Белокурый циклон

Начало светать.

Баннистер забеспокоился. Скоро они будут в Кале. Девушке самое время вернуться в свою каюту – прежде чем проснутся и начнут выходить на палубу другие пассажиры…

– Мисс Вестон!

Девушка испуганно вскочила на ноги. Какое-то мгновенье она явно не могла понять, где находится. Потом ее охватило чувство стыда. Лишь из ряду вон выходящие события последних двух дней могли нарушить ее душевное равновесие до такой степени, чтобы настолько уж переоценить значение ее ночной встречи с Гордоном.

– Прошу извинить меня, профессор…

– Что такое женские нервы, я знаю, – ответил он, махнув рукой. – А теперь спокойно возвращайтесь к себе, пока никто вас тут не увидел.

Проводив Эвелин до двери, он вышел вместе с ней в коридор. И вот тут-то произошла катастрофа. Сам дьявол не сумел бы подгадать более неподходящего момента! Прямо напротив каюты, опершись о перила, стояли в ожидании восхода солнца мэр и редактор Холлер. С ними была и словоохотливая супруга мэра. Они сразу же увидели Эвелин и профессора. Увидел мэр, увидела его супруга, увидел редактор Холлер, увидело солнце, как раз начавшее подниматься над Ла-Маншем.

Эвелин была в лиловом кимоно, а профессор в отчаянии… Несколько мгновений царило молчание, а потом мэр чуть хрипловатым голосом проговорил:

– Решили все-таки посмотреть восход солнца, милорд? Я вижу, что и леди Баннистер тоже, кажется, принадлежит к любителям природы?!

Между тем Холлер успел уже щелкнуть висевшим у него на груди фотоаппаратом, сняв в лучах восходящего солнца ошеломленно глядящую на него молодую пару. Затем он подошел к ним, чтобы представиться:

– Редактор Холлер… Счастлив познакомиться с вами, леди Баннистер.

Представились и мэр, и его говорливая супруга. Им даже в голову не пришло, что женщина, вышедшая из каюты профессора, может быть кем-то, кроме его жены. Эвелин не решалась даже рот раскрыть, а лорд бормотал что-то совершенно невнятное. Когда они пришли в себя, тройка любителей природы уже успела тактично удалиться, объяснив смущение молодой пары домашним костюмом леди Баннистер. Разумеется, она чувствовала себя неудобно. Холлер дурно сделал, что подошел к ней, заметила супруга мэра.

– Я, кажется, такого натворила… – испуганно проговорила Эвелин, оставшись наконец наедине с профессором.

– Дорогая моя, вы похожи на циклон – только намного опаснее. Знаете, что вы наделали? Я только что развелся со своей женой! Это держится в полной тайне, и они сейчас, конечно, решили, что вы и есть моя жена. Придется немедленно вывести их из этого заблуждения…

– Но, милорд!.. Что они подумают обо мне?! Да и о вас тоже! Надеюсь, я имею дело с джентльменом, которому известно, что значит для женщины ее репутация.

– Сожалею, но во второй раз жениться я не намерен.

– Я не имела в виду такое радикальное решение. Думаю, достаточно будет, если в Кале мы вместе сойдем на берег. Мы ведь скоро уже прибудем туда. А до тех пор пусть думают, что я ваша жена. Таким образом и о вашем разводе никому не станет известно. А потом, когда ваши знакомые разъедутся, я поблагодарю вас за любезность и мы расстанемся навсегда!

– Согласен!

На пристани им и впрямь пришлось пережить несколько мучительных минут, когда мэр и редактор прощались с ними, то и дело именуя Эвелин «миледи», отчего профессор поминутно краснел. Однако, в конце концов они остались одни. Баннистер ждал, пока на берег выгрузят его машину, купленную всего несколько дней назад чудесную «альфа – ромео». Эвелин, поручив отправить свой багаж на вокзал, попрощалась с ним.

– Еще раз спасибо. Право, мне стыдно за себя, – сказала она и медленно ушла, грустно опустив голову.

Профессор смотрел ей вслед. Кто бы она могла быть? Незаурядная женщина, в этом нет сомнений. И очень симпатичная. Ему почти недостает ее… Хотя неразберихи наделала, конечно, немало. Теперь в Париже придется выдумывать что-то на тему о том, куда девалась его жена, а он ненавидел ложь. В первую очередь потому, что она делает жизнь неуютной, а профессор стремился жить спокойно и уютно. Девушка, тем не менее, очень милая…

Он вновь мысленно увидел ее, спящую, как ребенок, с приоткрытым ртом и свесившейся набок головой.

