза превратились в две синие ледышки. До нее доносилось «паф-паф», звон бьющегося стекла и восхищенные взвизгивания Мары. Она закусила губу и двинулась дальше, ничего не видя перед собой.

— Ну же, Керли, не будь таким застенчивым… — проговорила между тем в оружейной актриса. В ее рысьих глазах мелькнул хищный огонек. Резко повернувшись, она бросила стоявшей позади нее троице: — Подождите меня снаружи.

Все трое послушно вышли. Мара Гей снова повернулась к Керли и, улыбаясь своей знаменитой на всю страну улыбкой возлюбленной Голливуда, прошептала:

— Поцелуй меня, милый…

Керли осторожно отступил назад, улыбка исчезла с его губ, глаза сузились.

— Послушай, Мара, ты, кажется, забылась? Я не охотник до чужих жен.

Она приблизилась к нему и стояла теперь так близко, что запах ее духов ударил ему в ноздри.

— О, мы так хорошо понимаем друг друга. У нас современный брак! Не смотри на меня таким букой! Миллионы мужчин бросили бы своих жен ради одного моего взгляда.

— Но я не из их числа, — холодно оборвал ее Керли. — Где сейчас твой муж?

— О, где-нибудь наверху с Тони Марсом. Ну, Керли, пожалуйста…

Если «Колизей» был колоссом спортивных арен, то Тони Марс — колоссом спортивных предпринимателей. Как и Бак Хорн, Марс слыл живой легендой — но легендой совсем иного рода. Он был человеком, который превратил профессиональный бокс в бизнес, приносящий миллионные прибыли, и который придал боксу блеск — вовсе не из этических соображений, а исключительно ради большого бизнеса, — возрождая его ради спортсменов, которые финансировали его, и ради спортсменов, которые ему покровительствовали. Он был человеком, который нанес удар комитету по боксу, перенеся самые большие в истории кулачного боя соревнования в тяжелом весе из Нью-Йорка в Пенсильванию.

Кроме этого, Марс сделал популярными хоккей на льду, большой теннис и шестидневные велосипедные гонки. А «Колизей» явился кульминацией его заветной мечты — построить самую большую в мире спортивную арену.

Кабинет Тони Марса размешался на самом пике его просторного детища, куда можно было добраться на четырех лифтах — возможность, которой не преминули воспользоваться орды паразитирующих типов, чувствующих себя на Бродвее как рыбы в воде. И вот он, Тони Марс, восседал здесь, вдали от сердца своей цитадели — старый хитрый лис, загорелый и носатый, рожденный и выросший в Нью-Йорке. Он представлял «спорт» в самом похвальном смысле этого слова и пользовался репутацией самого легкого для «контакта» человека, но и самого тяжелого, когда от него нужно было чего-либо добиться. Его очки покоились на кончике орлиного носа, его нечищеные ботинки царапали ореховую фанеровку баснословно дорогого стола, а его двухдолларовая сигара тлела между смуглыми челюстями. Марс задумчиво смотрел на своего посетителя.

Посетитель был завсегдатаем в этих владениях. Перед Марсом сидел Джулиан Хантер, облаченный в безупречный костюм с бутоньеркой, муж Мары Гей, вошедший, однако, в историю не только благодаря этому факту, а потому, что являлся владельцем дюжины ночных клубов, прирожденным кутилой, спортсменом, обладателем лошадей и гоночных яхт, но прежде всего потому, что он был миллионером. Общество распахнуло перед ним двери, ибо он по рождению принадлежал ему. Но даже общество видело в нем нечто большее, чем просто наследника голубой косточки. У него были мешки под глазами и розовые щеки посещающего массажный салон, всегда усталого горожанина. Однако на этом сходство с цивилизованным человеком заканчивалось. Только в низших — или высших? — слоях общества мужчина мог обладать столь характерными чертами, присущими Джулиану Хантеру: непроницаемым лицом деревянного индейца. Это было лицо закоренелого игрока. По крайней мере в этом он и человек за столом могли считаться кровными братьями.

— Я скажу тебе напрямик, Хантер, и ты должен меня выслушать, — густо пробасил Тони Марс. — Поскольку в это втянут Бак… — Он резко остановился. Его ноги съехали на китайский ковер, рот расплылся в обезоруживающей улыбке.

Джулиан Хантер лениво обернулся.

В дверях стоял мужчина — мужчина, состоящий из одной лишь груди, рук и ног. Он был высоким и молодым, очень высоким и очень молодым. На его широкоскулом лице выделялись иссиня-черные брови, нависавшие над такими же иссиня-черными маленькими глазками. Этот великан улыбался, показывая белые зубы.