Портрет дамы

Учитель, казалось, не заметил моей внезапной молчаливости. Он еще не закончил свою историю:

— Поскольку туфли больше ни о чем нам не расскажут, я решил вернуть их владелице. Но торопясь покинуть это не слишком приятное место, я чуть было не проглядел, возможно, самый важный ключ к разгадке этой тайны. Правда, если бы, пытаясь открыть дверь, я не пролил воск себе на руку, я бы не задержался там и не заметил улику, лежащую прямо у меня под ногами.

Он сунул руку за пазуху и достал плоский сверток из ткани, размером чуть больше его руки. Отодвинув останки глиняной лошади, он аккуратно положил сверток на стол.

— Смотри, Дино, — сказал он, начиная разворачивать бардовую материю, — если я не ошибаюсь, в этом куске шелка лежит ключ, который поможет нам установить личность убийцы бедной девушки.

Не знаю, что я ожидала увидеть. Пачку изобличающих писем? Может быть, книгу или какое-нибудь оружие? Но уж точно не четыре карты, сложенные стопкой. Они были изготовлены из нескольких слоев плотной бумаги, склеенных вместе, обратная сторона покрашена в кроваво-красный цвет.

— Это же карты Таро!

Игра в карты была популярным развлечением среди знати. Не в силах скрыть своего разочарования от столь банальной находки, я тряхнула головой и призналась:

— Не уверен, что они могут быть нам полезны. Игральные карты не являются редкостью. Они могут принадлежать одному из солдат гарнизона.

— А вот в этом ты ошибаешься, — ответил Леонардо с довольной улыбкой.

Он раздвинул карты, так, что они легли в одну линию, и перевернул их лицевой стороной вверх. Теперь я видела картинки, указывающие на их ранг в колоде.

— Это не обычные игральные карты, — пояснил он. — Заметь, сколько на них позолоты, какие яркие, но благородные цвета, и детали картинок прорисованы необыкновенно искусно. Эти карты были изготовлены по заказу, и их стоимость довольно высока. Кроме того, художник, изготовивший их, был весьма талантлив.

Заинтригованная, я внимательнее присмотрелась к четырем миниатюрным картинкам. Мне приходилось несколько раз играть в карты, но та колода была гораздо проще этой. Картинки на картах, однако, были мне знакомы. Первая была номерной — Тройка Мечей. Вторая оказалась фигурной — юный Рыцарь Пентаклей, восседающий на коне. Последние две имели преимущество над остальными картами в колоде. Одна из них представляла Дьявола во всем его порочном блеске, а вторая — Башню в огне.

При взгляде на эту последнюю я вздрогнула. У нарисованной башни, похожей на те, что окружали замок Сфорца, был разрушен купол, и из него вырывались языки пламени. Но еще большее впечатление на меня произвели фигуры двух мужчин, падающих с охваченной огнем башни. На их нарисованных лицах не было страха или гнева, лишь удивление от подобного поворота событий; и все же их кончина была неминуема и служила печальным напоминанием о том, что случилось с Беланкой.

Я оторвалась от созерцания этого мрачного пророчества, запечатленного на куске картона, и встретилась глазами с учителем. Его улыбка была полна иронии.

— Интересное совпадение, не правда ли? Что касается того, почему я уверен, что карты как-то связаны с девушкой, то три из них я нашел в комнате наверху башни. Эту, — он указал на Дьявола, — я обнаружил у нее, когда принес туфли в хирургическую.

Он приподнял бровь.

— Мне интересно, заметит ли вообще наш многоуважаемый хирург, что труп, который был босым, теперь обут? Как бы то ни было, когда я надевал на нее туфли, позолота карты, находящейся в ее корсаже, блеснула, отразив пламя моей свечи. Я добавил ее к своей коллекции, которая находится перед тобой.

— Но эти карты не могут принадлежать самой Беланке, — заметила я, рассудив, что только состоятельные люди, возможно придворные, могли бы себе позволить столь дорогие вещи. — Вы думаете, она их украла?

— Не уверен в этом. Но подозреваю, что настоящий владелец колоды пожелает восстановить ее, вернув себе недостающие карты. Я сохраню их, пока кто-нибудь не явится за ними, и, возможно, это поможет нам пролить свет на тайну гибели Беланки.

