Тени кафе «Домино»

– Почему?

– Потом поймешь.

На Пречистенке из ателье «Мадам Люси – Парижский шик» вышла холеная красивая блондинка.

Рядом затормозила машина.

Из нее вышел человек в кожаной куртке.

Предъявил удостоверение, затолкал даму в кабину.

Машина сорвалась с места.

В комнате, задрапированной тяжелыми бархатными гардинами, было темно.

Ирина спала, по-детски положив кулачок под щеку.

Бартеньев зажег ночник и любовался красивым сильным телом своей любовницы.

Потом он накинул халат и встал.

Подошел к секретеру красного дерева, нажал на потайную клавишу и отодвинул стенку.

Из тайника вынул четыре пачки червонцев.

Взвесил их на руке.

Добавил пятую.

Подошел к постели и положил деньги на тумбочку рядом с Ириной.

А в «Домино» веселились от души.

По столам ходила непошедшая полоса «Рабочей газеты».

В ней в рамочке с виньетками был изображен усатый красавец, держащий в руках бутылочку с надписью «Пилюли "Эвма" – слабит мягко и нежно, не лишая сна».

Охочие до скандалов, журналисты с хохотом поздравляли Леонидова с замечательной шуткой.

– Олег! А если бы прошла? – спросил репортер из «Гудка».

– Исключено, я с выпускающим договорился.

– Ты очень рисковал, Олег, – сказал Мариенгоф, – очень.

– Чем, Толя?

– Во-первых, такие шутки проходили в Бершовке, а при нынешнем режиме такие шутки сродни контрреволюции. Запомни, ты пошутил, и это скоро аукнется.

– Не паникуй, Толя.

– Я не паникую, просто напоминаю, в какое время мы живем.

– Милый Толя, спасибо тебе. Я все понимаю, только иногда как накатит, ну и делаю веселые глупости.

– Что со сценарием, Олег?

– Пишу.

– А может быть, ты уйдешь из газеты? Будешь штатным сценаристом.

– Ой, нет, – Леонидов оглядел веселые лица коллег. – Не могу я без газетной лихорадки, не могу. Это, к сожалению, моя жизнь.

В зал вошла Татьяна.

Огляделась.

Пошла к столику, где сидели друзья.

– Вот она, твоя жизнь, – улыбнулся Мариенгоф. – И я тебе завидую.

– Олег, к нам в театр приволокли газетную страничку с рекламой слабительного.

Татьяна прыснула, закрыла рот ладошкой.

– Михаил Романович просил тебя поцеловать и передать, что если бы ты писал репризы для Хенкина, заработал бы куда больше.

– А тебе не хватает?

– Нет, милый, мне хватает всего.

В кабинете Мартынова сидела роскошная блондинка, шикарно одетая и увешанная бриллиантами, как новогодняя елка игрушками.

– Лариса Васильевна, хочу Вам сообщить, что анализы Ваши нормальные, никакой венерологии нет.

– И на том спасибо, Федор Яковлевич. Не возражаете?

Дама достала золотой портсигар, извлекла из него длинную тонкую папиросу, закурила.

– Лариса Васильевна, – нас интересует все, что с Вами произошло, любые детали.

– Ну что же, – Лариса Васильевна затянулась глубоко, – ну что же… Первое, когда они меня в машину засунули, то могу сказать – авто «Русс-Балт», покрыто черным лаком, внутри обивка из черного шевро.

– Это Вы здорово приметили, – удивился Мартынов.

– Записываешь? – спросил он у сотрудника.

– Так точно.

– Пиши, только детали не потеряй. И что дальше?

– А дальше они на меня шлем летный надели, задом наперед, чтобы глаза закрыть. Так шлем этот вонял поддельным одеколоном «Коти». Приехали. Провели меня в дом и сняли шлем. Комната как в собственном доме, стол вязаной скатертью покрыт. Кровать полутороспальная с блестящими шишкам. Над кроватью портрет Ленина.

– А как они себя называли?

– Ричард и Альфред. Только морды у них больше для Ванек сделаны. Рассказывать, как было?

