По методу профессора Лозанова

— Мне было бы проще вести себя так с Хруниным, — сказал Агеев. — А Нина Александровна Ващенко — милая женщина.

— Милая, — согласился Крымов, — если анонимки не писала.

Они разбились на пары, оживленно беседовали. А преподавательница Раиса Степановна, сидя в кресле, как всегда в центре, с неподдельным интересом слушала их.

Агеев — он же частный детектив Ник Адамс — беседовал с Ващенко, то есть с врачом Кэтрин Гринвуд.

АДАМС. — Я подозреваю вас в тяжелом преступлении.

ГРИНВУД. — Я полагаю — это шутка.

АДАМС. — Вы убили человека.

ГРИНВУД. — Я убила многих людей… зарезала… скальпелем в операционной. Такова моя профессия.

АДАМС. — Этого человека вы убили иным способом.

ГРИНВУД. — Я знала одного такого — он умер от любви ко мне.

АДАМС. — Этот человек любил не вас.

ГРИНВУД. — Но это невозможно. Невозможно не полюбить меня.

АДАМС. — Он полюбил вашу дочь (она молчит).

АДАМС. — Почему вы молчите?

ГРИНВУД. — Женихов дочерей надо ценить. Во всяком случае, убивать их не следует.

АДАМС. — Но он был женат.

ГРИНВУД. — Настоящая любовь способна преодолеть и не такие преграды.

АДАМС. — Он был намного старше ее.

ГРИНВУД. — В этом есть свой смысл. Значит, он чего-то уже добился в жизни.

АДАМС. — Возможно, но он годился ей в отцы, или даже в деды.

ГРИНВУД. — Тем более на старика у меня не поднялась бы рука. Я не нажала бы курок.

АДАМС. — Вы убили его не с помощью огнестрельного оружия.

ГРИНВУД. — Я зарезала его кухонным ножом?

АДАМС. — Есть более тонкие способы.

ГРИНВУД. Понимаю — яд кураре.

АДАМС. — Можно убить человека при помощи… почты.

ГРИНВУД. — Я где-то читала об этом. Вы посылаете человеку бандероль, и когда он вскрывает ее, она взрывается.

АДАМС. — Можно обойтись и без взрывчатых веществ. Само содержание письма может оказаться взрывоопасным.

Гринвуд хотела ему что-то ответить, но в это время к ним подошли Хрунин — актер Дик Ричардсон и Белова — кинозвезда Джейн Кинг.

— Какая удача, — сказала кинозвезда. — Нам с Диком предложили роли в одном шоу.

Ващенко молчала, молчал и Агеев, не сводя с нее глаз.

— Рассудите нас, доктор, — говорил Дик Ричардсон. — Мы тут поспорили. Чему соответствуют показания Цельсия по Фаренгейту.

— Все очень просто, — ответил Агеев. — Когда больной умирает, не суть важно по какой шкале подсчитывали его температуру.

— У этих частных детективов, — сказал Ричардсон, — всегда черный юмор.

— Все сюда, — позвала их Раиса Степановна. Она сидела за фортепьяно. — Ну, дружно, хором вчерашнюю песенку. — Заиграла и запела сама: — «My Bonnie is over the ocean. My Bonnie is over the sea. My Bonnie is over the ocean. And bring back my Bonnie to me…»

Все дружно подхватили песенку. Особенно старался Агеев. А Нина Александровна как-то странно посматривала на него, опершись на спинку стула.

… — Ну, а в конце занятия мы спели эту песенку со словами, полными глубокого смысла, — рассказывал Агеев Крымову. — «Мой любимый за океаном, мой любимый за морем. Мой любимый за океаном. Верните мне моего любимого».

— Значит, ты утверждаешь, что Нина Александровна отреагировала?

— Еще бы. Она просто в рот воды набрала.

— Значит, после твоей реплики, что само содержание письма может быть взрывоопасным, Нина Александровна ничего тебе не сказала?

— Нам помешали кинозвезда и выдающийся актер современности Дик Ричардсон — Кирилл Викторович Хрунин. Вы знаете, товарищ подполковник, он мне как-то не симпатичен.

— Ты хочешь сказать, что его тоже подозреваешь?

— Не без того.

— Плохи наши дела, Кузьмич. Широкий круг подозреваемых — верный признак того, что истинного виновника надо искать в другом месте.

— Вы же собирались с ними поговорить. Вызовите первым Хрунина.

