Кровные враги

— Да, буду рад вашему обществу, капитан Арчер.

Дорога на Беверли вилась по долине, минуя болота, так что путешественников ничто не отвлекало от беседы. Ридли почти не умолкал: все рассказывал о годах дружбы с Краунсом. Оуэн понимал, что Ридли нужно выговориться — так он прощался со своим другом.

— Теперь, передав все дела «Голдбеттера и компании» моему сыну Мэтью, я предвкушал, как стану проводить время с Уиллом.

— Щедрый жест по отношению к сыну — передать все дела.

— Часть дел.

— Почему именно эту часть?

Ридли немного помолчал. Потом наконец едва слышно произнес:

— Почувствовал, что годы берут свое. За это время мне удалось построить великолепный дом, а теперь захотелось пожить в нем в свое удовольствие.

Оуэн поверил ему, но засомневался, что эта причина была единственной.

Бесс тронула Люси за плечо.

— Ты, наверное, еще не ужинала?

Люси выпрямилась и потерла глаза. Закрыв лавку, она сразу засела за конторские книги в надежде закончить подробный реестр трав, кореньев, порошков, продававшихся в ее аптеке, который начала составлять сразу после возвращения от тети Филиппы.

— Я должна была это закончить еще несколько недель назад, Бесс. Если пустить все на самотек, то всегда есть опасность, что чего-то не хватит. От этих записей порой зависит человеческая жизнь.

— А почему Оуэн не составил реестр, пока тебя не было?

Люси вздохнула.

— Он все еще учится, Бесс. С него хватило и того, что он один работал в лавке. Справился хорошо. Мне не на что жаловаться.

Бесс неодобрительно фыркнула.

— Хорошее время он выбрал, чтобы поехать проветриться по поручению архиепископа.

— Не по собственной воле.

— Ладно, все равно. — Бесс пододвинула к Люси кусок черствого хлеба с вырезанной серединой, служивший тарелкой для рагу, затем налила большую кружку эля. — А теперь займись-ка вот этим.

Бесс и себе налила кружечку, после чего присела напротив Люси, желая удостовериться, что подруга поест. Люси рассмеялась и погрузила ложку в рагу.

— Мне показалось, что в аптеке сегодня было непривычно людно, — заметила Бесс, опираясь сильными руками на стол, рукава у нее так и остались закатанными после целого дня, проведенного за уборкой и стряпней.

Люси кивнула.

— Люди используют любой выдуманный предлог, лишь бы зайти спросить об убийстве. Все ведь знают, что Оуэна вызвали во дворец к архиепископу. Мне это даже на руку: Оуэн хотел, чтобы я побольше разузнала о мальчике, который присутствовал при нападении.

— И что ты разузнала?

— Его мать, Кристин де Мелтон, сегодня умерла. А Джаспер де Мелтон исчез.

— Как ты думаешь, почему?

— Я бы сказала, он боится. Убийцы могут прийти и за ним. Вдруг он что-то видел?

— В темноте?

— Если бы ты, Бесс, кого-то убила, разве ты не попыталась бы уничтожить следы?

Бесс вздохнула.

— Бедняга.

Люси помолчала, наслаждаясь стряпней подруги.

— Мне не нравилось расспрашивать людей. Все те годы, что я провела в монастыре, мне постоянно твердили: сплетничать — это грех. Теперь у меня словно камень на душе.

Бесс фыркнула.

— Не понимаю, почему посплетничать — такой большой грех. Как еще узнать человеку, что вокруг творится?

Люси улыбнулась.

— Ну и что, кто-нибудь знает, где сейчас скрывается парнишка? — спросила Бесс.

Люси покачала головой.

— Но тот, кто повстречался мне на дороге, — помнишь, один человек помог мне вытащить повозку, застрявшую в грязи, когда я возвращалась из Фрейторпа, — предложил поискать мальчика в тех местах, где обычно собираются такие сироты.

— Тот самый, из-за которого Оуэн так разошелся? Незнакомец с приятным голосом?

Люси рассмеялась.

— А знаешь, в тот вечер на дороге незнакомец упомянул в разговоре Уилла Краунса. Посоветовал обратить внимание на Краунса во время представления гильдии. У него, по крайней мере, была причина расспрашивать сегодня об убийстве. Должно быть, они с Краунсом были друзьями.

