Загадочная птица

Меня всегда удивляло отношение Габби к моему дедушке. В принципе он принадлежал к такому типу людей, которых она больше всего презирала. Богатый, высокомерный англосакс, считающий окружающую природу парком развлечений, где можно творить что заблагорассудится. Грабить, растаскивать на сувениры и экспонаты. Трудно представить, что он мог задуматься над проблемами сохранения окружающей среды, которые так волновали Габби. И все же она его уважала. Видимо, у них было что-то общее. А именно, они оба в погоне за своей мечтой были готовы пожертвовать жизнью.

Мой дед, Хью Фицджералд, обзавелся женой, чтобы сразу ее покинуть. Война заставила его отложить поиски африканского павлина. Он провел четыре года на Западном фронте, чудом выжил, а вернувшись, встретил мою бабушку, скромную семнадцатилетнюю девушку, на двенадцать лет моложе его. В те годы обычно после заключения брака появлялись дети. У него этого не было, потому что после свадьбы он поселил молодую жену в доме своей матери в Девоне и отправился в путешествие по Центральной Америке, длившееся два года. Затем обосновался в Лондоне, проводил время в клубе, пытался организовать следующую экспедицию.

К сожалению, дед не понимал, что действует неправильно. Говорил с любым, кто соглашался слушать, о своей убежденности в существовании африканского павлина и постепенно начал приобретать определенную репутацию. Богатые влиятельные люди настороженно относятся к эксцентрикам, а мой дед не видел, кем становится. Мнение о нем как о фанатике укрепилось в 1926 году, когда его пригласили в Западную Африку сопровождать группу горных инженеров. Его главной задачей было обеспечить их безопасность, с чем, по общему мнению, он справлялся достаточно компетентно. Однако после окончания работы экспедиции дедушка в Лондон не вернулся, а отправился в джунгли лишь с двумя проводниками из местных. Искал павлина, хотя до того места, где Чапин нашел загадочное перо, было несколько сотен миль.

Дед не подавал о себе никаких вестей почти девять месяцев и выбрался из джунглей страдающим тяжелой формой тропической малярии. Какой-то период жизнь дедушки вообще была под вопросом, но дома в Девоне его выходила жена. Ее заботами он выбрался из кризиса, однако полностью восстановить силы не удалось. В Лондоне дедушка появился лишь через три года, а там обстановка существенно изменилась. Его незапланированная вылазка в джунгли была широко известна и явилась доказательством ненадежности. К тому времени такие фанатичные горячие исследователи вышли из моды.

Мне, разумеется, следовало задуматься над судьбой дедушки, извлечь урок. Но не сегодня, когда предстоял вечер с Габби. Мы встретились в шикарном французском ресторане в Сохо, среди множества очищенных ананасов, заказали длинный список блюд, говорили о проблемах, не имеющих отношения к Карлу Андерсону. В компании с Габби всегда интересно, а в этот вечер она была на высоте, как никогда. Мы пили белое вино, веселились и болтали напропалую. Она даже настолько осмелела, что рассказала несколько скандальных баек о наших общих знакомых. Настроение не изменилось, даже когда мы заговорили об охране окружающей среды. Габби с увлечением поведала мне о своих планах. Я слушал и чувствовал, как возвращаются звуки и цвета бразильской сельвы. Наверное, вино сделало меня сентиментальным, потому что я осознал, что скучаю по всему этому.

Вечер прошел на удивление удачно. Конечно, по-прежнему между нами существовала недосказанность, но тогда это значения не имело. Каким-то чудом вернулась прежняя теплота, словно ничего не было. Казалось, скоро мы встанем и пойдем вместе домой.

У отеля «Мекленберг», во время прощания, возник момент, когда нам захотелось задать друг другу вопрос. Я думаю, один и тот же. Под аккомпанемент моего молчания Габби грустно улыбнулась, поднялась на цыпочки и поцеловала меня в щеку.

— Спокойной ночи, Фиц.

Я стоял в темноте и наблюдал, как она исчезает за вращающейся дверью отеля.

Катя приехала на следующий день, ближе к вечеру. Вошла усталая, в странной юбке и блузке, каких она здесь никогда не носила. Волосы собраны сзади в тугой узел. Я едва ее узнал.

