Утопленник из Блюгейт-филдс

— Вы сами только что сказали про какую-то проблему со здоровьем. Что это? Парень внезапно потерял сознание?

— Только не от этого. У него была самая ранняя стадия сифилиса — лишь несколько мелких трещинок на коже.

Ошеломленный Питт уставился на врача.

— Сифилиса? Но вы же сами сказали, что он из порядочной семьи, и ему от силы пятнадцать-шестнадцать лет! — возразил он.

— Понимаю. Но и это еще не все.

— Что у вас еще?

Лицо Катлера внезапно стало старым и грустным. Он рассеянно провел рукой по лбу, словно пытаясь унять боль.

— Его использовали в гомосексуальном половом акте, — тихо произнес врач.

— Вы в этом уверены? — Вопреки всему инспектор отказывался в это верить. Умом он понимал, что это неразумно, но ничего не мог поделать со своими чувствами.

Во взгляде Катлера мелькнуло раздражение.

— Разумеется, уверен. Неужели вы полагаете, что подобные вещи можно говорить, основываясь на одних только голых домыслах?

— Извините, — сказал Томас. Это было глупо — к тому же мальчишка все равно уже мертв. Впрочем, быть может, именно поэтому инспектора так глубоко задела информация, выложенная Катлером. — И давно? — спросил он.

— Совсем недавно; насколько я могу судить, часов за восемь-десять до того, как я его осматривал.

— Это произошло в ту самую ночь, когда мы обнаружили тело, — задумчиво промолвил инспектор. — Полагаю, это очевидно. Насколько я понимаю, вы не представляете себе, кто это может быть?

— Верхняя прослойка среднего класса, — размышляя вслух, произнес Катлер. — Скорее всего, образование в частной школе — на одном пальце чернильная капелька. Хорошее питание — на мой взгляд, парень ни разу в жизни не голодал и никогда не работал физически. Нерегулярные занятия спортом, вероятно, крикет или что-нибудь в таком духе. Последняя трапеза была дорогой — фазан, вино и бисквит со взбитыми сливками, пропитанный хересом. Нет, определенно, не Блюгейт-филдс.

— Проклятие, — пробормотал вполголоса Питт. — Кто-то его наверняка разыскивает! Надо будет установить, кто это такой, до того, как погребать тело. Вам нужно будет приложить все силы, чтобы сохранить его в надлежащем виде.

Инспектор уже проходил через все это: бледные как полотно родственники с замиранием сердца подходят к столу, раздираемые надеждой и страхом, чтобы посмотреть на мертвое лицо; обливаясь потом, они наконец находят в себе силы поднять взгляд, а далее следует приступ тошноты, облегчение или отчаяние — конец надежды или возвращение в неопределенность, ожидание следующего раза.

— Благодарю вас, — официально произнес инспектор. — Я сообщу вам, как только у нас появится что-либо новое.

Встав, Катлер молча вышел из кабинета, также прекрасно сознавая, что ждет их впереди.

На это потребуется какое-то время, подумал Питт, и ему будет нужна помощь. Если это убийство — а такую вероятность нельзя было сбрасывать со счетов, — необходимо отнестись ко всему соответствующим образом. Надо будет обратиться к старшему суперинтенданту Дадли Этельстану и попросить у него людей, чтобы установить личность мальчишки, пока тело еще можно опознать.

— Полагаю, без всего этого обойтись нельзя?

Откинувшись на спинку мягкого кресла, Этельстан с откровенным скептицизмом оглядел Питта. Он его не любил. Этот инспектор слишком много о себе думал, и все только потому, что сестра его жены вышла замуж за какой-то титул! Всем своим видом он давал понять, что не имеет уважения к положению в обществе. И все это дело с трупом в канализации было крайне неприятным — Этельстану хотелось держаться от него подальше. Оно никак не соответствовало тому высокому положению, которого он достиг, — и уж тем более тому, которого он собирался со временем достичь благодаря своему рассудительному поведению.

— Да, сэр, — резко ответил Питт. — Не обращать внимания на случившееся нельзя. Возможно, юноша стал жертвой похищения и практически наверняка убийства. По заключению полицейского врача, он из хорошей семьи, вероятно, получил хорошее образование. В последний раз он подкрепился фазаном и бисквитом с хересом; едва ли это может быть ужин простого работяги.

