Загадочная птица

Банкс помолчал.

— Нет, женщиной, с которой я хочу быть.

Мисс Браун подошла, положила ладони на его грудь.

— Тебе не нужно объяснять. Я понимаю, кем могу и кем не могу быть. Но если ты собираешься держать меня при себе, то тебе придется согласиться на кое-какие условия.

Он кивнул, немного насторожившись.

— Переезжать в Лондон мне рано. Даже Ричмонд по-прежнему для меня чужой, а Лондон и подавно. К тому же ты скоро отправишься в путешествие. А ждать тебя я бы предпочла здесь, где до леса рукой подать.

— А что еще?

— Я не стану жить под фамилией отца. Когда люди будут говорить о твоей содержанке, то пусть хотя бы не связывают ее с девочкой из Ревсби, которая встречалась с тобой в лесу. Не хочу доставлять им удовольствие.

— Конечно, мисс Браун. Как пожелаешь. — Банкс погладил ее щеку. — Мне нравится эта фамилия.

Она посмотрела ему в лицо.

— Последнее условие будет для тебя самым трудным. Когда ты женишься…

— Зачем это мне?

— Ты женишься. Должен жениться. Так вот, когда это случится, я не желаю быть тебе помехой. И потом… я ведь тебя люблю. Так что, когда наступит время, что ты больше не сможешь быть со мной таким, каким ты был сегодня, я соберу вещи и уйду.

— Этого никогда не случится. Но конечно, ты свободна уйти в любое время. Я не намерен помещать тебя в клетку и позабочусь снабдить тебя средствами, чтобы ты могла поступать как хочешь.

— И ты позволишь мне уйти? Не станешь преследовать?

— Я начинаю думать, что ты решила меня покинуть.

— Понимаешь, — тихо промолвила она, — если нам суждено расстаться, то я хочу к этому быть готовой. Тогда не так будет больно.

— Ш-ш-ш, — прошептал Банкс, мягко касаясь кончиком пальца ее губ.

Когда же она попыталась снова заговорить, он закрыл ее рот поцелуем.

Она смотрела из окна, как он легкой походкой вышел в темноту, а затем двинулась в гостиную, где ждала ее Марта.

— У вас все благополучно, мисс?

Она покраснела.

— О да, Марта. Более чем благополучно.

— Он очень обаятельный молодой человек, мисс.

— И не только обаятельный, Марта. У него в голове знаний больше, чем во всех книгах моего отца. Он до краев наполнен идеями.

— Я это заметила, мисс, вам нравятся его идеи. Так что мы, наверное, пробудем в этом доме некоторое время.

— Да, Марта, мы пока поживем здесь.

— Ну и чудесно.

— Но… — она на секунду замолчала, — придет время, и мы вернемся назад. В Линкольншир. Вы это знаете?

Марта оторвала взгляд от окна, перестав следить за удаляющейся каретой Банкса.

— Да, я знаю, мисс. Но и тогда все будет хорошо. Я уверена.

Мисс Браун дождалась, когда Марта отправится спать, и поднялась в свою спальню. Там все было как и при нем. Тускло горящая лампа, смятая постель. Раздеваясь, она вспоминала каждое мгновение того, что происходило между ними, а когда наконец легла под одеяло, ощутила на своем теле его запах.

Банкс возвращался в Лондон, наполненный восторгом. Он даже не представлял, что такие женщины существуют на свете. Какой ум, какая дивная фантазия! У него перехватило дыхание, когда он вспомнил, какой она была в его объятиях. Живая, любящая, желанная.

Он вылез из кареты на Нью-Берлингтон-стрит и прошел пешком несколько кварталов до жилища Соландера. Кричал, стучал, гремел замками, пребывая в лучезарном настроении, пока дверь не открылась, а затем взбежал по лестнице, перепрыгивая через три ступеньки. Ему не терпелось рассказать другу о своем сокровище.

Наконец Банкс ворвался в кабинет. Соландер, сидящий за письменным столом, поднял голову от бумаг и улыбнулся.

— Что на сей раз, Джозеф? — спросил он, откладывая перо. — Новая идея или новая женщина? В любом случае, судя по вашему виду, это больше, чем обычное увлечение.