— А почему не Ващенко?

— С ней я еще бы поработал немного.

— Твой совет, Кузьмич, немного запоздал. Я им всем уже разослал повестки. Завтра в 12 должна придти Нина Александровна, послезавтра — Хрунин. А в четверг — архитектор Майкл Флинн, то есть Сазонов. Вчера вечером все они получили повестки, а сегодня с утра один из них мне позвонил. Пытался выяснить по телефону, зачем он нам понадобился и предлагал встретиться немедленно. О чем это говорит?

— Или он — неврастеник, — сказал Агеев, — или на душе неспокойно.

— Вообще-то когда повестку из милиции получает даже совершенно невиновный человек, — проговорил Крымов, — он сразу же начинает вспоминать про все свои прегрешения, начиная с ранней юности.

— Но из троих позвонил один, — напомнил Агеев.

— А что думает частный детектив Адамс по поводу того, кто именно позвонил?

— Логика утверждает, что это была Ващенко, а интуиция подсказывает — Хрунин.

— Отправь на пенсию свою интуицию и логику, кстати, заодно. Звонил — Алексей Васильевич Сазонов. Но его просьбу я не удовлетворил. Приму его в среду, не раньше.

— Пусть еще немного созреет?

— В определенных ситуациях это бывает полезным. Поэтому на завтрашнем занятии удели ему больше внимания. Давай посмотрим текст, и на его основе сочиним свой. Итак, я Ник Адамс, ты — Майкл Флинн. Начинаем, как всегда с пустяков. Адамс говорит: «Вы не откажетесь от чашки кофе?»

— Кто любит кофе, кто чай.

— Могу я вам предложить чашку чая?

— С удовольствием.

— И, кстати, мы сможем кое о чем поговорить.

— Вне сомнения.

— Меня интересует, — говорил Крымов-Адамс, — ваша точка зрения на известную формулу: «Для достижения цели хороши любые средства».

— Если только они не носят криминальный характер.

— Но есть преступления, за которые очень сложно привлечь к уголовной ответственности.

— Вы полагаете?

— Я это хорошо знаю.

— Что вы имеете в виду?

— Клевету.

— Разве сложно найти клеветника?

— Очень. Особенно, если он аноним и у него неподмоченная репутация.

— А почему вы рассказываете об этом именно мне?

— Я хочу, чтобы вы знали — мы его ищем и надеемся на успех. Ну, как? — спросил Крымов.

— Лично мне нравится, — сказал Агеев. — Особенно интересно то, что из лозановского текста мы с вами, Александр Иванович, взяли всего одну фразу: «Вы не откажетесь от чашки чая?» Так что к занятиям придется крепко готовиться.

Крымов засмеялся:

— Это говорит о том, что нам не чужды экспромты, что у нас есть склонность к импровизации. Знал я одного человека, который поднимая бокал, привлекал всеобщее внимание: «Позвольте экспромт? Пью за дам. Произношу этот тост, заранее не готовясь». Наш случай?

Агеев смеялся.

— Хочу тебе напомнить еще две немаловажные детали: про Ващенко тоже не стоит забывать, а главное — не забывать про машинку, на которой были исполнены анонимки. Вот наш путь к успеху.

Агеев вытащил из кармана куртки пачку фотографий. Стал раскладывать их перед Крымовым. Объяснял:

— Сфотографировал всех на память. Вот наши главные герои: врач Кэтрин Гринвуд кокетничает с архитектором Майклом Флинном; архитектор объясняет что-то Дику Ричардсону. Ну, а это наши статисты — преподавательница Раиса Степановна. Кстати, очень артистична и музыкальна. А это кинозвезда Джейн Кинг — Галина Николаевна Белова.

— Подожди-ка, — сказал Крымов, — а ты-то сам как оказался на снимке?

— Попросил Раису Степановну щелкнуть на память. Это я танцую с продавщицей универмага Эн Кремлинг. Попрошу обратить внимание на демократизм великого частного детектива Ника Адамса. Он и обыкновенная простушка из универмага.

— У простушки довольно милое лицо, — заметил Крымов, — и отличная фигурка.

— Смею напомнить вам, что завтра в полдень вы будете разговаривать не с продавщицей универмага Эн Кремлинг, а с хирургом — Кэтрин Гринвуд.

Александр Иванович взял в руки фотографию, на которой была изображена Нина Александровна Ващенко, и внимательно разглядывал ее.