Дело о носке без следов крови

— Только что доставили, сэр, — мрачно проговорил он.

Мы уже получили почту, и на этом письме не было штемпеля. Очевидно, его принес не почтальон. Хант разорвал конверт, и пока он читал, я видел, как бледнеет его лицо и лихорадочно дрожат руки.

— Что случилось?! — воскликнул я, хотя это вполне могло меня не касаться.

Он молча протянул письмо.

Признаюсь, моя рука тоже дрожала, когда я положил листок бумаги на стол. Внезапно возвращение девочки обернулось не счастливой развязкой заурядной бытовой драмы, а началом кошмара. Кто такой М.? И, что куда важнее, чего он хочет? Этот человек ничего не потребовал, его послание — просто жуткая угроза, и мы теперь не в состоянии ничего сделать, не можем даже подчиниться ему. Подняв глаза, я обнаружил на лице друга страх — прежде я видел такой лишь у людей, оказавшихся на краю смерти и не готовых к ней. С другой стороны, доброму человеку всегда причиняют больше боли страдания близких, нежели его собственные.

Хант поднялся из-за стола.

— Нужно предупредить слуг, — сказал он, взяв себя в руки. — У меня хватит дробовиков на всех, кто работает снаружи. Мы запрем двери и не впустим никого из посторонних. На окнах есть запоры, и я сам каждую ночь буду делать обход, проверять, все ли закрыто. — Он направился к двери. — Прошу прощения, Ватсон, но вы наверняка понимаете, что мне нужно заняться этим вопросом безотлагательно.

— Конечно, — согласился я, тоже вставая.

В моей голове лихорадочно роились мысли. Как бы на моем месте поступил Шерлок Холмс? Он бы не стал защищаться, он бы атаковал. Выяснил бы все что можно о сути и личности того, кто называет себя М. У Ханта сейчас лишь одна забота: любыми средствами защитить ребенка. Мне же ничто не мешает пораскинуть мозгами для решения возникшей проблемы.

Мой медицинский опыт ограничивался связанными с войной болезнями и ранениями, но все же я полагал, что способен кое-чем помочь натерпевшемуся страха ребенку. Поэтому попросил у няни разрешения поговорить с Дженни, спросить, что ей известно о случившемся.

Няня, естественно, была против: никому не дозволено причинять страдания ее обожаемой девочке! Мне эта молодая женщина показалась честной и добродушной, такую любой возьмет в дом для заботы об оставшемся без матери ребенке. Однако я был гостем и, более того, врачом; эти обстоятельства помогли убедить ее в том, что мои намерения никому не угрожают.

У Дженни на кровати лежал поднос с бутербродами и яйцом всмятку. Прежде чем начать расспросы, я подождал, пока она доест. На ее внешности нисколько не отразилось похищение, хотя, разумеется, она не ведала, что опасность вовсе не миновала.

Девочка посмотрела на меня настороженно, но тревоги во взгляде не ощущалось, ведь рядом была няня.

— Доброе утро, доктор Ватсон, — ответила Дженни, когда я представился.

Я присел на детский стульчик, чтобы не возвышаться над прекрасным ребенком с очень светлыми волосами и дивными темно-синими глазами.

— Ты хорошо себя чувствуешь после вчерашнего приключения? — спросил я.

— Да, мне не надо никаких лекарств, — поспешила ответить она.

Судя по всему, ей вовсе не понравился вкус вчерашнего успокоительного.

— Ладно, — согласился я. — Как ты спала?

Похоже, вопрос ничего для нее не значил. Глядя на серьезное лицо, я попросту забыл, что передо мной совсем дитя.

— Тебе не снились дурные сны?

Она покачала головой.

— Вот и прекрасно. Можешь рассказать, что случилось?

— Я была в саду, — сказала она, потупив взгляд.

— Что ты там делала? — Любая мелочь могла сыграть важную роль в моем расследовании.

— Рвала цветы, — прошептала девочка и посмотрела на меня, словно ожидая реакции.

Я понял, что она занималась чем-то запретным.

