Последний штрих

Диана Кизис

Последний штрих

Часть первая

Глава 1

Чувство соразмерности

Когда позвонил Зак и сообщил мне, что моя лучшая подруга Сесил попала в автомобильную аварию – врезалась в такси на бульваре Беверли, – я почему-то представила, что несчастный случай произошел напротив нового магазина «Дизайн уйти и рич», где раньше торговали рыбками. И не угадала. Оказывается, авария случилась ближе к авеню Ла-Бриа, недалеко от лавочки с пряностями, где мы с Сесил иногда заказывали холодное пиво со льдом и самосы, на которые так же легко подсесть, как на пончики «криспи-кримз». У меня мелькнула мысль, что ночника машины Сесил обойдется в несколько тысяч, что у самой Сесил сотрясение мозга и что, возможно, мне придется взять небольшой отпуск в компании дизайна помещений, где я работала, чтобы класть подруге на лоб холодные компрессы, пока она не выздоровеет. И снова ошиблась, от удара машина Сесил сплющилась, как банка из-под пива. А сама Сесил лежала в палате интенсивной терапии в госпитале Сидарс-Синай, и вид у нее был, как у растоптанной коробки с черникой.

Во время моего разговора с Заком другая моя лучшая подруга, Брин, сидела рядом на диванчике, лакомилась зелеными оливками и вопросительно смотрела на меня. Когда я пересказала ей, что сообщил мне Зак, она вскочила, схватила ключи и сумочку и кинулась к двери. Я бросилась следом, влезла в машину Брин, застегнула ремень безопасности, затем зажмурилась и постаралась все обмозговать. Мне казалось, что, если я не возьму себя в руки, машина разверзнется и поглотит мой живот, легкие, руки, ноги, голову. А мой мозг, вращаясь и щелкая, упадет на кожаное сиденье, и я буду обречена вечно ездить в «вольво» Брин на переднем пассажирском кресле.

Теперь, когда я вспоминаю свои тогдашние чувства, мне становится любопытно, как бы я прореагировала, скажи мне Брин, что вскоре я утрачу всякое чувство приличия и причиню другим ужасную боль, испытывая при этом неподдельную радость? Но тогда я даже не подозревала такой вероятности: ведь я, Джесси Холтц, предпочитаю греться в лучах чужой славы, вечно выступаю на вторых ролях и тянусь к тем, кто красивее, умнее, а зачастую просто живее меня. (Насколько мне известно, почти в каждой компании найдется такой человек.) Не догадывалась я и о том, что скоро нарушу все неписаные законы нашего маленького женского союза. Откуда мне было об этом знать?

«Этого не могло произойти с Сесил», – думала я. Она всегда была словно заговоренная, у нее все всегда получалось. Будь это возможно, я бы не задумываясь поменялась с подругой местами.

Всего несколько часов назад мы с Сесил были в Гриффит-парке, на общественных теннисных кортах. Корты эти представляют собой зеленые прямоугольники, втиснутые между Пятым скоростным шоссе и восточной окраиной парка. Место, прямо скажем, не особенно шикарное. Никакого тебе клуба – просто автомат с газированной водой и фонтан, в котором выгуливающие собак обычно поят своих питомцев, разморенных жарой. Зато туалеты чистые, а шум с автострады за деревьями может либо отвлекать, либо успокаивать, словно морской прибой, – все зависит от того, как вы воспринимаете окружающее.

Я смотрела, как Сесил пытается высоко подбросить мяч. Ракетка, зажатая в ее длинной загорелой руке, забросила мохнатый мячик за решетку, отделявшую нас от участниц лиги женского футбола. Помню, я еще подумала: «Мы бы играли лучше, если бы вели счет». В отличие от игроков на соседнем поле, которые яростно носились по траве и изо всех сил лягали мяч (удивительно, как у них коленки не трескались), мы с Сес просто обменивались быстрыми ударами, то есть забавлялись как подруги, а не играли друг против друга как соперницы. Мы впустую тратили время на корте и дурачились вовсю: размахивали ракетками, словно бейсбольными битами, подпрыгивали, пропускали подачи и сгибались пополам от хохота.

– Нет, ты видела? – крикнула Сесил с другой стороны сетки. – Хуже некуда!

– Да уж, мы больше никогда не увидим этот мячик, – рассмеялась я. – Но играешь ты неплохо, честное слово!