— Что? — спросила она, видимо, смущенная выражением моего лица. Затем понимающе кивнула: — Ах это… Папа считает, что своим друзьям меня можно представить, только если я буду выглядеть вот так.

— Проходите, садитесь, — произнес я. — Сейчас принесу пиво.

— Звучит обнадеживающе. — Катя распустила волосы. Поймала несколько прядей и посмотрела сквозь них на меня. — Папе не понравилось, что я их крашу в черный цвет. Вообще-то они у меня светло-каштановые.

Она села на стул, наблюдая, как я открываю бутылки светлого пива. Заметив сломанный оконный шпингалет, нахмурилась:

— Что случилось?

— Ничего особенного. Расскажу через минуту.

— Опять кто-то вломился? Что-нибудь взяли?

Я отрицательно покачал головой и улыбнулся:

— Нечего брать.

— Зачем же тогда?

— Оказалось, что наша птица стоит гораздо дороже, чем мы ожидали. Долго рассказывать. Но не беспокойтесь. Все в порядке. Лучше сообщите, как ваши дела, и выпейте пива. Можно из горлышка, если вас не смущает столь изысканная одежда.

Она засмеялась, и только тогда я узнал прежнюю Катю.

— Сейчас расскажу. — Она потянулась за бутылкой. — В общем, вы уже довольно много знаете. Я же звонила. После этого покопалась еще в архиве, но ничего особенного не обнаружила.

— Думаю, то, что есть, уже колоссальная удача. Значит, птица существовала и после исчезновения из коллекции Банкса. И указан путь, где искать.

Кате не терпелось все выложить. С нее слетела усталость, она оживилась, повеселела. Поведала об архиве Фабрициуса. Большая часть бумаг связана с его научной деятельностью. Очень немногие имели отношение к пребыванию Фабрициуса в Англии. Причем Банкс не упоминается нигде. Она отыскала там еще два письма от француза Мартина, где говорилось о рисунках, которые хотел купить Фабрициус. О птице с острова Улиета больше ни слова.

— Как вы оцениваете мою работу? — спросила Катя, закончив рассказ.

— На отлично.

— Тогда докладывайте, что здесь.

— Не знаю, с чего начать. Полагаю, настоящее открытие сделано вчера, когда я встречался с Габби.

— Ого! — Она сделала большой глоток пива.

— Но ранее я побывал в Линкольне. Догадайтесь, кого я там засек?

Я рассказал о поездке в Линкольн и о фамилии «Андерсон» в книге гостей отеля. Катя вежливо выслушала, но, по-моему, не особенно заинтересовалась.

— Вот он, список девочек, родившихся в Ревсби в подходящее для нас время, — сказал я, вытаскивая из висевшего на стуле пиджака лист бумаги. — Все фамилии начинаются на «Б»:

1 янв. 1750. Мэри, незаконнорожденная дочь [нет записи].

29 сент. 1752. Мэри, дочь Ричарда Бернетта и его жены Элизабет.

18 апр. 1756. Мэри, дочь Джеймса Брауна и его жены Сюзанны.

20 февр. 1757. Мэри, дочь Уильяма Бертона и его жены Энн.

18 янв. 1761. Элизабет, дочь Джеймса Брауна и его жены Сюзанны.

— Больше всех меня заинтересовала Мэри Бертон. Родилась она поздновато, зато ее отец умер как раз во время отсутствия Банкса. Так что я подумал, что действительно натолкнулся на что-либо важное.

Я поднял голову и увидел, что Катя не слушает. Она внимательно смотрела на список и шевелила губами, словно что-то высчитывала.

— Вот, Фиц, посмотрите сюда. — Она показала на вторую строчку в списке. — Этот год нам подходит? Когда Банкс отправился в путешествие, ей было около шестнадцати и примерно девятнадцать, когда он вернулся.

— Да…

— Мэри Бернетт. Видите?

— Но фамилия Бернетт не заканчивается на «Н».

— Помните письмо? В какой оно было книге? Ну, письмо капитана Кука в адмиралтейство, которое он послал в начале второго путешествия. Там упоминалось о женщине, переодетой в мужчину.