Мертвецы выходят на берег. Министр и смерть. Паршивая овца

Он ласково погладил красный шелк и сказал, что это облачение принадлежало самому Йергену Улю, он надевал его, когда служил черную мессу в этой капелле. Вместе с курильницей оно лежало в сундуке, который Пале нашел, когда проник в эту замурованную комнату. На спине облачения желтым шелком был вышит перевернутый крест, который символизировал, что господству Христа пришел конец.

Медленным движением Пале поставил курильницу на стол и зажег две большие свечи. Потом погасил керосиновую лампу и отставил ее в тень, она не имела отношения к ритуалу.

«А теперь я предлагаю вам разыграть небольшую сцену, — сказал он мягким, обволакивающим голосом. — Вас, как психолога, должны интересовать тайны человеческой души. Правда? Но если вы хотите научно исследовать эту сферу, нам необходимо произвести опыт над собой. Мы постараемся воспроизвести черную мессу так, как она происходила в далеком прошлом. Я пастор, я совершаю обряд, вы — новообращенная, которую следует посвятить в тайну инкубата, сверхъестественной любви. Ложитесь на алтарь перед свечами, и в вас проникнет дух одного из ваших предков».

Я поняла, что Пале просто-напросто гипнотизирует меня, мое сознание подернулось тонкой пеленой, еще мгновение, и я бы погрузилась в транс. Он положил руку мне на плечо и осторожно подталкивал к столу, при этом пристально смотрел мне в глаза и что-то говорил мелодичным, проникновенным голосом. Лицо его было совсем близко, при тусклом свете свечей оно казалось старым и высохшим, как у мумии. Только глаза были молоды и полны жизни. В них горело неистовое, откровенное желание. Я ощутила на шее его дыхание и вздрогнула от отвращения, когда мне показалось, что под облачением на нем ничего нет.

Обычно к атакам мужчин я отношусь куда спокойней, чем старые девы, но тут мне стало страшно. Я рванулась к двери, Пале схватил меня за руку и потащил обратно.

В это время сверху его позвала Лиззи. Он отпустил мою руку и невольно поднял глаза к потолку. Я воспользовалась этим, чтобы освободиться от него, ко мне вернулась способность мыслить. «Весьма сожалею, но я вынуждена прервать ваш сеанс», — ледяным тоном сказала я и быстро пошла к двери. «Боюсь, вы все истолковали превратно, — испуганно пробормотал он. — Это была всего-навсего игра, так сказать, шутливый эксперимент». «Мы с вами по-разному понимаем шутки, — отрезала я. — До свидания». Я вылетела за дверь такая же разъяренная, какая и пришла. Всю дорогу домой я бежала. Лишь миновав большую часть пути, я почувствовала себя в безопасности. Ну, как вам моя история? Забавно, правда?

— Похоже, тебе грозила участь похуже смерти. — Арне улыбнулся. — Но я предупреждал тебя, Эбба. Глупо вмешиваться в личную жизнь чужих людей. Он пугал тебя с целью — и вполне в этом преуспел, — чтобы проучить за твое бесцеремонное поведение. Я только лишний раз убедился, что составил себе правильное мнение об этом человеке: умный, эксцентричный, но чересчур увлекается драматическими эффектами.

— Глупости! — Эбба раздраженно наморщила носик. — Он просто сумасшедший эротоман с признаками шизофрении — вот мой диагноз. Он свихнулся на своих культурно-исторических изысканиях.

Глава двенадцатая НАРУШЕНИЕ ДЕСЯТОЙ ЗАПОВЕДИ

Мы не видели Карстена уже целые сутки, а это означало, что он весь погружен в работу. Но если писатель постоянно общается в воображении с призраками и мертвецами и придумывает все новые кошмары и ужасы, ему необходимо хоть изредка общаться с нормальными людьми. Время от времени он должен убеждаться, что его писанина, слава Богу, не имеет отношения к действительности, — это старое правило, которое гарантирует душевное здоровье. И верно, к вечеру Карстен явился к нам в сопровождении ленсмана Сёренсена, которого он встретил по дороге. Эбба увела Карстена в сторонку и рассказала ему последнюю историю про Лиззи и Пале. Тем временем мы занимали ленсмана беседой.

— Вы взбаламутили весь наш приход, — сказал ленсман, прочищая свою трубку. — Люди говорят только о чертовщине, которая происходит в Каперской усадьбе. Эти слухи имеют под собой какое-то основание?