— Ну хорошо, — отрезал Этельстан. — В таком случае берите всех, кто вам нужен, и установите, кто этот парень. И, ради всего святого, проявите такт! Никого не задевайте. Возьмите Гилливрея — он, по крайней мере, знает, как вести себя со знатными людьми.

Со «знатными людьми»! Да, можно было не сомневаться в том, что старший суперинтендант предложит Гилливрея, мастерски умеющего успокаивать возмущенный гнев «знати», столкнувшейся с неприятной необходимостью иметь дело с полицией.

Вначале предстояла рутинная работа — связаться со всеми полицейскими участками города и выяснить, обращались ли в них с заявлением о подростках, пропавших из дома или учебного заведения, чье описание соответствовало обнаруженному юноше. Задача была нудная и тягостная. Приходилось встречаться с перепуганными родителями или опекунами, выслушивать рассказы о неоконченных трагедиях.

Харкурт Гилливрей оказался не тем напарником, которого выбрал бы Питт. Это был молодой мужчина с золотисто-соломенными волосами и ртом, который легко растягивался в улыбке — слишком легко. Одевался он с иголочки, его сюртук был наглухо застегнут, а накрахмаленный воротничок туго стискивал шею — в отличие от удобного и несколько кособокого воротничка самого Питта. И ему каким-то образом неизменно удавалось сохранять свою обувь сухой, в то время как Томас постоянно наступал в лужи.

Только на третий день Питт и Гилливрей пришли в серый каменный особняк сэра Энсти и леди Уэйбурн. К этому времени Гилливрей уже свыкся с категорическим отказом своего шефа пользоваться черным входом. Это тешило его самомнение, и он с готовностью согласился с доводами Питта о том, что в таком деликатном вопросе будет бестактно извещать всех слуг о цели их визита.

Дворецкий скрепя сердце впустил Питта и его спутника в дом, смерив их взглядом, проникнутым болезненной покорностью судьбе. Пусть лучше полицейские пройдут в гостиную, чем останутся ждать на парадном крыльце, где их увидит вся улица.

— Сэр Энсти встретится с вами через полчаса, мистер… э… мистер Питт. Будьте любезны, подождите здесь… — Развернувшись, дворецкий открыл дверь, собираясь удалиться.

— Речь идет о весьма неотложном деле, — с вызовом бросил ему вдогонку Питт. Он увидел, как Гилливрей поморщился. К дворецким было принято относиться с тем же почтением, что и к тем господам, которых они представляли, и большинство дворецких прекрасно это сознавали. — Лучше не терять времени напрасно, — продолжал инспектор. — Чем быстрее и деликатнее мы решим этот вопрос, тем менее болезненно все пройдет.

Дворецкий замялся, взвешивая сказанное Питтом. В конце концов перевесило слово «деликатнее».

— Хорошо, сэр. Я доложу сэру Энсти о вашем визите.

И даже несмотря на это, прошло добрых двадцать минут, прежде чем Энсти Уэйбурн вошел в гостиную, закрыв за собой дверь. Его вопросительно поднятые брови демонстрировали легкое недовольство. У него было бледное лицо, обрамленное пышными седыми бакенбардами. Увидев его, Питт сразу же понял, кто такой погибший юноша.

— Сэр Энсти… — Голос инспектора дрогнул, от раздражения по поводу высокомерного поведения хозяина особняка не осталось и следа. — Если не ошибаюсь, вы подали заявление о том, что ваш сын Артур ушел из дома?

Уэйбурн снисходительно пожал плечами.

— Это все моя жена, мистер… э… — Он отмахнулся от необходимости вспоминать фамилию какого-то простого полицейского. Для него все они были безымянными, как слуги. — Не сомневаюсь, вам не стоило беспокоиться из-за подобных пустяков. Артуру шестнадцать лет. Не сомневаюсь, он задумал какую-нибудь невинную шалость. Моя жена слишком его оберегает — сами знаете, женщины такие. Это у них в крови. Понятия не имеют, как воспитывать мальчишек. Хотят, чтобы те навсегда оставались маленькими детьми.