Смерть в день рождения

С цветами в руках и с папкой под мышкой Ричард вышел на площадь Пардонез-плейс, повернул направо и подошел к двери «Пегаса», дома георгианского типа с полукруглым фасадом, в котором Октавиус устроил книжный магазин. Жалюзи уже были подняты, парусиновый навес опущен, на витрине лежало первое издание ранних итальянских комедий, а в глубине висела большая кукла-марионетка, изображающая негра, наряженного в полосатое шелковое одеяние. Дальше за стеклом в глубине лавки Ричард различил очертания трех великолепных полированных старинных кресел, очаровательный стол и бесконечные ряды книжных полок. Среди сокровищ дяди бродила Анелида Ли, а за ней по пятам следовал Ходж, их кот. По утрам, когда в студии не было репетиций, она помогала дяде. Анелида надеялась, что выучится на актрису. Ричард, хорошо разбиравшийся в театральных делах, был уверен, что она уже стала ею.

Он открыл дверь и вошел.

Анелида занималась уборкой, поэтому на ней был черный халат — одежда, которая редко бывает кому-то к лицу, а на голове повязана белая косынка. Глядя на нее, Ричард подумал, что встречается иногда редкий тип красоты, которую чем меньше украшают, тем больше она от этого выигрывает. Анелида относилась именно к этому типу.

— Привет, — заговорил он. — А я принес немного тюльпанов. Доброе утро, Ходж. — Кот едва удостоил его взглядом и, задрав хвост, удалился.

— Как мило! Но сегодня не мой день рождения.

— Не важно. Просто сегодня прекрасное утро, а миссис Тинкер надела свою соломенную шляпку.

— Вы мне доставили огромное удовольствие. Подождите минуту, я пойду принесу для них вазу. У нас где-то был зеленый кувшин.

Анелида ушла в заднюю комнату. На лестнице послышалось знакомое постукивание. Опираясь на черную палку, спускался ее дядя Октавиус — высокий человек лет шестидесяти с лишним, с копной седых волос и проказливым лицом. У него была манера смотреть на собеседника уголками глаз, как бы приглашая его убедиться, какой он озорной мальчишка. Был он довольно обидчив, широко эрудирован и худ до прозрачности.

— Доброе утро, дорогой Дейкерс, — поздоровался он с Ричардом и, увидя тюльпаны, дотронулся до одного из них бледным пальцем. — Жаль, что искусство не может создать столь изысканной простоты. А природе больше нечего к этому добавить. Как чудесно, что их красота не усложняется запахом. А мы, кстати, отыскали кое-что для вас. Очень милая вещица и, я надеюсь, как раз подойдет, хотя и дороговата. Скажите, как вам это понравится?

Он раскрыл сверток, лежащий у него на столе, и отступил в сторону, давая Ричарду возможность получше рассмотреть картину.

— Видите, здесь изображена травести — мадам Вестри в роли мальчика, — он взглянул на Ричарда уголками глаз. — Заманчивые на ней штанишки, как думаете? Полагаете, это понравится мисс Беллами?

— По-моему, не может не понравиться.

— О-очень редкая штука. Хотя рама современная. Обойдется в двадцать гиней.

— Она моя, — ответил Ричард. — Вернее, Мэри.

— Решаетесь? Тогда извините меня на минутку. Я попрошу Нелл покрасивее ее упаковать. Где-то у нас была старинная золоти стая бумага. Нелл, дорогая! Пожалуйста!

Стук палки замер в глубине дома, и вскоре появилась Анелида, неся зеленый кувшин и изящно завернутую картину. Ричард похлопал по своей папке:

— Догадываетесь, что здесь?

— Неужели… неужели пьеса? Не может быть! «Бережливость в раю»?

— Только что от машинистки, — он смотрел, как ее тонкие пальцы перебирают тюльпаны. — Анелида, я собираюсь показать ее Мэри.

— Лучшего дня и не выбрать, — горячо начала она, но видя, что Ричард не отвечает, спросила. — В чем дело?

— В ней нет для нее роли, — признался он.