А Банкс, глядя на своего самого близкого друга, молчал, впервые не зная, что сказать. Он лишь смущенно пожал плечами.

— Соландер, простите меня, но я вдруг сообразил, что совершенно забыл, зачем пришел. Нет, пожалуйста, сидите. Понимаете, это, наверное, бренди, я выпил его изрядно. Так что будет лучше, если я уйду.

Соландер изумленно наблюдал, как Банкс шагнул за дверь и стал медленно спускаться по лестнице.

12

Рисунки француза Руале

Мы договорились встретиться завтра в кафе рядом с Куинсуэй [6].

Габби выбрала это кафе не случайно. Оно было нашим излюбленным местом встречи, когда мы разрабатывали программу, которая позднее стала ее программой. Как же мы в те дни безумно любили друг друга! Встретились тогда у останков попугая ара Спикса и больше не расставались. В Лондоне готовили экспедицию, добывали деньги, мечтали о будущем. Сейчас, пятнадцать лет спустя, даже не верилось, что тогда нам было так хорошо вместе.

Я шел по Бейсуотер-роуд и размышлял.

Несколько лет мы были счастливы по-настоящему. А потом, когда начался разлад, стали находить друг в друге такое, что даже остальное хорошее не имело значения. В конце концов я ушел, окончательно разочаровав Габби. Она считала, что связывает жизнь с единомышленником, и вдруг выяснилось, что я не разделяю ее целеустремленности. Признаюсь, я порой реагировал на упрямство Габби чересчур темпераментно. И вообще мы были слишком разные. Там, где она проявляла профессионализм, у меня преобладали эмоции, она двигалась не сворачивая к намеченной цели, я же постоянно колебался. А когда стал подвергать сомнению нашу совместную работу в бразильской сельве, брешь между нами расширилась настолько, что перебросить мост было уже невозможно. Но все равно связь мы полностью не разорвали. Габби мне писала, а я о ней думал.

Сегодняшнее утро я провел, укладывая в сундучок свои записи, наводя в них относительный порядок. Кое-как починил сломанный шпингалет кухонного окна. Зачем ко мне влезли?

Кафе небольшое. Стойка, кофеварка, пять-шесть столиков. Габби сидела в дальнем углу, где мы обычно встречались. Увидев меня, встала:

— Привет, Джон.

Она прижалась щекой к моей щеке, и я уловил аромат ее волос, знакомый, слегка пьянящий.

Мы заказали кофе и посмотрели друг на друга. Габби великолепна, как всегда. Сегодня волосы были зачесаны назад, отчего глаза казались огромными. Мы ждали, кто первым заговорит. Наконец она не выдержала и произнесла с улыбкой:

— Странно видеть тебя снова, причем так скоро. Сколько миновало лет? Я уже со счета сбилась.

А вот я ничего странного в этом не видел. Напротив, мне казалось пугающе нормальным сидеть вот так с ней снова в нашем привычном месте. Сколько всего с тех пор изменилось, но каким-то образом осталась эта инстинктивная, непрошеная близость.

— Ты прекрасно выглядишь. Почти такая, как прежде.

Она взглянула в мое лицо:

— Сегодня у тебя вид получше. Более спокойный.

— В тот раз в ресторане, наверное, очень волновался перед встречей.

Габби кивнула. Через секунду она подняла голову, и я увидел, что выражение ее лица изменилось.

— Я хотела спросить… ты все еще думаешь о…

Это была наша запретная тема.

— Да, я думаю о ней постоянно.

Она на мгновение отвернулась. За окном стоял декабрьский туман, автомобили и автобусы проносились по улице, поднимая брызги.

— Я знаю, как много она для тебя значила, — промолвила она мягко и опять замолчала. — С тех пор прошло много времени, Джон. Нам обоим пора привыкнуть. Ты никого до сих пор не встретил?

— Просто не хотел. А ты?

Она пожала плечами:

— Мне было не до этого.

— Кажется, Карлу Андерсону ты нравишься.

— Да, нравлюсь. — Она произнесла это твердым, даже слегка агрессивным тоном, но вскоре смягчилась. — Он хороший человек, Фиц. Да, разумеется, бизнесмен. Для некоторых это непростительный порок. Но что бы делали без бизнесменов все эти профессора и люди науки, кто бы давал им деньги на их изыскания?