Тот же самый страх

– Нет. И не заставят.

Наконец-то Фил выбрался из тумана, в котором проблуждал последние двадцать четыре часа. Воспоминаний о прошлом он не сохранил. Но он стал уверенным, спокойным и сообразительным, как прежде. Новое состояние принесло не мир, но войну, и сердце его пело.

Опустившись на колени в оконном проеме, он положил руки на голые плечи Дженнифер.

– Ты правда любишь меня, Дженни?

– Фил, и ты еще спрашиваешь?

– Значит, ты убежишь со мной сегодня?

– Конечно! Куда угодно.

– Кажется, у меня есть загородный дом, поместье под названием «Пристань» – на реке, за деревней Челси. Ты поедешь туда со мной?

Дженнифер вздрогнула.

– Но твоя жена…

– Дженни, я кое-что придумал; надеюсь, с ней я справлюсь. – Мозги его усиленно работали, обдумывая детали. – Ты, разумеется, возьмешь с собой свою дуэнью. А пока… поддержи меня морально! Ты… – Внезапно он замер.

– Фил! В чем дело?

– «Поддержи морально», – сказал он. – Странное выражение. Сейчас так не говорят! Мы с тобой, любовь моя, в прошлой-будущей жизни любили щеголять старинными оборотами. Кроме того, у нас были и собственные словечки. Нам нужно соблюдать осторожность и не проговориться при посторонних. Кстати, вчера, как и сегодня, на лестнице, тебе удалось почти идеально воспроизвести речь восемнадцатого века. Где ты этому научилась?

– Наверное… у тебя.

– У меня?

– Да. Кажется… твоя работа была как-то связана с прошлым, с языком и историей… Но для заработка ты занимался чем-то совершенно другим, и то, другое занятие внушало тебе отвращение, ты ненавидел свое ремесло и стыдился его. Много раз ты пытался в чем-то мне признаться, но… – Дженнифер нерешительно поднесла руку к глазам. – Ах, ничего не помню! Погоди… ты что-то говорил о сегодняшнем вечере.

– Значит, ты согласишься со всем, что я предложу?

– Да, да, конечно! Только надо все хорошенько обдумать!

– Что именно?

– Не знаю! Но тебе грозит смертельная опасность, Фил. Я не преувеличиваю, так и есть! И, судя по всему, опасность ближе, чем нам кажется.

Да, вполне возможно.

В лабиринте памяти зажегся огонек страха. Где-то Филип сделал неверный шаг или повернул не туда. Сейчас его загнали в угол, он в отчаянии; он убежден, что невиновен, но не в силах ничего доказать; он жалкий изгой, который бежит под дождем…

За окнами тихо шелестел дождь. Филип отбросил смутные воспоминания и снова заключил Дженнифер в объятия.

– Мы предотвратим беду, что бы нам ни грозило, – сказал он. – Не бойся!

– Теперь, с тобой, я почти совсем не боюсь. Я безнадежна, Фил: когда ты рядом, всегда кажется, что ты все устроишь и мне не нужно беспокоиться. Но сейчас все по-другому. Меня преследует кошмар, связанный с каким-то домом и убийством. А больше я ничего не знаю.

– Тогда и не думай ни о чем! Какое это имеет значение?

– Никакого. – Дженнифер крепче прижалась к нему. – Теперь, когда мы снова вместе, больше ничего не имеет значения!

– Так-так! – послышался вдруг новый, холодный, манерный голос. – Вот так картина!

Почти рядом с ними, спиной к лестнице, стояла Хлорис.

Она была разодета по последней моде. На ней было серебристое платье в красную полоску со смелым вырезом и красным пояском, на плечи она накинула винно-красную бархатную мантилью. Ее высокую напудренную прическу украшал серебристый полутюрбан, с которого свисали два страусовых пера. Под слоем белил лицо ее казалось эмалевым, как у большой куклы; в правой руке она держала страусовый веер.

Хотя голос ее оставался спокойным, рука, сжимавшая веер, дрожала.

– Ты не оглох, муженек? – повторила Хлорис. – Я сказала: вот так картина!

Дженнифер дернулась в сторону, но Филип крепко прижал ее к себе и набрал в грудь побольше воздуха. Он встал, увлекая за собой и Дженнифер.

– Так и есть, женушка, – вежливо ответил он и тут же обратился к Дженнифер: – Ступай, захвати плащ или накидку. И вели миссис Поппет к вечеру уложить твои вещи.

