Тайные полномочия

— Понимаете, это столь деликатный вопрос…

— Не будем его касаться. Стены здесь тонкие, а соседи ваши могут уже не спать.

— Чудесно, что вы меня поняли…

— В благодарность за это хочу взять с вас слово, — сказал Ванзаров. — Никому не говорите об этом маленьком происшествии.

— Но как же я все объясню?

— Скажите: упал во сне с дивана, повредил ногу. Этого будет достаточно… Пожалуй, поищу костыль для вас. У проводника должно быть что-то подобное в запасе.

7

В дороге время не поспевает за поездом. Сочная и густая мартовская ночь превращалась в серый день незаметно. За окнами мелькали черные леса, в полях из-под снега пробивалась сырая земля, далекие избы жались к заборчикам, стаи птиц поднимались в небо живым облаком. Вагон не подавал признаков жизни. Из купе никто не выходил. Члены команды не оправились после ночного подъема, а дамы предпочитали не встречаться друг с другом. Коридор был пуст. Николя так тщательно следил за ним, что не заметил, как заснул. Пробуждение его было стремительным. Взорвался медный колокол и обрушил на его несчастную голову лавину грохочущего металла. Гривцов подскочил с приставного сиденья, растопырив руки и пытаясь понять, что же это такое было. Неужели опять пропустил нечто важное? Тогда его точно снимут с поезда. Высокий официант нахмурился и погрозил пальцем. Кованый гонг, которым он призвал к обеду, сиял наглой ухмылкой. Николя рассердился на круглую железку, от которой у него чуть сердце не лопнуло. Но ничего не поделаешь. Хорошо, хоть его разбудил не Ванзаров.

А Граве так и не заснул. Он лежал на диване, разглядывая потолок, затянутый материей, и думал. Ему стало казаться, что на вечере у Бобби он видел нечто важное, какую-то мелкую деталь. Деталь эта была незначительна, да и к Лунному Лису не могла иметь отношения. Что-то такое промелькнуло у него перед глазами, в глубине сознания он невольно отметил эту странность, но сразу забыл о ней. Последующие события: шутовской расстрел, общение с Обухом и внезапное отправление на Олимпиаду заслонили собой эту деталь. Когда он остался в относительной тишине и безопасности, в купе, болтаясь в дорожной качке, деталь эта начала снова возникать во всей ее красе. Была она так глубоко запрятана, что Граве никак не мог понять: что же именно он забыл. Он точно помнил, что это касалось одного из членов команды. Но вот кого именно и что это он заметил тогда, упорно пряталось в тени сознания. Граве теперь был уверен, что видел как раз то, что многое могло объяснить. Кроме него, на это никто не обратил внимания, он был совершенно уверен в этом, все происходило так быстро, словно он случайно взглянул с другой точки, и сразу открылась вся правда. Вот только бы вспомнить эту заковыристую детальку. Он мучился, стараясь и так и сяк заставить мозги выдать тайну, но из этого ничего не вышло.

Гонг стал хорошим поводом размяться и отдохнуть от охоты на невидимку. Граве лег, не раздеваясь, и оказаться в ресторане первым не составило труда. Он решил, что будет смотреть на каждого как бы прежними глазами, и что-то должно подтолкнуть его к разгадке. Граве нарочно выбрал самый неудобный стол у прохода, по которому официанты носили блюда из кухни. Тому была веская причина: отсюда открывался весь зал так, что каждый был на виду.

Неприятным открытием стало отсутствие меню. В вагоне-ресторане поезда класса люкс не было не только спиртных напитков, но и возможности выбрать блюдо на свой вкус. Ванзаров забыл упомянуть, что обед был один на всех. А Граве, как назло, стал мерещиться сочный ростбиф с красным вином. На столе красовалась выставка бокалов и приборов, как полагается в люксе, но перед ним поставили тарелку с какой-то овощной мешаниной, политой маслом и названной салатом. В любой другой день Граве устроил бы отменный скандал, но сейчас ему не хотелось тратить силы на подобную ерунду. Сильнее жажды спиртного и кровавого мяса было желание вспомнить все. Граве осталось только покорно ковырять вилкой обрывки зелени, куски томатов и огурцов и наблюдать, не делая это слишком явно.

