Мертвецы выходят на берег. Министр и смерть. Паршивая овца

— Почему?

— Потому… что… был еще один пожар. И из-за Александра Латора.

Она так резко обернулась ко мне, что чуть не споткнулась на ровном месте.

— А-Алекс? А что с ним? Что ты имеешь общего…

— Ведь он же был свидетелем по тому делу?

— Да.

— Ты хорошо его знаешь?

— Не особенно. Он был другом Асбьерна… Они вместе учились.

— Что, собственно, случилось тогда, в прошлый пожар?

— Случилось? — Она пожала плечами. — Была вечеринка. Асбьерн напился и заснул. Другие отправились в город. И дом сгорел.

— А Алекс — он был на вечеринке?

— Нет. Он просто видел, как все пришли. И что Асбьерна с ними не было, когда они отправились в город.

— Видел. Откуда?

— Не спрашивай! Я не хочу говорить об этом, я уже сказала!

— Он тоже опознавал труп?

Она покачала головой.

— Не думаю. Ведь я сделала это.

— И ты совершенно уверена, что это был Асбьерн?

— Что ты имеешь в виду? Естественно, это был он! Неужели ты думаешь, что я бы шла сейчас рядом с тобой, если бы это не был он!

Я пожал плечами и ответил:

— Нет. Наверняка нет.

— Наверняка?

Мы наконец дошли до кафе и остановились у входа.

— Почему ты интересуешься? Откуда ты знаешь Алекса?

Я выполнял одно задание, которое он мне дал. Он сейчас на пути из страны, Сирен.

Она казалось совершенно сраженной новостью.

— На пути из страны? Что ты имеешь в виду?

— Ему не продлили визу. Полиция по делам иностранцев считает, что… Может быть, ты что-то знаешь об этом, Сирен? Продавал ли Латор наркотики?

— Продавал… — Она задумчиво покачала головой. — Но если ты действительно не знаешь, где… Может быть, я смогу тебе помочь… Если ты… — И она пошевелила пальцами, как будто считала деньги.

Моя рука скользнула во внутренний карман пиджака и остановилась там. Отличная рекламная картинка для банка, которая напоминает вам о возможности получения займа, но ни словом не обмолвится об уплате процентов. Но она не клюнула на наживку. Ее слишком часто обманывали.

— Я хочу увидеть деньги.

Я вытащил бумажник.

— Сколько у тебя есть?

— Сто крон.

Она присвистнула.

— Двести?

— Пятьсот — и поллитровая кружка пива, как ты и обещал.

— Пятьсот за билет в никуда?

— Это важно для тебя, а не для меня. Что касается меня, то ты можешь взять свои бумажки и подтереться ими…

— Хорошо-хорошо. Ты не возьмешь чек на двести, а остальные триста — наличными?

Она цинично усмехнулась.

— Чек на двести? Последний мой клиент, плативший чеком, был болен сифилисом в последней стадии. Я не принимаю чеков. Наличные или ничего.

Поэтому мне не оставалось ничего другого, как вынуть последние пятьсот крон и показать их ей.

— Но принципы есть и у меня. Ты видишь деньги, но ты их не получишь, прежде чем не расскажешь все, что знаешь.

— Тогда сначала пиво.

Я глотнул воздуха. Это была одна из самых трудных минут в моей жизни, после последнего визита к священнику. Я указал рукой на дверь, и мы вошли в кафе.

Запах пива и гомон множества голосов были отличительными чертами этой забегаловки. Она демонстративно покачивала бедрами, пробираясь к свободному столику. К ней тут же обратились все взгляды грязных мужичонок, облепивших столы. Вслед нам проорали что-то о папенькиной дочке и добром дядюшке. Стол нам достался самый освещенный, потому что это заведение было того рода, где темные углы занимались прежде всего.

К нам, как змея к утреннему солнышку, выполз официант, обнажил свои клыки и наградил меня ядовитым взглядом, когда я заказал «Фаррис» для себя и поллитровую кружку пива для Сирен. Но он, во всяком случае, принимал чеки, и это радовало. Кроме того, он даже не позвонил сначала в банк.

— Ну? — нетерпеливо спросил я. Но она обвила пальцами запотевшую кружку пива, поднесла ее ко рту и одним глотком наполовину осушила.

Наконец она посмотрела на меня.

— Когда он должен уехать из страны?

— Вчера.

— Вчера?!