— Так ты его не расспросила обо всем этом?

— По правде говоря, попыталась, но он сказал только: «Боробридж — небольшой городок».

— Так ты говоришь, он чужестранец?

— У него странный акцент — не норманнский, как у французов, но очень на него похож. Почти так же когда-то говорила моя мама.

— Может, он фламандец? Вроде тех ткачей, что поселились здесь под защитой короля?

— Я никогда с ними не говорила, поэтому не знаю.

— Как его зовут?

— Мартин.

Бесс поморщилась.

— Неудачно.

Люси покачала головой.

— Это хорошее имя, Бесс. Не могу же я всю жизнь оплакивать своего ребенка.

Люси и ее первый муж потеряли единственного ребенка, Мартина, во время чумы.

— Оуэну следовало бы подарить тебе ребенка, — сказала Бесс.

— Бог пока нас не благословил, хотя мы очень стараемся.

Бесс пожала плечами.

— Выходит, ты не знаешь, откуда взялся этот Мартин?

— Я не спрашивала.

Бесс не понравилась такая таинственность.

— И ты пригласила его в дом?

— Он зашел в лавку, Бесс, не в дом.

— А тогда на дороге ты сама предложила подвезти его до Йорка?

Люси внимательно взглянула на подругу.

— В чем дело, Бесс? К чему все эти расспросы? Как же все остальные, кто расспрашивал сегодня об Уилле Краунсе?

— Этот самый Мартин когда-то знал Краунса. Он чужак. Вполне возможно, это и есть убийца.

— Чепуха, Бесс. Зачем бы ему рисковать, придя сюда, если бы он был убийцей?

— Мотылек летит на пламя, Люси, дитя мое. Он хотел узнать, что говорят люди о его преступлении.

— Зачем же тогда он предложил поискать Джаспера де Мелтона?

— Не знаю. А он сам как объяснил?

— Сказал, что ему пришлось жить на улице примерно в таком возрасте. — Люси отодвинула в сторону тарелку из хлеба и вместо нее положила перед собой конторскую книгу. — Я занята, Бесс. У меня больше нет времени на болтовню.

Бесс покачала головой.

— Работа сведет тебя в могилу, Люси.

Та подняла на нее глаза и улыбнулась.

— И тебя тоже, Бесс.

— Это точно, — фыркнула хозяйка таверны. — Пожалуй, пойду проверить, как там Том.

Когда миссис Мерчет ушла, Люси поняла, что ей трудно сосредоточиться на работе. Подруга была права, Мартин что-то скрывал. Так почему она ему поверила? Этот вопрос не давал ей покоя, так что работать стало невозможно.

— Наверное, пора спать, — сказала она кошке Мелисенди, дремавшей возле очага перед ночной охотой.

Потом захлопнула конторскую книгу, потушила огонь и подхватила с пола недовольно заворчавшую кошку.

— Без Оуэна в спальне будет холодно, — сообщила Люси своей любимице и решительно понесла наверх вырывавшуюся из рук царицу Иерусалима. [1]

Уже давно стемнело, когда Оуэн и Ридли въехали в каменные ворота поместья Риддлторп. Судя по размерам особняка и тому, как долго они ехали, миновав границу поместья, Ридли сколотил приличное состояние в компании Голдбеттера. Первый этаж особняка был каменный, а верхние — из дерева. В дверях ждала высокая женщина, в сопровождении служанки, державшей фонарь. Другие слуги помогли Оуэну и Ридли спешиться, после чего отвели на конюшню всех четырех лошадей.

— Моя жена, Сесилия, — произнес Ридли, когда они приблизились к женщине, стоявшей на пороге. — Сесилия, это капитан Арчер. Один из людей архиепископа Торсби.

Сесилия Ридли, не обращая внимания на Оуэна, сразу кинулась к мужу.

— Что-то случилось, Гилберт?

Большие темные глаза на узком лице придавали ей вид испуганной лани. Она была одета просто: белый головной убор с вуалью, темное шерстяное платье — полное отсутствие щегольства, присущего ее мужу. В ее облике угадывалось благородное происхождение.

— Со мной все в порядке, — ответил Ридли, — но вот Уилл Краунс убит.

Сесилия нахмурилась, словно не поняла.