Тот же самый страх

– Отчего вы так изменились со вчерашнего дня?

– Изменился? Как я изменился?

– Ах! Вы как будто стали другим человеком. Изменилось все ваше поведение. У вас другой голос, походка. Даже манера держать руки.

– Руки? – Филип был не на шутку озадачен.

– Да и не только! – Хлорис провела кончиком языка по полным, ярко накрашенным губам и заговорила мягче. – Не скрою, пару раз ваше поведение напугало меня, и потом еще… Нет, наверное, нет. Та кошмарная сцена вчера у Джексона…

«Если бы я понимал, что там вчера произошло!»

– Жаль, – прошептала Хлорис, не глядя на него, – что два года назад вы не были таким! Но даже сейчас, Филип, я нахожу вас…

– Каким, мадам?

– Не неприятным, – ответила Хлорис.

Держась совершенно непринужденно, чувствуя себя в высшей степени уверенно, Хлорис тряхнула своими локонами, откинулась назад и, полуприкрыв веки, оглядела его.

– Ну, признайтесь, Филип. Ведь вы-то не находите меня… я не внушаю вам отвращения?

– По крайней мере, мадам, – вежливо ответил он, – я полностью отдаю себе отчет в своих чувствах.

Мертвая тишина.

Хлорис вдруг побелела и стала как будто прозрачной, словно хрупкая фарфоровая чашка на просвет. Лицо ее, еще секунду назад теплое и манящее, превратилось в маску, дышащую ненавистью.

– Молли! Мой халат!

Торопясь подать халат, Молли споткнулась. Халат был очень большой – розовый, стеганый, расшитый множеством ленточек. Когда Хлорис лениво встала, а Молли завернула ее в халат, Филип мысленно выругал себя.

Черт побери, и зачем он только ляпнул не подумав! Сосредоточившись сердцем и душой на Дженнифер, он нажил смертельного врага в той, кто, как он подозревал, и без того не была ему другом. Он словно бы блуждал во мраке, пытаясь отыскать в томной красотке сходство с женщиной из своей другой жизни. И не находил ничего; по крайней мере, так ему казалось. Возможно, одно ее замечание… Однако если что-то и мелькало, то искра узнавания почему-то относилась к Молли, горничной, а не к Хлорис. К чему бы это? Молли и Хлорис примерно одного роста, то есть невысокие; они говорят одинаково манерно – возможно, у одной манерность врожденная, а у другой благоприобретенная. И больше между ними нет ничего общего! Непонятно… И оттого не менее странно и страшно!

Самое главное: впредь он должен быть начеку. Хлорис уже села, собранная, улыбающаяся, как будто ничего не случилось.

– Ах, я чуть не забыла! – пропела она. – Должна напомнить вам о перемене в планах. После обеда у его королевского высочества мы возвращаемся в наше поместье «Пристань» в карете. Для открытой коляски сегодня плохая погода.

Филип стиснул зубы:

– Так я и понял. И что же?

– И что же! Мы с вами должны были ехать в коляске. Как и леди Олдхем, наша хозяйка. И разумеется, моя дорогая Молли. – Хлорис наградила служанку томным взглядом. – Не скрою, я и шагу не могу ступить без моей дражайшей Молли!

– Оставим Молли в покое. Что дальше?

– Полковник Торнтон. – Хлорис погрустнела. – Полковник Торнтон – человек откровенный и решительный. Как вы помните, от его дома до нашего нет и четверти мили. Он решительно высказался против того, чтобы мокнуть в дождь верхом и предпочитает путешествовать с комфортом. Так что, милый Филип, он займет ваше место в карете.

Филип долго смотрел на жену, долго – по крайней мере, ему так показалось.

– Почему же он непременно займет мое место, мадам?

– Потому, что я так хочу. – Хлорис подняла брови. – Вы ведь не откажетесь оказать мне мелкую услугу и проехать за каретой верхом!

– И промокнуть насквозь? – спросил Филип.

– И промокнуть насквозь, – согласилась Хлорис.

– И уступить ему свое место в карете?

– И… – Хлорис вдруг осеклась. Они посмотрели друг на друга.

– Пора заставить вас повиноваться, Филип! – сладким голосом добавила Хлорис. – Вы должны научиться угадывать мои желания.

– В самом деле, мадам? А что, если я не хочу никому уступать свое место в карете?