— Понятно. — Я оставил неприятную тему, и девочка, похоже, успокоилась. — А потом кто-то подошел и заговорил с тобой? Кто-то незнакомый?

Девочка кивнула.

— Как он выглядел, помнишь?

— Да. Он был старый. И у него не было спереди волос. — Она показала на свой лоб. — Дяденька с белым лицом. Очень высокий, худой. И он забавно разговаривал.

— У него были седые волосы?

Что она понимает под словом «старый»?

Она отрицательно покачала головой.

— Как ты его называла? — Ответ мог дать ключ к разгадке.

— Фесса, — ответила она.

— Фесса? — Что за странное имя?

— Нет! — нетерпеливо сказала девочка. — П’фесса! — На этот раз она подчеркнула едва заметный звук в начале.

— Профессор? — ошеломленно переспросил я.

Она кивнула. У меня возникла нелепая и жуткая мысль.

— Он худой, бледный, с высоким лбом и необычными глазами? — спросил я.

Девочка вздрогнула, к ней внезапно вернулся страх. Няня подошла и обняла ее, бросив на меня возмущенный взгляд. К этому моменту я уже не сомневался, что мы имеем дело с профессором Мориарти и со временем станет ясно, зачем он похитил девочку и сопроводил ее возвращение грозным письмом.

— Куда вы с ним отправились? — спросил я чуть резче, чем намеревался.

Девочка с тревогой взглянула на меня.

— В дом, — очень тихо ответила она. — В большую комнату.

Теперь надо попросить, чтобы она описала комнату. Но как это сделать, не подсказывая ответов и не лишая их тем самым самомалейшей ценности?

— Ты ехала туда в коляске? — начал я.

Она посмотрела на меня так, словно хотела сказать «да», а потом передумала.

— В чем-то другом? — предположил я.

— Да. В маленькой коляске, не такой как наша. Там было холодно.

— Вы уехали очень далеко?

— Нет.

Едва задав вопрос, я понял, насколько он нелеп. Что такое «далеко» с точки зрения ребенка? Холмс бы разнес меня в пух и прах за пустую трату времени.

— В той комнате было тепло? Там горел огонь?

— Нет.

— Кто там еще находился, кроме профессора? Тебе давали поесть?

— Да. Кексы и много масла.

При этих словах она улыбнулась — видимо, воспоминания не были неприятными. Но как вытянуть из нее хоть малейший намек на то место, куда ее возили? Хоть малейший намек на способ разрушить зловещий план Мориарти?

— Ты поднималась наверх? — попробовал я.

Девочка кивнула.

— Очень высоко, — ответила она, серьезно глядя на меня. — Из окна было видно на несколько миль вокруг.

— Вот как? — Мне даже не пришлось изображать интерес. — И что ты видела?

Она живо описала всю картину, и у меня не осталось никаких сомнений относительно того места, где ее держали. Это был высокий дом — судя по лестницам, по которым ей пришлось подниматься, как минимум трехэтажный, — расположенный чуть к западу от соседнего села Хэмпден. Я искренне поблагодарил ее, сказав, что она очень умная, и, похоже, доставил ей этим немалое удовольствие. После чего поспешил прочь, чтобы рассказать Ханту о полученных сведениях. Однако я не упомянул, что, по моему мнению, нашим врагом оказался печально известный Мориарти.

— У меня есть основания полагать, что дело крайне серьезное, — сказал я, когда мы сели в кабинете.

Лицо Ханта все еще было пепельно-серым, он судорожно вертел в пальцах сперва нож для бумаг, затем перо, царапая им по столу, словно в нем были чернила, но лишь повреждая кончик.

— Чего он хочет?! — в отчаянии воскликнул Хант. — Я не могу даже выполнить его требования! Он ни о чем не просит!

— Прошу вашего разрешения отправиться на почту и послать телеграмму моему другу Шерлоку Холмсу, — ответил я. — Думаю, он охотно займется этим делом. Нет лучшей возможности раскрыть любую загадку, как прибегнуть к его помощи.