Старые девы в опасности

Она содержала отрывочные заметки, докладные записки и внушительное количество писем, и Аллейн не пожалел бы многих месяцев кропотливой работы для их изучения. Он обнаружил письма от агентов-распространителей из Нью-Йорка, Каира, Лондона. Парижа и Стамбула, письма, в которых предлагались способы переброски товара, назывались имена подходящих людей, подробно описывались методы, используемые другими подпольными торговцами, а также высказывались предупреждения о возможной опасности. Аллейн нашел список гостей замка Серебряной Козы. Имя Робина Херрингтона стояло вторым снизу и было помечено знаком вопроса.

— Эти возмутительные деяния, — гремел голос Дюпона, проникнувшегося актуальностью темы, — эти позорные явления, запятнавшие честь нашего общества…

— Парень, — пробормотал Аллейн, подражая манере мсье Галлара, — ты попал в самую точку.

Он выложил на стол письмо от оптовой фирмы, торгующей косметикой в Чикаго. Авторы без обиняков писали об исключительной пригодности тюбиков «Бархатного крема» для упаковки героина, а также жаловались на то, что последняя партия каламинного лосьона была выпотрошена на транзитной таможне, но ничего, кроме лосьона, в ней не обнаружили. Очевидно, некий таможенный чин решил по собственной инициативе вступить в игру и теперь с ним следовало аккуратно и без шума разобраться.

Аллейн извлек из нагрудного кармана миниатюрный фотоаппарат. Ругаясь про себя, он включил дневные лампы в кабинете мсье Галлара.

— …и вот, дамы и господа, — громогласно витийствовал Дюпон, — это отвратительное преступление пустило свои ядовитые корки и здесь, среди нас.

Аллейн сделал четыре фотографии письма, положил его обратно в папку, папку в ящик, запер все на ключ и спрятал миниатюрный фотоаппарат. Затем, прислушиваясь к голосу мсье Дюпона, который явно подбирался к тому пределу, когда уже нельзя ходить вокруг да около, но следует брать быка за рога, Аллейн сделал несколько заметок на память о том, что вычитал в других документах. Он сунул записную книжку в карман, выключил селектор, повернулся к двери и… столкнулся лицом к лицу с мсье Галларом.

— Что вам, черт подери, здесь надо? — осведомился мсье Галлар, отбросив всякую вежливость.

Аллейн вынул из кармана перчатки Трой.

— Моя жена забыла перчатки. Я за ними вернулся. Надеюсь, вы не возражаете?

— Она ничего здесь не забывала! К тому же я запер кабинет.

— В таком случае кто-то его открыл. Возможно, ваша секретарша заходила…

— Кроме вас, сюда никто не заходил, — настаивал мсье Галлар. Он сделал шаг вперед. — Кто вы такой, черт возьми?

— Вы отлично знаете, кто я такой. Мой сын был похищен и привезен на вашу фабрику. Вы отрицали этот факт до тех пор, пока вас не вынудили отдать мальчика. Ваше поведение чрезвычайно подозрительно, мсье Галлар, и я намерен обсудить его с моими высокопоставленными друзьями в Париже. Мне никогда прежде, — продолжал Аллейн, решив, что настала пора затеять скандал, — не приходилось сталкиваться с подобным безобразием! Я был готов распространить на вас презумпцию невиновности, но ввиду вашего возмутительного поведения вынужден высказать предположение о вашем личном участии в этом гнусном деле. А также в предыдущем похищении ребенка. Несомненно, вы и там приложили руку.

Мсье Галлар принялся орать по-французски, но Аллейн перекричал его.

— Вы похититель детей, мсье Галлар. По-английски вы говорите, как американец. Очевидно, вы бывали в Америке, а там киднеппинг — обычное дело.

— Sacre nom d'un chien… [19]

— Бесполезно обращаться ко мне на вашем дурацком жаргоне, я все равно не понимаю ни слова. Пропустите меня.

Лицо мсье Галлара не относилось к разряду выразительных, но Аллейну показалось, что он заметил на нем облегчение и одновременно настороженность.

— Вы ворвались в мой кабинет, — не унимался управляющий.

— Ничего подобного. Зачем мне врываться сюда? И что же вы такое храните в своем кабинете, — спросил Аллейн, разыгрывая внезапное озарение, — что в него уж и зайти нельзя? Выкуп за похищенного ребенка?

