Дело о беглом гоблине (СИ)

— Да, сэр.

Гоблин потупился.

— Всех верховых вивверн уже почти пораспродали. Породистые они, дорогие были… Мне и делать-то стало нечего. Вот я и спросил лорда Уильяма, не нужен ли ему слуга, или грум. А он и говорит: «Том! Хорошо ли ты знаешь замок своих хозяев?» — «Да как же не знать, — отвечаю я. — Тридцать лет прослужил там, с детства». А лорд Уильям достает соверен… Настоящий соверен, сэр! И спрашивает: «Том, а сможешь ли провести меня в замок, так, чтобы Клугг’Ор не заметил?»

— Но это же вздор! — воскликнул инспектор. — Лорд Уильям богатый и уважаемый джентльмен; зачем бы ему тайком, словно вору, пробираться в замок соседа?

— Минутку, Лестрейд, — попросил я. — Давайте сперва дослушаем.

Гоблин перевел взгляд с меня на инспектора.

Тот кивнул, и грум продолжал рассказ.

— «Дам тебе соверен, — сказал лорд Уильям. — Настоящий соверен, Том! Если ночью проведешь меня в замок». И тут меня бес попутал; кикимора нашептала, никак иначе. Мне бы ответить «нет», и все рассказать хозяину. А я на соверен тот глядел, и глаз отвести не мог. «Ну так и быть, — говорю. — Пойдемте, хоть этой ночью; только я с вами, сэр, чтобы вы, того, никаких паскудств не наделали».

— И ты отвел лорда Уильяма в замок Эссекса? — спросил инспектор Лестрейд.

— Нет, сэр. Я не успел. Он велел ночью прийти, как на башне пробьет полпервого. Так я и сделал. Дэнби не держал слуг, только раз в неделю приезжал к нему маг из Лондона, и накладывал везде руны, чтобы работа, значит, сама по хозяйству делалась. Вот как поступают настоящие джентльмены, а не берут в дом мерзкую нечисть, вроде Клугг’Ора…

— Значит, ты правда был там, в момент убийства?

— Как есть, был.

Гоблин потупился.

— Но лорда Уильяма я даже когтем не трогал. Двери в замок сами открылись, стоило постучать. Жуткое это дело, сэр, волшебные руны… Слышал, был случай в Данберри, когда колдун напортачил; и магия, что он наложил, ночью задушила викария, и все семейство его. Спутала с тараканами…

Вот иду я, сэр, по длинному коридору, и вижу, что свет в библиотеке горит. И голос лорда Уильяма слышу, громкий.

«Зря ты пришел, мошенник! — говорил он. — Все кончено. Замок Эссексов тебе не видать; я всем расскажу, кто ты на самом деле!»

Второй отвечал, но тихо, и я не расслышал слов.

«Да как ты посмел! — воскликнул тогда лорд Дэнби. — Если не поумнеешь, то я поеду в Лондон, к арх-канцлеру»…

Потом раздался удар, лорд Уильям захрипел, и сразу же полыхнуло пламя. Я туда, а он лежит на полу, в крови, и уже не дышит. Второго и след простыл.

А вокруг огонь, сэр, я бежать, бегу по замку и слышу, как двери хлопают; ну, думаю, вот и конец тебе, Том Уилкинсон, запрут тебя заклинания, и сгоришь ты здесь, вместе с трупом; вышиб окно и со второго этажа кубырахнулся. Но главное…

Гоблин понизил голос.

— Как отбежал от замка, то увидел друида Холлоу; он стоял у старого дуба, и смотрел, как замок горит…

— Моя дорогая Уотсон, — заметил я. — Что интересного тебе запомнилось в словах гоблина?

Паровой дирижабль отвез нас в Хартфордшир. Там мы взяли карету до замка Эссекс.

— Убийца не просто так вызвал элементаля, — отвечала девушка-клерик. — Он хранил какую-то тайну. И знал, что лорд Дэнби нашел улики против него. Возможно, книгу; недаром все случилось в библиотеке.

— Прекрасно, Уотсон, — кивнул я. — Убийца не знал, где именно лорд Дэнби мог спрятать книгу или бумаги. И лучший способ от них избавиться, вызвать элементаля огня и сжечь замок. Но есть кое-что другое…

— Да?

— Дэнби сказал, что поедет в Лондон, к арх-канцлеру. Но ведь рука закона в благопристойном Хартфордшире, — это друид Сэм Холлоу. Так почему же сэр Уильям не собирался идти к нему?