Если же мы вели счет, то это была уже совсем другая игра. Ни в чем другом я никогда не соревновалась с Сесил – большинство женщин за доли секунды оценивают, с кем можно потягаться красотой и шармом, а с кем нет. Единственным местом во вселенной, где я имела над Сесил небольшой перевес, был теннисный корт. И Сесил об этом знала. Когда мы играли по-настоящему, на ее лице застывало ожесточенное выражение, даже хвостик, казалось, принимал воинственный вид. Она низко надвигала козырек, словно бы хотела этим сказать, что теперь у нее единственная цель: надрать мне задницу. Ну и ладно, я тоже не лыком шита. Стиснув зубы, я натужно представляла себе хитрые контрманевры и брутальные атаки и с такой силой сжимала ракетку, что мои пальцы превращались в скрюченную когтистую лапу. С ужасающей четкостью я предвидела все ауты противника. Неистово рыча, я подавала мяч – как приятно бросать вызов! В конце игры проигравшая сжимала руки в кулаки, бессильно роняла их вдоль туловища и, закинув голову, вопила:

– Вот чер-рт!

В это субботнее утро (погода в Лос-Анджелесе стояла жаркая, несмотря на то что было уже шестое декабря) мы занимались разогревом, когда показался Джерри, наш любимый шестидесятипятилетний инструктор с искусственным загаром. В руке он держал ракетку.

– Становись в позицию, Джесси! – завопил он, выйдя на корт, и нацепил солнечные очки, которые обычно болтались у него на шее на ярком шнурке. – Так. Теперь бросай мяч через сетку!.. Ну же, Сесил, вот он! Отбила... Великолепно!.. Шевелись, Джесси, шевелись!.. Да?.. Да?.. Да!.. Вот это теннис, дамочки! Вот это теннис!

Через час Сесил плюхнулась на зеленую деревянную скамейку, куда мы положили вещи.

– Разве это теннис? – Она промокнула лицо полотенцем и, нагнувшись, принялась растирать свои красивые ноги.

– Ты злишься, потому что в последнем раунде я выиграла. – Я отхлебнула воду из ее бутылки и просунула палец под топик на бретельках – все тело зудело от пота.

– Господи, да я совершенно равнодушна к победам и поражениям!

– Только потому, что ты всегда выигрываешь – за исключением тенниса.

– Ага, – рассмеялась Сесил, – что правда, то правда!

Она убрана ракетку в футляр, перекинула его через плечо и сощурила зеленые глаза на солнце. Щеки Сесил светились персиковым румянцем. Ее фирменная ракетка «Уилсон» была лучше моей – подарок Зака, который пришел в умиление, услышав, что Сесил, подрабатывающая сборщиком средств на нужды Лос-Анджелесской филармонии, решила заняться спортом. Моя же ракетка досталась мне от мужа Брин, Дэвида. Сама я работала менеджером в магазине «Золотая клетка», что на Робертсон. Лично я бы там даже картинной рамы не купила. А учитывая то, какую зарплату платила мне Тарин, ни о каком навороченном спортивном обмундировании для амбициозных, но неопытных новичков не могло быть и речи.

– На том же месте? – спросила я, следуя за развевающейся теннисной юбчонкой Сесил на автостоянку.

– Как всегда, – отозвалась она. – Плевать, что через две недели свадьба! Я покупаю пирожки с мясом и чипсы

Выехав со стоянки, я позвонила Брин.

– Привет, звезда экрана, это я, – сказала и автоответчику, объезжая фонтан Малхолланд. По выходным фонтан оккупировали молодожены латинского происхождения и подружки невест, украшенные цветами. Они любили выстраиваться перед потоками воды – подходящий фон для романтического свадебного фото. – Встретимся в «Хаус оф пайз», хорошо? Да, я заказала именные карточки для гостей, о чем ты меня просила. Пока.

Брин, Сесил и я опровергали ту теорию, согласно которой женщины не могут дружить втроем. Я познакомилась с ними на первом курсе, на литературном семинаре. Сесил, сидевшая в центре первого ряда, что-то вещала на тему анализа последовательности снов в «Идиоте». Я уже забыла, в чем там было дело, помню только, что меня впечатлил ее профиль – прямой нос, локоны, как на полотнах Ренуара, и роскошные розовые губки, которые казались совсем не к месту в аудитории, словно кружевной бюстгальтер под школьной формой. Сесил вертела в руках карандаш и иногда заправляла им прядь волос за ухо. Брин неуклюже расположилась на соседнем стуле. На ней были ботинки военного образца и какое-то детское платьице, совершенно с ними не сочетавшееся. Видно было, что доклад ее очень забавляет. Когда Сесил остановилась, чтобы перевести дыхание, Брин спросила: