Последний штрих

Такси появилось в подходящий момент; Брэкли остановил машину и сел в нее. Достаточно громко, для того чтобы быть услышанным полисменом, он приказал шоферу отвезти себя в Истон. Для пущего успеха Брэкли еще задал вопрос, успеет ли он попасть на поезд, отходящий в Бирмингем в 18.55, и с преувеличенным облегчением поблагодарил, когда шофер заверил его в том, что времени хватит с избытком.

Уолтон постоянно уезжал в Бирмингем поездом в 18.55 и брал билет в первом классе за счет фирмы. Брэкли сделал то же самое. Вручая с несколько преувеличенной обстоятельностью высокие чаевые, он постарался загонить у носильщика, поднесшего его чемодан к вагону, воспоминание о своем появлении на вокзале. Уолтон обычно посещал вагон-ресторан; однако у Брэкли не хватало уверенности в том, что его перевоплощение в Уолтона было доведено до совершенства. Ресторан ярко освещался, а официантам, как правило, присущи острое зрение и хорошая память. Все же он решил рискнуть — и не раскаялся в этом. Официант спросил его, будет ли он пить, как всегда, “Гиннесс*, и добавил, что не видел его с давних пор. Брэкли подтвердил замечание официанта, стараясь не показывать зубов —они были иной, более неправильной формы, чем зубы Уолтона. Затем он принялся за свое пиво, прихлебывая его с шумом точно так же,как это обычно делал Уолтон. Незадолго до того, как поезд подошел к вокзалу на Нью-стрит, Брэкли покинул ресторан, тщательно следя за тем, чтобы не преувеличивать свою хромоту.

По дороге в свое купе он с чувством собственного достоинств« испытывал удовлетворение артиста, роль которого имела шум­ный успех. Все то, что оставалось еще ему проделать, были относительно просто, но и это он подготовил столь же методично и тщательно, как и все остальное.

На вокзале Нью-стрит в Бирмингеме Уолтон внезапно и окончательно исчезнет. Его чемодан останется в камере хранения и, несомненно, будет обнаружен в ходе расследования в нужный момент поисков. По тщательно разведанному переулку Брэкли отправится с вокзала в меблированные комнаты и там избавится от одежды и сходства. На следующий день маленький грузовик, в котором коченеет тело Уолтона, незаметно переко­чует с Боултер Мыос в некий гараж в Кенте, где для последнего упокоения Уолтона приготовлено место под надежным шести­дюймовым слоем бетона. И что позволит установить связь между этой ничем не примечательной поездкой и молодым человеком, которого видели в последний раз в ста пятидесяти километрах в противоположном направлении от Лондона?

След будет потерян в Бирмингеме, и там же начнутся поиски. И там же они и закончатся. Вряд ли родители Уолтона первыми известят полицию, если он не появится у них в эту ночь. Внача­ле, по-видимому, забьют тревогу у Уилкиншоу, когда ожидае­мые бриллианты не будут сданы им утром. Сочтут ли исчезновение Уолтона добровольным или вынужденным — это уже чисто академический вопрос, за разрешением которого Брэкли будет с интересом следить по сообщениям в газетах. Но он предполагал, что после наведения справок о финансовом по­ложении Уолтона полиция окажется достаточно циничной, что­бы счесть “заслуживающей доверия” версию о служащем, который под бременем своих долгов не смог устоять перед иску­шением. Охота за живым Уолтоном будет дополнительной га­рантией того, что покой мертвого Уолтона не потревожат.

Отсутствующим взглядом Брэкли уставился на старую даму, сидевшую рядом с ним в купе, как вдруг его осенила мысль о том, как придать исполнению роли Уолтона последний артистиче­ский штрих. Чемодан старой дамы лежал в багажной сетке над его головой, рядом с чемоданом Уолтона — его чемоданом. Вне­запно он обратил внимание на их удивительное сходство. Оба они были куплены на дешевой распродаже в магазине на Оксфорд-стрит; он хорошо это знал, поскольку именно там приобрел такой же чемодан на тот случай, если он пригодится ему для перевоплощения в Уолтона. Сегодня, однако, надобности в этом не возникло. И, ловя удобный случай, который подарила ему благосклонная судьба, Брэкли быстро вскочил в ту минуту, ког­да поезд остановился, выхватил из сетки чемодан старой дамы и вышел с ним на платформу.

Все произошло так, как он и предполагал. Прежде чем он успел проделать половину пути вдоль поезда, пожилая попутчи­ца Брэкли догнала его. Она кричала ему вслед, призывая оста­новиться: в руке у нее был чемодан Уолтона.

— Извините, пожалуйста,— воскликнула она высоким прон­зительным голосом,— но вы ошиблись! Вы взяли мой чемодан.

Брэкли снисходительно улыбнулся.

— Боюсь, что вы сами ошиблись, уважаемая леди,— сказал он.— Ваш чемодан у вас. Вы же видите, как они похожи?

—      Нет, я не ошибаюсь,- взвизгнула старая дама. Она играла навязанную ей роль с таким искусством, словно бы репетировала ее неоднократно.— Он лежал как раз над моей головой, и вы его взяли. И, кроме того, я узнаю его.

Именно тут, как и предполагал Брэкли, на сцене этой маленькой драмы появился полисмен.

—      Что здесь происходит?— осведомился он.

Дама набрала воздуху, собираясь ответить, но Брэкли опередил ее. Он не собирался дарить кому бы то ни было благоприятный случай, о котором позаботился сам.

—      Эта дама полагает, что я украл ее чемодан, сержант,— сказал он.— Мне и в голову не приходило что-либо подобное. У меня безупречная репутация. Моя фамилия Уолтон, я служу у лондонского ювелира Мэлларда. Вот мое удостоверение личности, посмотрите, если хотите, и...

—      Хорошо, хорошо,— перебил его, улыбаясь, полисмен.— Никто до сих пор и не говорил о краже.

—      Разумеется, нет,— вставила дама.— Это просто ошибка, и я пытаюсь объяснить это джентльмену. И, тем не менее я настаиваю на том, чтобы мне вернули мой чемодан.

—      Конечно, леди, конечно. - Полисмен явно наслаждался ситуацией.— Разрешите мне взглянуть на чемоданы.— Он поставил оба чемодана на платформу.— Да, действительно: совершенно одинаковые. Ни наклеек, ни особых примет. Их и в самом деле легко перепутать. Из-за таких вот вещей пропадает багаж, а потом вину взваливают на железную дорогу. Как вы полагаете,  мистер...

—      Моя фамилия Уолтон.

— Вы не будете возражать, мистер Уолтон, если я открою один из чемоданов?

—      Нисколько.

—      А вы, леди?

—      Конечно, нет.

—      Что ж, посмотрим.

Он поднял чемодан Уолтона, положил его на скамью и открыл замок. Он откинул крышку, и яркое сияние перронных ламп безжалостно проникло в глубь чемодана. Мириады раз их свет был отражен гранями груды драгоценностей — чемодан был набит ими в беспорядке, словно бы второпях. А поверх всего лежал кусок кабеля, обернутый в резину; один конец его был испачкан склеившимся сгустком крови и волос, седых волос — волос старого Николаса Мэлларда, который лежал, скорчившись, за своим прилавком на Фснсимен-стрит в той же позе, в какой его оставил лежать Уолтон.