Первым на глаза попался Урусов. Князь с чрезвычайно гордым видом прошествовал за стол, отчаянно зевнул во все аристократическое горло и потребовал меню. Граве не без удовольствия наблюдал, как потомок царского рода получил сначала тарелку овощей, а потом и вежливо отказался подать что-то другое. Князь был так сражен дерзостью официанта, что не нашелся для достойного ответа. Он не запустил в него тарелкой, не потребовал метрдотеля и не стал отчаянно лупить кулаком по столу. Обычный его способ добиваться от черни своего не пригодился. Как видно, вчерашний подвиг изрядно растратил душевные силы. Урусов только презрительно фыркнул и стал поглощать помидоры, жадно и с аппетитом. Как раз аппетит у Граве не проснулся. Он лишь убедился, что загадочная деталька не имеет к князю отношения.

Немуров появился тихо, сел как можно дальше от князя и принял все ту же тарелку салата с отменным спокойствием. Он принялся за нее с равнодушием человека, не привыкшего привередничать. Дают есть, и — очень хорошо, знать, сыт будет. Он давно уже мог не экономить на завтраках, но привычки голодной юности отпускали с трудом. Он был рад любому куску. Граве наблюдал за ритмичными и быстрыми движениями вилки. Так ест человек, хорошо потрудившийся, ощущающий здоровый голод и ничем не обременивший душу. Во всяком случае, Граве так казалось. Он присматривался к крепким плечам и сильным рукам стрелка, но ничего, что натолкнуло бы на разгадку, не заметил.

Юный барон, заспавшийся до того, что вихор у него торчал в другую сторону, выбрал пустующий стол. Впрочем, никто из пришедших раньше не показал, что зовет подсесть к его столику. Дюпре поморщился от вида салата, который терпеть не мог с детства, и попросил заменить чем-то более нормальным: свежими устрицами или холодной лососиной. Однако, узнав горькую правду, спорить не стал, а принялся жевать лист салата, по-заячьи мелко шевеля губами. Граве был совершенно уверен, что забытое не имеет к нему никакого отношения. Почему он был так уверен, и сам сказать бы не мог, но барона он мысленно вычеркнул из списка подозреваемых.

Бутовский появился с Женечкой, верный Чичеров следовал за ними. Он один пожелал приятного аппетита, раскланялся с каждым и пропустил племянницу к окну. Чичеров предложил сбегать за меню, но официант опередил. Три одинаковые тарелки оказались перед ними. Генерал удивился такому изобилию блюд, на что получил разъяснение: обед составлен по расписанию спортивного меню. Далее последует диетический бульон, после чего отварная рыба с гречневой кашей, на десерт — свежие фрукты, и никакого сладкого и мучного. Бутовскому оставалось только признать железную логику. Хотя он с большим бы удовольствием послал ее куда подальше. Женечка отнеслась к отсутствию выбора с полным спокойствием. И принялась за зелень, часто промакивая губы. Только Чичеров издал несколько возмущенных возгласов, но и он быстро истощился. Граве никак не мог отвести взгляд от этой троицы. Что-то привлекало его в… Женечке. Он еще не мог точно сказать, откуда взялось это чувство, ничего конкретного на ум не приходило. Но ему показалось, что разгадка где-то рядом с ней. Еще немного, и поймает ее за хитрый хвостик. Но его отвлекли.

Тяжелой походкой старого пирата, опираясь на костыль, в зале появился Лидваль. Он был застегнут на все пуговицы, чрезвычайно печален, но нес свою печаль так, чтобы она была заметна всем и то, как мужественно он с ней справляется. Каждый шаг давался ему с видимым трудом, он закидывал ногу вперед и долго волочил за собой другую. Ни звука не слетело с его мужественно сжатых губ. Но всякому должно быть понятно: Лидваль страдал с достоинством. Патетическую минуту испортил Урусов. Он засмеялся самым неприличным образом, и так его проняло, что он едва не подавился смехом. Очень вовремя официанты разлили воду по бокалам.

— Друг мой, что случилось?! — спросил Бутовский.

— Упал с дивана, — ответил Лидваль так, словно совершил подвиг. — Кость сломана, я не смогу выйти на забег…