Эвелин грустно забилась в уголок пульмановского вагона. За те несколько часов, которые она провела рядом с профессором, она почувствовала, насколько бедной, преследуемой девушке легче, когда с нею рядом мужчина. А теперь она вновь одна.

Людей в поезде было мало. Ей удалось найти купе, в котором, кроме нее, никого не было. За окнами скорого поезда, с презрительным свистом проносившегося мимо мелких станций, мелькали поля и реденькие рощи.

В дверь купе постучали.

– Разрешите?

Вошедший был очень высоким, лысым мужчиной с изуродованным шрамом носом.

Как ни странно, сейчас Эвелин испугалась гораздо меньше. Страх, который она испытала на корабле, был больше данью издерганным нервам, чем следствием трусости. Она боялась этого человека и теперь, но далеко не так сильно.

Она кивнула, словно ответив на вопрос, и, не обратив внимания на протянутую руку, снова повернулась к окну. Несколько коз лениво щипали редкую траву вдоль насыпи.

– Неправильно делаете, мисс Вестон, отказываясь поговорить со мной. Людям, замешанным в одну и ту же историю, не повредит познакомиться.

Эвелин спокойно обернулась и холодно проговорила:

– Зачем знакомиться, если я уже знаю вас? Вы – Чарльз Гордон, каторжник, недавно выпущенный из Дартмура, а теперь преследующий меня, чтобы украсть наследство покойного Джимми Хогана. Это вы называете быть замешанными в одну и ту же историю?

Каторжник улыбнулся.

– Если бы я хотел украсть Будду, то вряд ли стал бы знакомиться с вами. Чтобы в случае чего вы сразу же навели полицию на мой след – так, что ли?

Прозвучало это достаточно логично.

– Что же вы хотите? Гордон вынул портсигар.

– Разрешите закурить, мисс Вестон?

– Пожалуйста.

– Я предлагаю договориться. Мои опыт и находчивость могут намного повысить ваши шансы. Что ни говорите, а вам придется, чтобы получить этот алмаз, прибегнуть к не совсем законным средствам. Конечно, он ваш по праву, но только сначала вам надо раздобыть статуэтку, которая принадлежит кому-то другому, даже если у нее внутри и находится ваша вещь. Не думаю, что вы намерены сообщить об этом владельцу Будды, так что путь, ведущий вас к цели, подразумевает обман, а может быть, и кражу. Без лишней скромности могу сказать, что в таких вещах я первоклассный специалист. Скотланд-ярд мог бы подтвердить вам это. Короче говоря, с вашей стороны было бы ребячеством отвергнуть мое сотрудничество. Обойдется вам оно в половину прибыли и, по-моему, это не так уж дорого.

– Если я вас правильно поняла, вы хотите, чтобы я вошла с вами в долю?

– Совершенно верно.

– Могу я быть с вами вполне откровенной?

– В моем ремесле с излишними церемониями редко встречаешься.

– Отлично. Так вот, примите к сведению, что нет на свете таких драгоценностей и такого наследства, ради которых я пошла бы на сговор с негодяем.

Гордон меланхолично поглядел в окно, продолжая курить медленными, глубокими затяжками.

– Не знал, что вы придаете такое значение условностям.

– А теперь знайте.

– У этого дела есть и еще один аспект, на который я хотел бы обратить ваше внимание. Я, естественно, буду пытаться завладеть статуэткой, даже если вы не примете мое предложение. Быть особо разборчивым в средствах я при этом просто не смогу. Возможно, мне придется обокрасть, ударить или даже убить вас… Что поделаешь, если мы не договоримся, никаких обязательств перед вами у меня не будет.

– Вполне возможно. А теперь, когда мы это выяснили, я попрошу вас перейти в другое купе.

– Я только одно еще скажу…

– Но, надеюсь, это уже будет все? Лицо каторжника побагровело от гнева.

– Вы всерьез думаете, что справитесь со мной?! – воскликнул он. – Сами же видите, я и без книги заказов сейчас вместе с вами двигаюсь к цели!