— Несомненно, — признался Арне. — Только этого слона надо превратить обратно в муху. Однако, боюсь, и муха не будет иметь отношения к какой бы то ни было чертовщине.

В двух словах он поведал ленсману о событиях этой невероятной недели. Ленсман слушал с возрастающим интересом, особенно когда Арне рассказывал про тайный ход.

— Это для меня новость, — сказал он. — Но это несколько упрощает дело. Об этом ходе в Хейланде могут знать лишь немногие. Нарушитель спокойствия, должно быть, хорошо ориентируется на месте, не исключено, что он жил в этом доме. Скажите, у вас есть основания подозревать Эйвинда Дёрума?

— Не знаю, может быть… — Арне рассказал о своем последнем разговоре с бывшим владельцем Каперской усадьбы и о его угрозах. В этой же связи он рассказал и о столкновении с Флателандом.

— Да, Флателанда, можно сказать, чуть удар не хватил от ваших планов открыть тут отель, — улыбнулся ленсман. — Сейчас он пробует уговорить местные власти объявить эту усадьбу заповедной и запретить вам что-либо здесь менять.

Арне засмеялся.

— Типично эмиссарская тактика: если ни Бог, ни дьявол не отзываются на их мольбы о помощи, они обращаются к местным властям. Однако он опоздал. Я уже давно получил разрешение на строительство отеля, и все документы у меня в полном порядке. Так забавно дразнить этого папу в миниатюре. И он в ответ, конечно, идет на все, чтобы ставить мне палки в колеса. Он утверждает, будто этот отель приведет к моральной гибели Хейланда.

— Безусловно. — Ленсман опять улыбнулся. — Его проповеди в молельном доме, источающие адский огонь и серу, уже начали оказывать свое действие. Суеверия множатся, как грибы после дождя. В последнее время многие жители видели даже разные знамения.

— Вот как? И что же это за знамения? — спросил из другой комнаты Карстен, вдруг заинтересовавшись.

— Все та же песня про корабль-призрак. Один из местных рыбаков, Тённес Тубиасен, утверждает, что сегодня ночью, когда ловил макрель, видел среди шхер «Рака». Я беседовал с ним два часа назад. Он насмерть перепуган, по его мнению, это верный знак, сулящий всевозможные несчастья. «На нас двинулись Бегемот и Левиафан», — сказал он. Как вы понимаете, он исправно посещает проповеди Флателанда.

— Почему он уверен, что это, был именно «Рак»? — спросил я.

— Все приметы совпадают: небольшое туманно-серое судно со старинным остовом и парусами и с пушкой на верхней палубе, разумеется. Говорит, что видел его с близкого расстояния, судно бесшумно скользило между островами, очевидно без команды на борту. Да, этот Флателанд что хочешь заставит людей увидеть. Кажется, это называется галлюцинациями?

— Кстати, о «Раке», — сказал Арне. — В последний раз вы говорили, что расследуете тайну «Таллинна». Удалось вам с тех пор узнать что-нибудь интересное?

— К сожалению, нет. Впрочем, Ярн только что рассказал мне, что у Пале есть роба и спасательный круг с этого эстонского судна. Любопытная новость. Думаю, завтра утром навестить его и расспросить, как к нему попали эти вещи.

— Вы хоть что-нибудь знаете про этого человека? — спросила Моника.

— Только то, что он американец норвежского происхождения и живет здесь четыре месяца. До сих пор он вел себя как законопослушный гражданин.

— Смотря что понимать под словом «законопослушный», — вдруг резко сказала Эбба.

Я перехватил устремленный на нее выразительный взгляд Арне: замолчи, мол, ты сегодня наделала уже достаточно глупостей! Весь день он дразнил Эббу из-за ее неудавшейся акции и всячески внушал ей, что она вела себя по-идиотски. Теперь он быстро перевел разговор на другую тему.

— У меня к вам предложение, Сёренсен. Не хотите ли принять участие в одном маленьком эксперименте? У нас есть все основания полагать, что этот «призрак» явится сюда сегодня ночью, поэтому мы решили подкараулить его в Желтой комнате. Представитель закона тут был бы весьма кстати. Я исхожу из того, что в норвежских законах имеется параграф, запрещающий привидениям и призракам нарушать покой мирных граждан. Так вот, не составите ли вы нам компанию?