Уотсон задумалась.

— Холлоу был около горящего замка, — пробормотала она. — И это именно Холлоу хочет повесить убийство на грума-гоблина.

Мы подъехали к каменному мосту.

— Останови! — велел я.

Темные фигуры появились из-за деревьев.

— Кто это? — спросила Уотсон.

— Квазиорки, — отвечал я. — Живут здесь, под мостом, долгими поколениями.

Мы вышли из экипажа.

— Плохо же они живут, — заметила моя спутница. — В Честершире есть целый город квазиорков, и очень богатый, верно?

— Да, людей там за людей не считают, — согласился я. — Когда я там был, мне пришлось ночевать на улице; ни один трактирщик не захотел сдать комнату человеку.

— Тогда почему эти квазиорки не переедут туда?

— Там им пришлось бы работать, Уотсон; а здесь можно просто жить под мостом и клянчить шиллинг у джентльменов…

Дело у квазиорков было поставлено мастерски.

На весьма упитанные мордашки детей искусной рукой папаши были нанесены умеренные потеки грязи. Для полноты картины, самый маленький стал тереть глаза и отчаянно чесать макушку, но тут же получил пинок от старшего брата, — ведь чисто одетый дженльмен мог подумать, что головы у них кишат вшами, а в карманах играют в догонялки блохи да личинки кикимор.

Квазиорк-отец с важностью генерала, ведущего в решительный бой войска, оглядел детей, снял картуз, низко поклонился, — вслед за ним поклонилась и вся семья, — а затем степенно промолвил:

— Испокон, значит, века наш род живет под мостом. И в мир этот приносит одно добро. Не сделает ли почтенный джентльмен ответный, так сказать, ход, и не пожалует ли он семейству моему на пропитание шиллинг?

Он как бы незаметно взмах рукой, маленькие орчата посрывали с себя картузы, стали вокруг меня, подняв глазенки и ожидая, что на них сейчас же посыпется дождь из шиллингов.

— Любезный, — сказал я. — А что вы скажете о лорде Эссексе?

— Хороший человек, сэр, но очень сильно болеет.

— А о его детях?

Квазиорк насупился.

— Мы люди не болтливые, сэр; и сплетничать не привыкли.

Я дал ему два шиллинга.

— К счастью для вас, любезный, вы вообще не люди; гордитесь же этим, и никогда не берите с человека пример.

Я развернулся, и зашагал к экипажу. Квазиорк сказал нерешительно:

— Вот еще что, сэр…

Он вытер нос длинным ухом.

— Молодой виконт Перси часто возвращается за полночь. И могу поклясться, от него всего несет кровью. Человеческой кровью, сэр!

— Значит, юный Перси подался в секту вампиров, — пробормотал я.

Ударил тростью в потолок экипажа, и мы поехали дальше.

— Они потеряют замок, если Эссекса признают вампиром, — сказала доктор Уотсон.

— Да, законы Хартфордшира в этом отношении очень строгие. Лишь человек может владеть замком; этот билль приняли сразу после того, как обезглавили Георга Пятого.

Я задумался.

— Конечно, когда его ожившая голова вернулась на трон, ей не захотелось видеть среди лендлордов орков и гоблинов…

— Многие молодые аристократы понемногу балуются вампиризмом, — заметила доктор Уотсон.

— Да, но грань между «понемногу» и «влип по самые уши» довольно тонкая.

Вскоре мы увидели замок.

Родовое гнездо знавало и лучшие времена. Из шести драконовых башен, где раньше несли караул боевые маги и всадники на виввернах, — осталась только одна, совсем уже ветхая, и сразу было заметно, что уже много веков там не держат крылатой стражи.

Прямо на наших глазах, она начала разрушаться.

И с каждым обвалившимся кирпичом, медленно вырастала другая, рядом.

— Еще один из законов Хартфордшира, — бросил я. — Замок лендлорда должен иметь шесть башен; иначе плати огромный налог в казну.

— Но в билле нет слова «одновременно», — хмыкнула доктор Уотсон.

Сад был давно запущен, зарос гоблинским вьюном и чертополохом.

В замке нас уже ждали.

Дворецкий оказался высоким гномом, — широкоплечий, степенный, с густыми длинными бакенбардами.

— Лорд Эссекс не может вас принять. Он очень плох.

— Тогда мы бы хотели видеть его детей.