Алые буквы

— Харрисон — актер и повинуется актерскому инстинкту. Это так романтично — встретиться на Бауэри и умчаться в дождь. Отличная прелюдия к любовной сцене. В конце концов, в номерах отелей не так уж много разнообразия, что бы в них ни происходило. — Эллери сердито набивал трубку.

— Значит, вы думаете, что они…

— Уверяю вас, что Марта прыгнула к нему в машину не с целью обсудить состав актеров. Последнее, что я видел, — это как Харрисон обнял ее. Об их дальнейших намерениях предоставляю судить вам.

— Снова «А…»? — тихо спросила Никки.

— Только не «А…». Я звонил Эрни — тамошнему портье. Харрисон выписался из отеля в пятницу утром и с тех пор не возвращался. Впрочем, это был звонок для проформы. Разве имеет значение, какой отель они используют?

Никки промолчала.

— Как вела себя наша героиня, вернувшись домой?

— Выглядела подавленной.

— Еще бы!

— И… была очень ласкова с Дерком.

— Ну разумеется!

— За обедом говорила о пьесе, которую выбрала. И об Элле Гринспан — молодой домохозяйке, которая ее написала.

— Значит, она создавала впечатление, что провела весь день с высокоодаренной миссис Гринспан, что приехала прямо из Челси и так далее?

— Ну… да.

— И какие у нее планы на вечер?

— Марта читает Дерку пьесу.

— Трогательно. Кстати, как ведет себя Дерк?

— Он выглядел очень заинтересованным. Они пошли в кабинет сразу после обеда, поэтому я и смогла выбраться. Дерк просил меня остаться и послушать, но Марта как будто хотела побыть с ним наедине, и я сказала, что должна кое-что купить в аптеке. Думаю, эти дни Марта меня побаивается.

— Ваша Марта Лоренс, Никки, — заметил Эллери, — начинает мне нравиться все меньше и меньше.

Никки закусила губу.

— Но в ситуации есть элемент омерзительного очарования. Это напоминает подглядывание в замочную скважину. — Эллери выпустил облачко дыма и отложил трубку. Никки смотрелась настолько жалко, что он ласково привлек ее к себе. — Простите. Очевидно, я просто не приспособлен к такого рода делам. Почему вы встали?

— Просто так. Я хочу сигарету.

Эллери зажег для нее сигарету, и она вернулась к креслу.

— Вы меня ненавидите?

— Я ненавижу мужчин!

— Будьте же благоразумной, Никки. Нужны двое, чтобы свить любовное гнездышко. Не знаю насчет Харрисона, но Марта не пятнадцатилетняя девочка. Она достаточно взрослая, чтобы отвечать за свои поступки.

— Пусть так, — сказала Никки. — Перейдем к делу. Вы хотите, чтобы я продолжала вскрывать над паром деловые конверты?

— Я хочу, чтобы вы вернулись домой. Но раз вы отказываетесь, то да, продолжайте. — Эллери снова взял трубку. — Между прочим, сегодня мы с полным основанием можем считать, что достигли прогресса.

— Да, но в каком направлении? — с горечью воскликнула Никки.

— Я имел в виду не это. Начинает вырисовываться определенная модель. Харрисон, очевидно, разработал мелодраматичную, но достаточно эффективную схему. Место встречи — каждый раз новое. Требуется только сообщить время и закодированное место — сладкая парочка оказывается в безобидной на вид упаковке. Так как Марта всегда в разное время уходит из дому по делам и Дерк привык к этому, хотя иногда и устраивает сцены ревности, схема выглядит весьма надежной. Харрисон свел риск разоблачения к минимуму.

Сам код, — продолжал Эллери, обращаясь к стене, поскольку Никки также смотрела на нее, — представляет собой определенный примитивный интерес. Сначала «A», что, как выяснилось, означает отель «А…». Потом появляется «B», и мы узнаем, что это указание на «Бауэри Фоллиз». Таким образом, мы можем предположить, что следующей буквой будет «C» и что она будет обозначать Карнеги-Холл, Кони-Айленд или Центральный парк, что за ней последует «D», означающая здание «Дейли ньюс» или забегаловку «Дэннис» и так далее. Что будет делать Харрисон, когда переберет весь алфавит, если ему удастся это осуществить, — мрачно закончил Эллери, — знает только Бог. Возможно, двинется в обратном порядке, начиная с «Z».