Учитель собрал разрисованные листы картона и снова завернул их в шелковую ткань. Затем он осмотрел меня отеческим взглядом.

— Боюсь, что из-за меня ты не выспишься. Возвращайся в постель и забудь об этом неприятном деле.

— Но разве вы не сказали, что эти карты являются ключом к разгадке? Что они помогут найти убийцу? Мы должны начать искать его, — выпалила я, тут же покраснев от осознания своей дерзости.

Он не стал меня ругать, но отрицательно покачал головой.

— Я восхищаюсь твоим рвением, мальчик мой, но сомневаюсь, что наш славный герцог позволит мне заняться поисками преступника, даже если мне удастся его убедить, что это действительно было убийством. У Лодовико есть для меня другие задания, — произнес он, уныло глядя на покалеченную глиняную статуэтку, — и мне лучше не разочаровывать его.

Испытать на себе силу знаменитого герцогского гнева было незавидной участью, я знала это. Кроме того, Моро не мог дождаться, когда будет закончена бронзовая скульптура, дань памяти его покойному отцу. Так что опасения Леонардо были отнюдь не беспочвенны.

И все же я не могла скрыть разочарования, когда он продолжил:

— Кроме шумихи, поднявшейся сегодня, смерть Беланки никак не повлияет на жизнь двора. Она была всего лишь служанкой, и ей легко найдут замену. Никто и не усомнится в том, что она спрыгнула с башни по своей воле.

Он поднялся на ноги и положил карты на верхнюю полку.

— Никто не станет оспаривать заключение хирурга, — продолжил он. — Возможно, у него хватит милосердия, чтобы пощадить чувства ее семьи и друзей и объявить, что это был несчастный случай, а не самоубийство. В любом случае, это происшествие будет забыто, как только несчастную предадут земле.

— И убийца останется безнаказанным! — воскликнула я, не в силах сдержать горечь. — Как вы можете это допустить, учитель? Ведь это неправильно!

— Это неправильно, — мягко согласился он, — но именно это и произойдет. И ты теперь уже достаточно взрослый, чтобы понимать, что жизнь бывает весьма жестока. А теперь, возвращайся к себе. Уже очень поздно.

С этими словами он открыл дверь, впуская в комнату теплый ночной воздух. Я знала его достаточно хорошо, чтобы понимать, что спорить бесполезно, и молча вышла, опустив голову, чтобы учитель не заметил, как мои глаза наполняются горькими слезами. Уже не в первый раз он убеждал меня в тщетности поисков справедливости, но я не желала усваивать этот жестокий урок.

Мне удалось сдержать свои чувства, пока я не оказалась в относительной уединенности своего алькова в спальне для подмастерьев. Укрывшись от посторонних взглядов, я вытерла слезы, текущие по моим щекам, сняла куртку и корсет и забралась под одеяло. Мои товарищи спокойно спали, и, по всей видимости, кошмары их не мучили. Я всем сердцем желала бы последовать их примеру, но меня терзали противоречивые мысли.

Конечно же, я не осуждала Леонардо. Он находился в Милане исключительно по милости герцога. Лишившись благоволения патрона, он немедленно окажется на улице, а мы, его подмастерья, останемся без учителя, и возможно даже, без крыши над головой. Поскольку он нес ответственность за десяток мальчишек — не говоря уже о необходимости добывать средства к существованию, — с его стороны было бы полнейшим безумием игнорировать пожелания Моро.

С его стороны, возможно, — а с моей?

Этот неожиданный вопрос остановил водоворот моих мыслей. Учитель был обязан следовать воле герцога, но я всего лишь подмастерье и Моро нет до меня никакого дела. Пусть Леонардо не может проводить расследование, это не помешает мне самой заняться поисками убийцы Беланки!

Осторожно, словно имея дело с одной из глиняных моделей учителя, я рассмотрела эту возможность. Разве не я оказалась ценным помощником, когда мы искали человека, убившего кузена герцога? Разве не я пережила два покушения на свою жизнь, пытаясь докопаться до истины? Безусловно, я обладаю достаточным опытом, чтобы самостоятельно справиться с этой задачей.