Помолчав немного, она спросила:

— Да, роли нет, но разве это важно?

— Это может стать важным. Конечно, если речь пойдет о постановке. А кстати, Тимми Гантри посмотрел ее и одобрительно хмыкнул. Ну а от Мэри не знаешь что ожидать.

— Но почему? Я не понимаю…

— Это довольно трудно объяснить, — пробормотал он.

— Вы только что написали для нее новую пьесу, и она от нее в восторге, не так ли? Эта же — совсем другая.

— И лучше, правда? Вы ведь читали ее.

— Несомненно, лучше. Они совершенно разные. Любой это заметит.

— Да, Тимоти Гантри она понравилась.

— Ну вот, видите. Пьеса не похожа на прежние. Неужели мисс Беллами не поймет этого?

— Анелида, дорогая, согласитесь, вы совсем еще не знаете театра. Не знаете, как это бывает с актерами.

— Да, может, и не знаю. Но зато я знаю, какие вы с ней друзья и как она вас чудно понимает. Вы сами рассказывали.

— Это правда, — произнес Ричард и замолчал. — Кажется, — заговорил он наконец, — я не рассказывал вам подробно, что они с Чарльзом для меня сделали?

— Нет, — подтвердила она. — Не говорили. Но…

— Мои родители, родом из Австралии, были друзьями Мэри. Они погибли в автомобильной катастрофе, когда мне не было еще и двух лет. Они тогда гостили у Мэри. Денег после них почти не осталось. Она взяла меня на воспитание. Я жил у ее старой няньки, знаменитой Нинн. Потом, когда она вышла замуж за Чарльза, они окончательно взяли меня к себе. Я ей обязан всем. Мне всегда приятно было думать, что пьесами я могу отблагодарить ее за то, что она для меня сделала. И вот теперь я приду и…

Анелида поставила в вазу последний цветок и посмотрела ему прямо в лицо.

— Уверена, что все будет хорошо, — мягко скачала она. — Конечно, что со стороны легко это говорить, но вы так много о ней рассказывали, что мне кажется, я с ней знакома.

— А мне очень хотелось бы, чтобы вы действительно с ней познакомились. Собственно, здесь мы подошли к причине моего торжественного визита. Разрешите зайти за вами часов в шесть и сопроводить вас к ней? В половине седьмого начнется что-то вроде приема, который, надеюсь, вас позабавит. Но мне хочется представить вас заранее. Вы согласны, Анелида?

Она довольно долго ничего не отвечала:

— Боюсь, что я не смогу. Мне… у меня встреча.

— Не верю. Почему вы не хотите пойти?

— Но я не могу. Это ее день рождения. Это праздник ее и ее друзей. Вы не можете в такой день притаскивать к ней незнакомую женщину. Тем более незнакомую актрису.

— Напротив, могу.

— Это неприлично.

— Что за странное слово вы выкопали! И скажите на милость, почему вы считаете неприличным, если я хочу, чтобы двое самых дорогих для меня людей познакомились?

— Я не знала… — начала Анелида.

— Знали, конечно, знали, — сердито буркнул он. — Должны были знать.

— Но мы едва знакомы.

— Ну, если вы так думаете, тогда приношу свои извинения.

— Я только хотела сказать… просто ведь мы так недавно…

— Не виляйте!

— Но послушайте…

— Простите. Видимо, я ошибался.

Пока они смотрели друг на друга в ужасе от того, что каким-то образом умудрились поссориться, вошел, постукивая палкой, Октавиус.

— Кстати, — весело провозгласил он, — сегодня утром я поддался романтическому порыву, Дейкерс, и отправил вашей покровительнице поздравительную телеграмму. Без сомнения, она будет одной из тысяч. Там была строка из Спенсера. Надеюсь, что она ее заметит.

— Очень любезно с вашей стороны, сэр, — громко сказал Ричард. — Она будет в восторге. Ей очень нравится, когда люди проявляют к ней дружеские чувства. Большое спасибо за картину.

И забыв заплатить за нее, он в самом несчастном расположении духа вышел из лавки.