– Полковник Торнтон будет недоволен – и все равно сядет в карету. Интересно знать, кто ему помешает?

– Я.

– Вы? – Хлорис разглядывала рукав, губы ее изогнулись в тайной презрительной усмешке. – Неужели вы?

Она снова подняла голову и увидела выражение его лица. Тут же вскочила и, путаясь в полах халата, забежала за спинку кресла; ленточки на халате разметались.

В комнате было душно – не из-за весенней жары, которая настала слишком рано, и не из-за плотно закрытых окон, и не от огня в камине. Душно было от ненависти, переполнявшей обоих супругов. Хлорис облизала пересохшие губы.

– Что вы задумали, посмешище всего Лондона?

– Минуту назад, – охотно ответил Филип, – мне очень хотелось свернуть вашу хорошенькую шейку. Однако прежде я объяснюсь с галантным полковником Торнтоном…

Хлорис запрокинула голову и расхохоталась. Ее звенящий, резкий смех на фоне горящих свечей и нарисованных красно-зеленых попугаев в золотых клетках больше напоминал истерику.

– Вы! С Тоби Торнтоном! – Ее только что не рвало презрением. – Когда вы проявили себя настолько трусливым, что…

Крик ее резко оборвался, так как в дверь тихо и деликатно постучали.

– Прошу прощения, миледи. – Филип узнал голос Сми-зерса, старшего лакея. – Пришли полковник Торнтон и молодой мистер Торнтон.

Филип увидел выражение лица Хлорис и круто повернулся.

– Смизерс!

Очевидно, Смизерс в первое мгновение не узнал его, потому что отозвался не сразу.

– Милорд Гленарвон?! Да, милорд?

– Передайте привет полковнику Торнтону и молодому мистеру Торнтону и попросите их подняться сюда как можно скорее.

– Сюда, милорд?!

– Да. Сюда. Спасибо!

– Слушаюсь, милорд.

Он услышал за спиной горестные ахи и охи Хлорис и Молли. Он был рад, что смотрит на дверь, потому что вспомнил кое-что еще из прошлого.

– Низкий, грязный подлец! – воскликнула Хлорис. – Пригласить джентльменов, к тому же вечером, в дамский будуар!

– Если не терять времени, миледи, – ответила так же взволнованная Молли, – вы еще успеете скрыться в спальне, и вас не увидят!

– Придержи язык, девка! Это мой самый красивый халат?

– Конечно да, миледи! Вы ведь велели мне отложить самый красивый на случай, если здесь будет его светлость!

– Разве я не просила тебя придержать язык?

– Но его светлость на редкость хорошо сложенный джентльмен, миледи, и я подумала…

Послышался звук пощечины, и Молли ударилась в слезы. Снова стук – отрывистый и властный, – от которого задрожала дверь.

Хлорис бросилась к своему креслу. Тщательно закутавшись в халат, она оперлась локтями о подлокотник, а пальцы приложила к вискам.

– Входите, пожалуйста! – сказала она.

Полковник Тобиас Торнтон из Королевского драгунского полка явился при полном параде. За ним осторожно выступал его молодой сын Дик. Филип помнил обоих по вчерашнему обеду.

Еще вчера он заметил, с каким глубоким почтением и даже благоговением все относятся к бравому полковнику. Если кто-то случайно касался его плеча, тут же приносились

глубочайшие извинения. Как и прочие гости, полковник Тор-нтон не уставал подливать себе портвейна. Среди друзей полковник слыл весельчаком и душой общества, однако на публике держался холодно и высокомерно. Вот и сейчас лицо его застыло в вежливой светской маске, хотя маленькие живые бледно-голубые глазки проворно подмечали все происходящее в комнате.

Филип поклонился.

– Ваш покорный слуга, полковник Торнтон, – сказал он. Полковник Торнтон ответил столь же официально. Его высоким скрипучим голосом восхищались подчиненные – им нравилась врожденная властность полковника.

– К вашим услугам, лорд Гленарвон. Кажется, вы незнакомы с моим сыном? Дик, это мой старый друг, лорд Гленарвон.

Дик, прыщеватый двадцатилетний юнец в плохо сидящем смокинге, ужасно хотел казаться светским человеком. Величавое приветствие Филипа произвело на него сильное впечатление, однако настолько взбудоражило его, что он лишь невнятно промямлил что-то в ответ.