— Идиот! Грязная свинья! — орал по-французски мсье Галлар.

— Идите к черту! — сказал Аллейн и двинулся на управляющего. Тот стоял в нерешительности. Аллейн отпихнул его плечом и пошел обратно в вестибюль.

Дюпон заметил его появление. Комиссар, по мнению Аллейна, был просто великолепен. Превратить короткое объявление в пятнадцатиминутную речь наверняка стоило ему огромных усилий, но он выглядел так, словно мог бы ораторствовать еще по крайней мере полчаса.

Дюпон обвел взглядом толпу.

— А теперь, дамы и господа, приступим к делу. Сейчас все по очереди пройдут перед статуей… Помните о моих инструкциях. Милано!

Он величественно кивнул Раулю, и тот встал рядом, у подножия статуи. Рауль был бледен и неподвижен, казалось, он готовится к мучительному испытанию. В центральных дверях появился мсье Галлар, наблюдавший за происходящим с ледяным выражением лица.

Вновь появившиеся жандармы, деловито оттеснив толпу к дальней стене вестибюля, принялись направлять людей по одному к Раулю. Аллейн набросился на Дюпона.

— Что здесь происходит, мсье? — сварливо осведомился он. — Идет опознание? Почему меня не проинформировали о начале процедуры?

Дюпон умиротворяющее наклонился к нему, и Аллейн прошептал:

— Для проведения обыска достаточно. — А затем громко добавил: — Я имею право знать о предпринимаемых мерах.

Дюпон, словно благословляя, распростер над ним руки.

— Успокойтесь, мсье. Все идет своим чередом, — величественно произнес он и добавил по-французски, обращаясь к толпе: — Мсье немного не в себе, что вполне объяснимо. Продолжайте, господа.

Вперед вышли начальники в черных костюмах, химики в белых халатах и гуськом с каменными лицами проследовали мимо статуи. За ними потянулись мелкие клерки, лаборанты, техники и стенографистки. Некоторые поворачивали голову к Раулю, но большинство проходило, глядя прямо перед собой. Миновав статую, они, по указанию жандармов, выстраивались в ряды на другой половине вестибюля.

Аллейн наблюдал за быстро убывающей толпой. Позади кучкой стояла так называемая «мелкая сошка»: уборщицы, шоферы грузовиков, работники столовой и грузчики. В группе женщин Аллейн заметил девушку, несколько возвышавшуюся над остальными. Она стояла спиной к статуе, и поначалу Аллейн видел лишь копну золотых волос, между спутавшихся завитков проглядывала нежная шея. Вдруг соседка толкнула девушку в бок, и та на секунду обернулась. Аллейн увидел бархатистую кожу и влажные глаза крестьянки с картин Мурильо. У девушки был великолепно очерченный рот, нижнюю губу она закусила, а над верхней тоненькой ниточкой протянулись усики.

Девушка глянула на статую и вновь резко отвернулась, дернув плечом. Плечом, обтянутым черной тканью с белесым рисунком.

Позади девушки стояла группа из нескольких скромно одетых мужчин, видимо, подсобных рабочих. Поскольку женщины, стесняясь, жались к стене, жандармы выпустили вперед этих мужчин. Они неловко протиснулись между женщинами и неуклюжей походкой направились к статуе. Третьим шел коренастый малый в облегающей майке с короткими рукавами, в руке он держал красный берет. Он упорно глядел себе под ноги и едва не наступал на пятки идущему впереди человеку. На ее щеке, обращенной к Раулю, красовались две длинные свежие царапины. Когда он проходил мимо статуи, Аллейн взглянул на Рауля. Тот судорожно сглотнул и пробормотал: «Вот тот парень».

Дюпон приподнял одну бровь. Жандарм отделился от толпы и неслышно приблизился к группе рабочих. К статуе гуськом двинулись женщины. Аллейн пристально наблюдал за Раулем. Девушка в черном платье с белесым рисунком шла, отвернув лицо. Рауль молчал.

Аллейн придвинулся поближе к Дюпону.

— Не спускайте глаз с этой девицы. Думаю, она наша клиентка.

— Разве? Милано не опознал ее.

— Полагаю, Рики опознает.