Чужой клад

— Я знаю, ты из бедной селянской семьи, у тебя суровые родители. Но я не буду суровой, какой бы грех ты ни совершила. Я заступлюсь за тебя перед своей матерью. Мы поможем тебе, только ты должна рассказать всю правду. Ну, говори! Ты любила садовника Осипа?

— Да… — всхлипнула Галя. — Наверное, любила… Он был добрый, не то что другие мужики… Никогда не дрался, дарил мне мониста и медовые пряники…

— Он сманил тебя, обещал жениться? Ты спала с ним?

Галя молчала, опустив голову, и ее дрожащие руки были красноречивей всяких слов.

— Ну, полно тебе, не плачь. — Настя погладила ее по голове. — Пойдешь к попу, покаешься. Или ты горюешь только потому, что тебе жалко Осипа? Наверное, ты крепко его любила, если до сих пор плачешь без остановки.

— Конечно, я любила Осипа, но я о нем уже отгоревала. Теперь плачу оттого, что мой грех не замолишь, не спрячешь. Скоро все будет видно… — И Галя зарыдала пуще прежнего.

— Ты беременна? — Настя взяла девушку за плечи и заглянула ей в глаза.

— Да… — прошептала Галя и вдруг повалилась Насте в ноги. — Спасите меня, добрая панночка, увезите меня куда-нибудь от моего позора! Я не хочу быть покриткой! Отец меня прибьет, а мать проклянет!

— Ну, хватит тебе, — сказала Настя, поднимая девушку и смущенно оглядываясь в сторону Дениса. — Конечно, я помогу тебе, как обещала. Увезу из Криничек в город, где тебя никто не знает. И ребенка твоего мы не бросим. Мы с мамой скажем, что тебе дали на воспитание сироту, которого родила твоя подруга. Мы что-нибудь придумаем.

— Спасибо вам, панночка, пусть вас Бог благословит! — воскликнула Галя, порываясь поцеловать Насте руку.

— Ладно уж, успокойся и вытри слезы, — сказала Настя, протянув служанке свой платок. — Я тебе помогу, но только уж и ты, будь добра, помоги мне.

— Да что же я могу, панночка? — удивилась служанка. — Я бы рада все для вас сделать, но что я могу?

— Ты можешь рассказать мне и пану Томскому все, что знаешь о гибели Осипа. Нам это очень важно знать.

— Про Осипа хотите знать? — Галя растерянно захлопала глазами. — Так все говорили, что он спьяну упал и ударился головой.

— А ты сама в это веришь?

Галя замялась, а Настя тут же подозвала Дениса. Втроем они пошли к ближайшей посадке, уселись на ствол поваленного дерева. Галя растерянно переводила взгляд с Насти на Дениса, не понимая, чего ждут от нее эти молодые красивые господа!

Так ты веришь, что Осип погиб оттого, что упал и ударился головой? — повторила свой вопрос Настя. — Ты не думаешь, что его могли убить?

— Убить?.. — вздрогнула Галя. — Кто бы мог его убить?

— А разве у твоего Осипа не было врагов? — спросил Денис стараясь не выглядеть строгим, чтобы не напугать служанку. — Подумай хорошенько, кому он мог мешать? Или, может, кто- то на него был зол? Может, он с кем-то дрался? Не могли кто-то побить его из-за тебя?

— Из-за меня? Упаси Бог! — Галя перекрестилась. — Нет, мы с ним скрытно встречались, никто и не знал. Вот, может, только Прися догадывалась. Нет, из-за меня его никто не бил. А враги у него, может, и были, да только я их не видела. Осип — человек приезжий, из Чугуева. В Криничках его почти никто не знал.

— Так уж и никто? С кем-то же он все-таки водился, с кем-то выпивал в шинке. Или нет?

— Правда ваша, пан, выпивал иногда. Но не так, чтобы часто. Он деньги зря не разбрасывал, бережливый был, прижимистый.

— А родные, родичи у него были?

— Говорил, в Чугуеве вроде брат и сестра живут. Но он с ними за целый год так и не встретился.

— А в последние дни перед своей гибелью чем он занимался? Может, ты замечала за ним что-то необычное?

Галя задумалась, наморщив лоб и пожимая плечами. Наконец, видимо, в ее памяти что-то прояснилось, и она неуверенным голосом сказала:

— Ну, помнится, за день до смерти он ездил в Будищу к лихварю Исааку. Вернулся веселый и подарил мне шелковый платок.