– Конечно.

– А молодой человек не смутится?

– Ему по должности не положено.

– Хорошо, – Лариса Васильевна закурила новую папиросу.

– Я, Федор Яковлевич, не такое видела. Две недели в семнадцатом с Кавказского фронта в Москву добиралась. Натерпелась, насмотрелась. Ну ладно. Привел он меня в комнату с Лениным и говорит: «Ваш муж арестован». А я ему: «Чего несешь, нет у меня мужа». А он в ответ: «Ложись, сука, иначе пристрелю». Покувыркались мы с ним часок. Потом второй пришел. Но слабенький, его минут на пять хватило. А потом оба пришли. Когда меня выводили, спьяну, поди, шлем-то не натянули. Так Альфред печку растапливал денежными бандеролями.

– Чем, чем? – удивился Мартынов.

– Бумажками, которыми пачки денег опечатывают.

– И много их было?

– Прилично. Потом во дворе они на меня шлем напялили, но я вторую машину увидела «Рено». Потом меня выкинули на окраине. Ничего не взяли, кроме денег. Но я добралась.

– Спасибо Вам, Лариса Васильевна. Ох, какое спасибо!

Манцев читал какое-то старое дело.

В дверь постучали, и сразу же вошел Мартынов.

– Василий Николаевич, прочтите протокол допроса потерпевшей Соболевской.

– Певица из кабаре «Не рыдай»?

– Именно.

Манцев взял, начал читать.

– Федор ну прямо Мопассан.

Мартынов деликатно промолчал.

– А вот это интересно, печку растапливал денежными бандеролями. Уж не эти молодцы в Старо-Ваганьковском на машину с деньгами напали?

– Возможно, и похоже очень.

– Бросай все, Федор, и ищи эту сволочь, пока они все деньги не пропили.

– Трудновато, три с гаком миллиона.

Татьяна и Леонидов начали прощаться с друзьями.

– Пора, у Танечки репетиция серьезная…

– «Чайка», – засмеялся Мариенгоф, – Таня – Нина Заречная.

– Откуда известно? – прищурилась Таня.

– Тайные источники.

К столу подошел незнакомый человек.

– Добрый вечер.

– И Вам того же, – ответил Мариенгоф.

– Олег Алексеевич, меня зовут Игорь Федорович Дерзибалев, я редактор питерского журнала «Суд идет». Мне бы хотелось с Вами поговорить.

– Рад с Вами познакомится, Игорь Федорович, но мы сейчас уходим.

– Я не на долго Вас задержу. Приходите завтра на Мясницкую 6, в нашу московскую контору. Я хочу, чтобы Вы стали нашим московским корреспондентом. Гонорар у нас хороший, да и оклад мы Вам неплохой положим.

– Но я уже работаю в «Рабочей газете».

– Одно другому не помешает. Договорились.

– Договорились.

– Жду Вас в два по полудню.

Орест Андрианов шел проходными дворами у Сухоревской площади.

Темноватым и жутким местом были эти переулки, дворы, тупички.

Он свернул в сторону Сретенки.

– Эй, господин богатый, – услышал он за спиной, – поделиться надо.

– Это ты, Лом, здесь бесчинствуешь, да с оглядкой.

– Ой, виноват, Ваше Благородие. Да и В тоже хороши, как фраер сюда поперлись. Закурить угостите?

– А как же.

Свет спички вырвал из темноты лица налетчиков.

– Все знакомые, – засмеялся Андрианов.

– Вы за марафетом или в картишки рискнуть, а может, двушку?

– Да нет, Савелий нужен. Очень. Дело у меня к нему.

– Мы Вас проводим, а не то, не дай Бог, молодые налетят.

Весна неслась, как локомотив под парами. Снег начал таять еще в конце февраля, а солнечный март высушил тротуары, пустил во дворах журчащие ручьи.

Олег Леонидов открыл окно в своем редакционном кабинете.

Посыпалась на пол замазка, затрещали и уныло повисли наклейки из газеты, закрывающие щели.