Пропавшая улика

— Я и не отрицаю этого, мистер Квин, — улыбнулся Хамфри.

— В четверг 18-го или, может быть, на следующий день Финнер связался с вами, сообщил, что я оказываю на него давление, и попросил вас присутствовать на встрече в его офисе со мной и мисс Шервуд 20-го в четыре часа. Вы согласились.

— Теперь вы переходите с твердой почвы фактов на зыбкую поверхность предположений, — прервал Хамфри. — Простите, что прервал вас, мистер Квин.

— Вы отрицаете эти предположения?

— Я не считаю их достойными отрицания. В этом нет необходимости, учитывая то, что вы не приводите ни малейших доказательств. Продолжайте.

— Вы согласились прийти туда, но прятали в рукаве маленький сюрприз для Финнера и, могу добавить, для нас, мистер Хамфри. Вы явились в офис Финнера во второй половине дня в субботу, но не в четыре, а часа на полтора раньше — судя по содержимому желудка Финнера, что было установлено в результате вскрытия его трупа, это, вероятно, произошло сразу после того, как Финнер вернулся с ленча. Вы взяли с его стола нож для разрезания конвертов и вонзили ему в сердце, потом отыскали в его архиве конверт с фамилией «Хамфри», содержащий документальные доказательства происхождения ребенка. Затем вы, разумеется, его уничтожили.

Джесси, как зачарованная, наблюдала за лицом Олтона Хамфри и не находила в нем ни малейших следов гнева или тревоги — всего лишь вежливый интерес.

— Могу лишь приписать эти экстраординарные фантазии воображению человека, впавшего в старческое слабоумие, — сказал миллионер. — Вы серьезно обвиняете меня в убийстве этого Финнера?

— Да.

— Вы, конечно, понимаете, что, не имея никаких доказательств — свидетелей, или отпечатков пальцев, или чего-либо не менее убедительного, — вы рискуете быть привлеченным к суду за клевету и, вероятно, еще по полудюжине обвинений, которые придумают мои адвокаты?

— Я полагаюсь на вашу хорошо известную неприязнь к огласке, — сухо отозвался старик. — Могу я продолжать?

— Неужели это не все?

— Далеко не все.

Хамфри махнул длинной белой рукой с загнутыми пальцами, словно давая благословение.

— Утром следующего понедельника, — снова заговорил Ричард Квин, — вы отправились в детективное агентство на Таймс-сквер, которое содержит тип по фамилии Уирхаузер, и поручили ему следить за мисс Шервуд и мной. Уирхаузер докладывал вам, что мы посещаем акушерские отделения больниц одно за другим, сравнивая отпечатки детских ножек с имеющимися в больничных архивах. Это продолжалось около недели.

— Понятно, — кивнул Хамфри.

— Вечером в прошлое воскресенье Уирхаузер уведомил вас, что мы, очевидно, нашли то, что искали. Эта находка привела нас в многоквартирный дом на Западной Восемьдесят восьмой улице, где уже до нас задавали вопросы о жилице по имени Конни Кой. Конни Кой, мистер Хамфри.

— Вы повторили это имя недаром. Оно должно что-то означать для меня? — спросил миллионер.

— Уирхаузер сообщил вам, что Конни сейчас поет в чикагском ночном клубе, но скоро должна вернуться. Тогда вы неуклюже солгали ему, что он вышел не на тот след, и аннулировали ваше поручение.

В комнате внезапно стало душно. Джесси сидела неподвижно.

— Это заявление, мистер Квин, также основано на вашем воображении?

— Нет. — Старик впервые улыбнулся. — На этот счет у меня имеются показания, подписанные Джорджем Уирхаузером. Хотите посмотреть? Они у меня в кармане.

— У меня большое искушение сказать «нет», — отозвался Хамфри. — Но как человек, в свое время игравший в покер со студентами Гарварда и знающий, что такое блеф, я, пожалуй, взгляну на них.

Инспектор Квин вынул из кармана сложенный лист бумаги, положил его на стол и отошел, явно провоцируя Хамфри, Джесси едва не вскрикнула. Но миллионер взял лист, тщательно прочитал текст и подчеркнуто бесстрастно вернул назад.

— Конечно, я не отличу подпись этого Уирхаузера от вашей, мистер Квин, — сказал он, заложив костлявые руки за голову. — Но даже если показания подлинные, думаю, что у этого человека не слишком хорошая репутация, так что если встанет вопрос о его слове против моего...

— Значит, вы отрицаете и это?