Дженнифер убежала.

Веер в руке Хлорис замахал быстрее.

– К вечеру?! – визгливо переспросила она.

– Ах да, – отвечал Филип. – Забыл сообщить тебе, что полковник Торнтон может занять место в карете. Я отправляюсь в поместье с мисс Бэрд в другой карете; приличия ради с нами поедет ее дуэнья.

Филип метнул взгляд налево. На пороге будуара стояли полковник Торнтон с сыном. Он и не замечал, до чего уродлив юный Дик. Сейчас предполагаемый жених Дженни раскрыл рот и шумно сопел. На бледном лице особенно четко выделялись крупные прыщи.

Полковник Торнтон, будучи опытным стратегом, спокойно ждал, пока сын возьмет себя в руки. Потом медленно вытащил из-за пояса белые перчатки и зашагал вперед.

Молчание затянулось. Вдруг все осознали, что вестибюль внизу заполняется гостями. Из одной двери показалась головка Молли. Из другой вышел Хопвит, несший плащ и шляпу Филипа.

Внизу старший лакей открыл парадную дверь. По обе стороны от входа в придверных скобах горели факелы, освещая стоящие у входа кареты. Показались еще три лакея с плащами в руках. Из дверей гостиной величественно выплыла леди Олдхем, за которой семенила тощая мисс Крампет.

Однако взгляды всех были устремлены на полковника Торнтона.

Поигрывая перчатками, он небрежно отодвинул Хлорис в сторону и оказался лицом к лицу с Филипом. Полковник стоял на месте Хлорис – спиной к лестнице. Он оскалился и зарычал:

– Гленарвон, даже если вы сейчас встанете на колени, вас это не спасет!

– Полковник Торнтон, – отвечал Филип, – вы мне надоели!

Полковник как будто не слышал его.

– Значит, вы вышвырнете меня из своей кареты, не так ли? Вы способны кого-либо откуда-либо вышвырнуть? Отлично! На сей раз, хлюпик вы этакий, придется вам принять вызов! – Он уже занес правую руку для удара, собираясь хлестнуть Филипа перчатками по лицу.

Дальнейшее произошло так быстро, что зрители почти ничего не заметили.

Хлорис показалось, будто ее муж просто дернул левой рукой, выставив наружу локоть, – такого жеста она у него прежде не замечала. Перчатки, рука и плечо в алом рукаве скользнули вдоль руки Филипа, не причинив тому ни малейшего вреда, как будто полковник Торнтон просто показывал балетное па.

Бросившись вперед, полковник потерял равновесие. Филип железной рукой схватил его за золотую шнуровку, развернул лицом к лестнице и картинно пнул полковника в седалищную часть.

Под воздействием шока часто кажется, будто доля секунды тянется полминуты. Полковник Торнтон взмыл в воздухе и полетел вниз, дрыгая ногами и раскинув руки.

Он приземлился, пролетев треть лестничного пролета, – от грохота и сотрясения едва не погасли свечи. Остаток пути он съехал по ступенькам, и его парадная сабля так громко стучала и билась, что казалось, в дверь ломится полк солдат. Над головой поднялось целое облако пудры; треуголка отлетела в сторону. Он остановился на черно-белом мраморном полу и затих.

Филипа поразило невозмутимое выражение на лицах лакеев. Ни один из них не шевельнулся, даже Смизерс, старший лакей, который держал нараспашку парадную дверь и с широко открытым ртом оглядывался через плечо.

Первой нарушила молчание леди Олдхем.

– Господи боже мой! – ошеломленно прогудела она.

– Моя дорогая леди Олдхем! – пискнула мисс Крам-пет. – Хм!

Полковник Торнтон тут же поднялся на ноги –– падение не причинило ему вреда. Он по-прежнему злобно скалился.

– Небольшое происшествие, леди Олдхем, – сказал он.

– Мм… да! – согласилась леди Олдхем. – Небольшое! Хм!

– Вот уж действительно, – закивала мисс Крампет. – Хм! Филип, стоящий наверху, взглянул на Хлорис.

– Ты простишь меня, дорогая? – осведомился он и зашагал вниз.

По пути он остановился, нагнулся и подобрал перчатки, оброненные полковником во время полета. Проходя мимо противника, он швырнул перчатки к его ногам и не оборачиваясь направился к леди Олдхем. Взяв ее толстую, унизанную кольцами руку, поднес ее к губам.