— Какие-то детские игры! — воскликнула Никки.

— Но возникает вопрос: откуда Марта знала, что «A» не означает «Астор», Ассоциацию студентов-гуманитариев или Американский музей естественной истории? А «B» — больницу «Бельвю», Бродвейский шатер или Бэттери-парк? Ведь за исключением времени в записках не было никаких конкретных указаний.

Ответ состоит в том, что начальная буква места встречи — только часть кода. Главный ключ к шифру должен объяснять, какое из многочисленных мест на букву «А» в Нью-Йорке имеется в виду. У Харрисона есть один экземпляр ключа, а у Марты — другой. Когда она получит записку с буквой «C», ей будет достаточно взглянуть на него.

— Судя по форме первого конверта, — напомнила Никки, — в нем был какой-то буклет.

— Тонко подмечено, — усмехнулся Эллери. — Вы продолжаете его искать?

— Ну… да.

— Но насколько я понимаю, без того энтузиазма, которого требует эта ответственная задача. Теперь вам ясно, как тяжел труд детектива, Никки. Вы должны найти этот буклет. Возможно, это путеводитель по каким-то достопримечательностям Нью-Йорка. С его помощью мы заранее будем знать их место встречи. Так что преимущества очевидны сами по себе.

— На меня не действует ваш профессорский тон, — сквозь зубы процедила Никки. — Я найду эту чертову штуковину… Что это у вас?

— Это? — Эллери оторвался от черной записной книжки, которую он вынул из внутреннего кармана пиджака. — Мой справочник.

— Справочник?

— Времена, даты, места, где они встречаются, куда ходят, что делают и тому подобное… Кто знает? Это может понадобиться.

Никки вышла, понурив голову.

Эллери решил до следующего свидания попытаться прояснить два момента.

Он потратил вторник, среду и четверг на кажущиеся бесцельными телефонные звонки и визиты к бродвейским знакомым, заходя на ленч в «Сардис» и «Алгонкин», обедая в «Линдис» или «Тутс-Шорс», заглядывая в «21» и «Сторк», закусывая в полночь в «Рубенс», и к вечеру четверга получил куда больше хорошей пищи, нежели полезной информации. Конечно, Эллери мог бы добиться большего успеха в кругу журналистов, но в разговорах с ними пришлось бы слишком долго ходить вокруг да около. Будучи экспертом в области безболезненных исследований, он не рисковал консультироваться у специалистов. Газеты в те дни приводили его в ужас — он читал Уинчелла, Лайонса, Салливана [23] и других со страхом человека, у которого на совести было куда больше грехов.

Дружба Марты Лоренс с Вэном Харрисоном началась совсем недавно. Никто из тех, с кем говорил Эллери, никогда не видел их вдвоем или даже порознь в одном и том же месте раньше, чем несколько недель тому назад. Мод Эштон — старая характерная актриса, знакомая Эльзы Максуэлл, [24] не сходящая со страниц «Лайф», — видела их на ночном телевизионном «круглом столе», где проводилась кампания в пользу донорского движения. Марта присутствовала там в качестве одной из бродвейских знаменитостей, наблюдая за сдачей крови в студии, а Харрисон — как популярный театральный актер, способный развлечь зрителей. Его великолепная имитация Джона Бэрримора [25] обеспечила такое количество желающих сдать кровь, что он остался на всю ночь помогать миссис Лоренс.

— Они казались прекрасной парой, — улыбнулась мисс Эштон. — Интересно, смотрел ли телепередачу ее муж?

— Что вы имеете в виду? — спросил Эллери.

— Ничего особенного — уверяю вас. Конечно, Вэн — старый распутник, готовый играть Секста семь дней в неделю, но всем известно, что Марта Лоренс — такая же верная супруга, как Лукреция, поэтому я не могу представить себе Дерка Лоренса в роли Тарквиния. [26] Секст… Знаете, в качестве сюжетной линии это выглядит довольно остроумно.