Денис посмотрел на Настю и спросил:

— А вы знакомы с этим ростовщиком?

— Сама я никогда не имела с ним дел, но, конечно, знаю, где его лавка. И видела его несколько раз. Он один такой ростовщик на всю округу.

Денис немного помолчал, раздумывая, потом обратился к Гале:

— Так, может, Осип взял у Исаака деньги под залог, а какие-то воры подсмотрели и убили парня? Такого не могло быть, как думаешь?

— Не знаю… — Галя с испуганным видом пожала плечами. — Мы в тот вечер сговаривались с Осипом встретиться возле пруда, а он не пришел.

Служанка переминалась с ноги на ногу и, как видно, не могла дождаться, когда собеседники ее отпустят. Насте показалось, что Галя чего-то недоговаривает. Понимая, что служанка напугана, да и по природе своей весьма боязлива, Настя ласково к ней обратилась:

— Не бойся рассказать нам всю правду. Мы желаем тебе добра и никому тебя не выдадим. А вот если что-то скроешь от нас — этим могут воспользоваться лихие люди. Ты не должна утаивать ни одной мелочи.

— Та то такое дело… — Галя, опустив голову, затеребила дрожащими пальцами фартук. Может, мне оно показалось… Я тогда все-таки осмелилась немного подойти к Осиповой хатке. Но услышала, что он с кем-то ругается, и тут же повернула обратно. Не хотела, чтобы кто-то знал, что я к Осипу хожу.

Настя бросила выразительный взгляд на Дениса и снова обратилась к служанке:

— Значит, говоришь, тебе показалось, что Осип с кем-то спорит. А не узнала ли ты голос того человека?

— Нет, панна, не узнала, я ж близко не подходила.

— А голос был мужской или женский?

— Да вроде мужской.

— А какие-нибудь слова ты расслышала?

— Не знаю… мне вроде почудилось, будто тот разбойник обозвал Осипа вором.

— А почему ты думаешь, что там был разбойник? — уточнила Настя.

— А кто ж еще будет идти к человеку на ночь глядя и ругаться?

— Занятный логический вывод, — усмехнулся Денис. — Почему же ты, Галя, никому об этом раньше не рассказала?

— Боялась, — вздохнула девушка. — Думала: а вдруг тот разбойник где-то близко, услышит мои слова, да и прирежет меня из-за угла.

— Но мне ведь ты могла признаться, — заметила Настя.

— Но вы же тогда, панночка, ни о чем меня и не расспрашивали…

Настя действительно мало интересовалась жизнью своих слуг, и сейчас ей вдруг стало неловко за это свое безразличие. Она подумала, что слишком уж полагалась в домашних делах на мать, а ведь мама нездорова… Тут же Насте пришло в голову, что надо бы поговорить с доктором Гурием Викуловичем, который смотрел Татьяну Степановну как раз перед Настиным отъездом.

Еще раз успокоив испуганную Галю и пообещав ей всяческую помощь, Денис и Настя с ней расстались. Затем, посовещавшись, наметили порядок действий. Они решили прежде всего отправиться к ростовщику Исааку и узнать, по какому делу приходил к нему садовник незадолго до своей странной кончины.

Дом Исаака располагался за несколько верст от Криничек, в городке Будища, и для поездки туда потребовались дрожки. Возницей Настя хотела взять все того же Еремея, но строгая Прися заявила, что отправит панночку в дорогу только с кучером из имения — старым Охримом. Свои строгости нянька объяснила тем, что, дескать, соседи, увидев панночку с двумя незнакомыми мужчинами, станут сплетничать и обсуждать девушку. При этом нянька даже не подумала о том, что некоторые соседи уже могли видеть Настю, приехавшую в карете с чужими людьми. У Приси имелись твердые убеждения насчет того, как воспитывать панночку, и спорить с нею было бесполезно.

Не прошло и часа, как Настя с Денисом подъехали к приземистому дому, окруженному множеством пристроек и сарайчиков. Именно здесь обитал старый ростовщик и шинкарь Исаак. Место для своего жилища он выбрал бойкое — как раз на перекрестке дорог, в окружении сел и казацких слободок.

Оглядевшись, Настя сказала Денису:

— Вероятно, Осип ходил сюда пешком, чтобы не привлекать внимания к своим отлучкам из имения. Работа садовника, да и его уединенная хата позволяли Осипу по целым дням быть не на виду.