— Или, если уж быть совсем точным, в полночь. Так что не удивительно, если он решил прятаться. Но ты сказала, что, может быть, знаешь, где скрывается Латор.

— Ты знаешь человека по имени Ханс Хауген? — Она отпила глоток и закурила сигарету.

Я кивнул, но постарался не особенно проявлять свой интерес. Потому что боялся, что она может повысить цену, а у меня больше не было денег.

— Слышал о нем. Ну и что?

— Они с Алексом очень дружны.

— Я это знаю — ну и что дальше?

— У него есть дом — старый хутор — где-то рядом с горой Фанафьеллет. По направлению к Люсефьорду, где-то там.

— Около Дрангье?

— Нет, не так далеко. Когда проедешь старую школу, надо свернуть вниз к фьорду и проехать довольно долго от шоссе. Я один раз была там.

— С Алексом?

— На почтовом ящике написано «Ульсен», и если пойдешь по тропинке, то не ошибешься.

— Ульсен?

— Да, бывший владелец хутора.

— А что Хауген там делает?

— Ползает по земле и играет в крестьянина, сажает морковку и огурчики… Если бы ты только его видел.

— И ты думаешь, что Алекс может там быть?

— Если ты говоришь, что он скрывается от полиции.

— Кстати о полиции…

— Там он может спрятаться.

— Угу, но его безопасность равна пятистам кронам.

Она растерялась.

— Да, но мне действительно нужны эти деньги! Кроме того, я совершенно не уверена, что он прячется именно там.

Я чуть подождал и тихо спросил:

— А как сейчас с ценами на рынке?

— Если ты имеешь в виду, что я опять принялась за наркотики, то это не так! — заорала она.

— Нет?

У меня возникло странное ощущение. Я вновь увидел перед собой ее такой же, какой она была тринадцать лет тому назад: то же самое напряженное лицо и та же самая ложь. Круг замкнулся, игра проиграна. Поездки в Копенгаген, ночные опасные вылазки в город, заброшенные дома и опустошенные квартиры.

— Ну, в таком случае эти бумажки тебе не нужны, — ответил я и спрятал пятьсот крон обратно во внутренний карман пиджака.

Она подскочила на стуле.

— Но ты же ведь знаешь, как мне нужны эти деньги, Веум! Ты знаешь… — Ее голос дрогнул. — О черт, Веум!.. Ты не можешь так поступить со мной!

Я наклонился к ней.

— Позвони Карин, Сирен. Или отправляйся в больницу. Я помогу тебе. Ты смогла сделать это один раз. Ты сможешь сделать это вновь!

Лицо ее стало серым.

— Слишком поздно. Я не смогу еще раз. То, что случилось с Асбьерном… Все так изменилось… Слишком много всего… — На глазах выступили слезы. — Отдай мне деньги, Веум. Дай мне их! — едва слышно прошептала она.

Я вытащил бумажки.

— Хорошо, Сирен. Смотри, вот тебе четыреста. Но подумай, Сирен. Ты слишком хорошая девушка, чтобы…

Ее пальцы жадно схватили деньги.

— И еще одно.

Она вопросительно посмотрела на меня.

— Если ты знаешь еще что-нибудь, что ты не захотела рассказать мне, то лучше пойди в полицию.

— К фараонам я не пойду!

— Это слишком опасно… Ты видела, что произошло с Хенриком. Не забудь, что ты много значишь для некоторых людей.

— Для кого же?

— Для Карин, вашей матери и меня…

Она осушила кружку и со стуком поставила ее на стол. Улыбнулась мне и сказала:

— Передавай привет Алексу, если сумеешь его отыскать!

Я поднялся из-за стола.

— Подумай обо всем, что я тебе сказал.

— Забирай с собой чертовы клише, пойди домой и повесь их на стену! — заорала она.

Я грустно улыбнулся и ушел. Не успел я дойти до двери, как к ней уже подсел какой-то мужик. Я обернулся посмотреть на него. Здоровый парень с ухоженной бородой, в пиджаке, который мог бы произвести фурор в провинции в 1959 году. Он поздоровался и представился, так что знакомым ее он никак не мог быть.

Я мог бы вернуться и получить по физиономии. Но с другой стороны, она уже давно выросла и стала совершеннолетней. Теперь она сама распоряжалась собственной жизнью и решала, на что ее потратить. Во всяком случае, так было по закону.