Сыщик-убийца

— Скоро ли они придут?

— Не знаю.

— Я подожду.

— Вы не можете здесь ждать.

— Почему?

— Потому что так приказано.

— Это приказание не для меня.

— Для вас так же, как и для всех.

— Вы думаете?

Плантад вынул карточку инспектора, и чиновник в одну минуту превратился в воплощенную любезность, поспешно вскочил и предложил ему стул.

— Господин комиссар и его секретарь ушли полчаса назад, чтобы констатировать самоубийство, совершенное в пяти километрах отсюда, и я не знаю, когда они вернутся.

— Я подожду.

Плантад сел, вынул карандаш и на чистой странице записной книжки написал следующие заметки:

« Баньоле. Дело фиакра номер 13.

Первое. Видел Сервана; получил сведения относительно мнимого Проспера Гоше, выдававшего себя за химика и снявшего дом на холме патронного завода за сорок восемь часов до пожара. Этот Проспер Гоше замечателен нервными конвульсиями левой стороны лица, как у Тефера, бывшего полицейского инспектора. Наблюдать за Тефером, поведение которого крайне подозрительно.

Второе. Слуги Проспера Гоше, по всей вероятности, Дюбье и Термонд, фальшивомонетчики, бежавшие из центральной тюрьмы в Клерво и похитившие фиакр номер 13. Не забыть, что Теферу было поручено арестовать этих людей, которые, по его словам, выскользнули у него из рук не менее подозрительным образом, как и все остальное.

Третье. В поле, недалеко от сгоревшего дома, найдена монета в пять франков 1844 года, доказывающая, по моему мнению, присутствие Дюбье и Термонда на месте преступления.

Четвертое. Двое незнакомцев приличной наружности искали в Баньоле следы молодой женщины, похищенной в фиакре номер 13 часа за два до пожара. Они предполагают преступление. Искать этих незнакомцев».

Подумав несколько мгновений, Плантад написал:

« Пятое…»

Был час пополудни, когда Этьен и Рене подъезжали к госпиталю Святого Антуана.

Перед госпиталем уже минут двадцать стояла телега, какими пользуются огородники. Покрывало из серого полотна не позволяло видеть, что внутри.

Хозяин телеги прохаживался по тротуару в синей блузе, почти новой, и шапке, надвинутой на уши. Увидев Этьена и Рене, он поспешно пошел им навстречу.

Они не узнали бы Пьера Лорио, не будь предупреждены, до такой степени изменилась его внешность.

— Телега здесь, — сказал он протяжным голосом. — Вы видите, буржуа, что я аккуратен.

— Погодите, — ответил доктор, — я получу разрешение ввезти вашу телегу во двор.

— Вы не видели ничего подозрительного? — шепотом спросил Рене.

— Ничего. Идите вперед и делайте все скорее.

Волнение Этьена и механика слегка улеглось. Они знали, что Берта жива, но в каком состоянии суждено им было найти ее?

Когда они пришли в контору, чиновник объявил, что он уже заявил об их желании взять больную.

— Никто не может оспаривать у вас этого права, — сказал он. — Но доктор, который лечит молодую женщину, не скрыл от меня, что ее положение настолько серьезно, что переезд может повредить ей…

У Этьена сердце перестало биться.

— Впрочем, — продолжал чиновник, — дежурный помощник должен сказать вам все по этому поводу.

Затем, повернувшись к своему помощнику, прибавил:

— Отведите господ к дежурному доктору, и затем, господа, я попрошу вас сообщить мне, на что вы решитесь, так как нужно исполнить некоторые формальности.

Когда молодые люди пришли к дежурному доктору, тот встал им навстречу.

— Вы, вероятно, явились за больной?

— Да, за больной, которая лежит в зале Святой Анны, — ответил Рене.

— Я отведу вас к ней и, хотя вы не доктора, вы убедитесь собственными глазами, что ваше желание почти невозможно исполнить.

— Разве ей так худо? — едва слышно прошептал Этьен.

— Самое большее, если она узнает вас. Идемте, господа.

Молодые люди обменялись огорченными взглядами и последовали за своим проводником.