— Говоря между нами, здесь присутствующими, — Хамфри холодно улыбнулся, — я не вижу особого вреда в признании, что на прошлой неделе я нанял детектива для слежки за вами и мисс Шервуд исключительно с целью проверить, что вы замышляете. Из слов мисс Шервуд я понял, что вы разделяете ее истерическую убежденность в том, что ребенок был убит, и чувствовал, что должен получить полную информацию — для защиты если не себя самого, то моей супруги. Когда мой человек доложил, что вы следуете за каким-то блуждающим огоньком в лице женщины, о которой я никогда не слышал, то, разумеется, потерял к вам всякий интерес. Я сожалею лишь о том, что, по-видимому, ошибся, нанимая Уирхаузера. Ненавижу ошибки, мистер Квин, особенно свои собственные.

— Следовательно, вы утверждаете, что никогда не знали Конни Кой — певицу из ночных клубов?

— Да, мистер Квин, утверждаю.

— Тогда мне непонятны ваши действия на следующий день после того, как вы уволили Уирхаузера. Вечером в прошлое воскресенье Уирхаузер доложил вам, что мы расспрашивали о Конни Кой, и что она должна скоро вернуться из Чикаго. А в прошлый понедельник вы провели целый день и большую часть вечера на вокзале Грэнд-Сентрал, наблюдая за прибытием чикагских поездов. Почему вы делали это, если не знали Конни Кой и не интересовались ею?

Хамфри молчал. Впервые его брови сдвинулись.

— Думаю, — заговорил он наконец, — этот разговор становится скучным, мистер Квин. Конечно, я не был в тот день на Грэнд-Сентрал, чтобы наблюдать за чикагскими поездами или с какой-нибудь другой столь же нелепой целью.

— Странно, — промолвил старик. — Носильщик и продавец в одном из газетных киосков по фотографии в коннектикутской газете опознали в вас человека, целый день стоявшего вблизи ворот, через которые проходили пассажиры из Чикаго.

Миллионер уставился на него. Ричард Квин не отвел взгляд.

— Вы начинаете досаждать мне, мистер Квин, — ледяным тоном произнес Хамфри. — Ваше так называемое опознание не произвело на меня никакого впечатления. Как опытный полицейский офицер в прошлом, вы должны знать, насколько ненадежны подобные опознания. А теперь прошу меня извинить. — Он поднялся.

— Я как раз перехожу к самому интересному, мистер Хамфри.

Усмешка старика, очевидно, изменила намерения миллионера. Он снова сел.

— Хорошо. Что еще вы там навоображали?

— Конни Кой прибыла на Грэнд-Сентрал в тот вечер и поехала в город на такси. Вы последовали за ней на Восемьдесят восьмую улицу.

— У вас есть свидетель?

— Нет.

— Мой дорогой мистер Квин...

— Пока нет, мистер Хамфри.

Миллионер откинулся назад.

— Полагаю, мне придется дослушать эту сказку.

— Вы заняли позицию на крыше дома напротив, откуда отлично просматривалась квартира Конни Кой. Вы понимали, какого рода вопросы я ей задавал и чем это вам грозит, поэтому и убили ее выстрелом из револьвера, который захватили с собой. Пуля прошла между глаз. Нет, пожалуйста, не прерывайте меня. Финнер был убит, потому что располагал досье по этому делу и знал, кто родители ребенка, а Конни получила пулю, потому что, будучи матерью Майкла, безусловно, знала его отца. Единственный, кому было выгодно уничтожить эти документы и заткнуть рот Финнеру и Конни Кой, мистер Хамфри, — это настоящий отец ребенка. Вы совершили два хладнокровных убийства, чтобы ваша жена, ее родственники, ваши друзья-снобы, я и Джесси Шервуд не узнали о том, что вы усыновили не чужого ребенка, а плод вашей связи с певицей из ночных клубов.

Хамфри открыл нижний ящик стола.

Сердце Джесси подпрыгнуло.

Что касается старика, то он всего лишь поднес руку к средней пуговице пиджака.

Однако миллионер достал коробку сигар, и только.

— Вы не возражаете, мисс Шервуд? Я редко курю — и только в тех случаях, когда мне грозит опасность потерять самообладание. — Он зажег сигару платиновой настольной зажигалкой и посмотрел на Ричарда Квина в упор. — Боюсь, что это уже выходит за рамки обычного слабоумия, мистер Квин. Вы опасный сумасшедший. Вы утверждаете, что я не только совершил два жестоких убийства, но сделал это с целью скрыть от мира тот факт, что я был родным отцом несчастного младенца, которого усыновил. Не знаю, какие еще гнусные преступления вы намерены мне приписать, но вы и мисс Шервуд с самого начала настаивали, что Майкл был убит. Каким образом ваш помраченный ум связывает это предполагаемое убийство с моими последующими преступлениями? Выходит, я убил собственного ребенка?