Когда они вошли в зал, у Берты глаза были закрыты, и она, казалось, спала.

Этьен и Рене подошли к ней, едва дыша.

Лицо Берты страшно похудело, и темные круги залегли под глазами.

Этьен, подавив волнение, тихо спросил:

— У нее что-нибудь сломано?

— Нет, но вследствие сильного потрясения произошло внутреннее кровоизлияние. Кроме того, у нее временно парализованы голосовые связки. Бедная девушка не может произнести ни слова.

— Однако она чувствует себя лучше?

— Да, в настоящее время опасность для жизни миновала.

Берта сделала слабое движение, но глаза ее по-прежнему были закрыты.

— Вы позволите мне разбудить ее? — спросил Рене.

— Я не вижу тут ничего неудобного. Вы должны знать, в каком она состоянии.

Рене, наклонившись к Берте, два раза произнес ее имя.

Знакомый голос произвел на девушку неожиданное впечатление: она быстро открыла глаза и, к величайшему удивлению доктора, слегка приподнялась, глядя на посетителей. Ее глаза засверкали, и легкий румянец выступил на щеках.

Казалось, что туман, застилавший ее сознание, вдруг рассеялся.

— Рене… — тихо прошептала она.

— Да, это я, и я не один.

Он взял Берту за руку и заставил ее повернуться в сторону Этьена.

При виде любимого Берта вздрогнула, и обильные слезы потекли по ее щекам.

Она протянула к жениху свои похудевшие руки, прошептала несколько несвязных слов, затем, измученная усталостью, опустила голову на подушку.

— Ничего, — вскричал Этьен, — кризис вызван радостью!

— Это спасение для больной, — сказал доктор, — она узнала вас, господа, и заговорила. Ваше появление сделало чудо.

— Поэтому, — сказал Этьен, — мы еще больше хотим взять ее.

— После того, что я видел, у меня нет никаких серьезных возражений.

— Дорогая моя, — продолжал Этьен, — мы приехали за вами.

Берта едва слышно прошептала:

— Да… Да… Да…

— Но теперь успокойтесь и не старайтесь говорить. Вы должны избегать усталости. — И затем обратился к дежурному: — Будьте так добры, отдайте приказание.

— Сейчас.

Дежурный сделал знак сиделке.

— Принесите платье больной, — сказал он. — И скажите двум сторожам, чтобы они были готовы.

Сиделка поспешно ушла.

— У вас есть экипаж?

— Да.

— Какого рода?

— Деревенская телега на ремнях, в которую положены матрасы.

— Надо принести один из них сюда и, положив его на носилки, перенести больную. Идите за мной.

И они прошли в контору больницы.

— Как зовут молодую женщину? — спросил чиновник Рене.

— Элиза Дюшмен.

— Сколько ей лет?

— Двадцать два.

— Чем она занимается?

— Портниха.

— Где живет?

— На улице Делатур, в Пасси, номер 27.

— Замужняя?

— Девушка.

— Ваша родственница?

— Моя двоюродная сестра.

— Как ваше имя?

— Дюшмен, так же, как и ее. Я живу вместе с нею.

— Ее падение случайно?

— Да. Она ходила в Монтрейль к приятельнице, вероятно, сбилась с дороги и упала в трещину каменоломни и только чудом осталась жива.

— Бедная девушка! Вы, без сомнения, отвезете ее домой?

— Да.

— Это все. Теперь можете идти.

Оба приятеля поблагодарили чиновника и отправились переносить Берту в телегу Пьера Лорио, который уже ждал их у дверей.

Через пять минут больная спокойно лежала в телеге, тщательно укрытая.

— Куда прикажете ехать? — шепотом спросил Пьер.

— На Университетскую улицу, — тем же тоном ответил Этьен.

— Номер?…

— Я не помню, но так как вы поедете очень тихо, то мы пойдем с вами пешком и остановим, где надо.

— Хорошо, понимаю.

Пьер Лорио уселся спереди, и шествие тронулось в путь.

Переезд был очень долог, и было уже около четырех часов, когда телега остановилась перед маленьким павильоном сенатора.

Взглянув на ворота, Пьер вздрогнул.