Тщеславная мачеха

Графиня огляделась. Как будто никого не видно, но со всеми этими шпионами, про которых она наслушалась, можно ли быть в чем-то уверенным?

– Я пришла, чтобы присоединиться к писательской группе, Изабелла. Где все? – Графиня обмахнулась веером, выдвинула стул и села, напустив на себя пресыщенный и скучающий вид. – Чем именно вы занимаетесь на этих встречах? – Она взяла перо и обмакнула его в стоявшую в центре стола чернильницу. – Больше никто не придет?

– Я солгала. – Изабелла наклонилась к графине и прошептала: – Обычно я одна, а иногда вместе с Леонорой Смит. Я внушила Прюд, что нас много, дабы она не вмешивалась. Но это же и хорошо, когда число участников ограничивается двумя или тремя, поскольку это дает нам возможность анализировать работы друг друга во всех подробностях.

– Давайте же, Изабелла! – Графиня занесла перо над чистым листом бумаги. – Во мне разгорается творческий огонь. Давайте писать!

– Предлагаете небольшое совместное сочинение? – Изабелла взяла чистый лист. – Знаете, графиня, мое временное отсутствие, вдохновило меня на чудеснейшую сказку. Находясь… – она снова понизила голос, – сами знаете где, вы ничего не слышали о Таинственном Узнике?

Графиня изобразила заинтересованность и полное неведение, но преуспела лишь в том, что чуть не заработала косоглазие.

– Я собираюсь написать о нем. Говорят, этого человека поместили туда из-за его странного сходства с королем. Моя теория такова: Таинственный Узник – незаконнорожденный брат-близнец короля, спрятанный от всех. Но в этом-то и вся суть истории: кто из них подлинный король Франции?

Убежденная, что за какой-нибудь ширмой все это записывают для самого короля, графиня кашлянула и повертела перо.

– Не начать ли нам что-то писать?

– Ну а все же, что вы об этом думаете? Как по-вашему, существует ли история о человеке в железной маске, достойная воплощения на бумаге?

– Кто знает? – пожала плечами графиня. – Но я сомневаюсь в ее успехе. Что у вас есть? Мужчина в тюрьме; никто не знает, кто он, что сделал и выйдет ли когда-нибудь на свободу. Что тут занимательного?

Леди Мердо-Мактавиш придвинулась совсем близко и прошептала:

– Скажите, графиня, как вы объяснили свое отсутствие Прюд? Она лопается от гордости и такая снобка. Мне не хотелось бы, чтобы она узнала, что я была… – Изабелла еще больше понизила голос, – там, иначе, боюсь, она начнет меня третировать. Вы же знаете, сколько в ней предубежденности. Кстати, в какой-то момент я полагала, что она тоже хороший материал для книги. Я собиралась написать о Прюд. И название придумала – «Гордость и предубеждение».

– В самом деле?

– Нечего надо мной смеяться, графиня. Да, я не профессионал, как вы, но хотя бы стараюсь.

– Вот что, Изабелла… – Графиня аккуратно сложила листы бумаги и отодвинула их. – О писательском кружке вы, без сомнения, знаете все, но что вам известно о других обществах? Вы посещали какие-нибудь другие собрания?

– Однажды я присутствовала на заседании агиографического общества – ну и угнетающее сборище, скажу я вам! Прюд рассказывала нам о жизни святой Агаты, покровительницы звонарей. Эта святая отвергла ухаживания какого-то римского генерала, и за это он мучил ее и отрезал ей груди. Бедная женщина так и носит их с собой на небесах на блюде! Потом глупая гильдия звонарей стала считать ее своей покровительницей, поскольку живописцы на своих картинах так плохо изображали груди, что их принимали за колокола. – Откинувшись в кресле, Изабелла захохотала. – Больше я не пошла – в следующий раз должны были рассказывать о святой Вильгефортис, покровительнице бородатых женщин. Я побоялась, что у меня не хватит выдержки высидеть второй раз, сохраняя полную серьезность.

– А инженерная группа? – Теперь графиня пыталась направить собеседницу к настоящей цели, к мужчинам. – Чего они достигли?

– По-моему, ничего особенного. Подозреваю, их клуб похож на мой фиктивный писательский кружок. – Леди Мердо-Мактавиш машинально рисовала сердце на чистом листке. – Все ведут пустые разговоры. Разглагольствуют о летающих механизмах и экипажах без лошадей, но вряд ли когда-нибудь что-нибудь покажут, несмотря на свои частые встречи и секретность.

– Секретность?

– Их собрания окружены строгой секретностью. Запертые двери. Присутствовать разрешено только избранным. Возможно, они действительно стоят на пороге какого-то открытия, но я в этом сомневаюсь, ведь кто туда входит – лорд Уэкленд, доктор Стикуорт и Уиппингем.

– Лорд Уиппингем – член общества? – Графиня пристально посмотрела на Изабеллу.

– Верный союзник. Он никогда не останется в стороне от предприятия, позволяющего делать деньги.

– Деньги. Понятно. – Графиня мысленно отметила, что, вероятно, Уиппингем участвует в карточных играх, дающих возможность красть собственность. – Мне сказали, что он пользуется успехом у женщин.

– Уиппингем? Правда? – Изабелла нарисовала ряд значков, обозначающих в картах пики и бубны. – Ума не приложу, кто сказал вам такое.

– Вирджиния, моя подопечная. – Графиня тоже нарисовала ряд сердец. – Она питает склонность к его светлости.

– Значит, эта девица спятила. – Изабелла уставилась на графиню. – К этому жирному, отвратительному болвану? Да кто захочет иметь с ним дело? Бедной Люси приходится напиваться допьяна, чтобы сносить прикосновения его расплывшегося тела. Фу! Чума на него! Он не первый год обхаживает меня. Да я не дотронулась бы до него и сорокафутовой мачтой. Вонючий распутник.

Не слишком ли бурно выступает леди? – подумала графиня. Хотя возможно, она блистательная актриса, потому что ее возмущение казалось на редкость искренним.

– Я думала, что герцог де Шарм тоже принимает участие в работе этого клуба.

– Милорд герцог слишком своекорыстен. Он гениальный инженер и предпочитает работать с наиболее революционными идеями – путешествие по воздуху на воздушных шарах или по земле в экипажах без лошадей.

– Вы хотите сказать, что он безумный мечтатель?

– Отчасти. – Изабелла засмеялась. – Но он очень добрый и заботливый мечтатель.

Вот незадача! Вероятно, Пайп ошиблась и леди Мердо-Мактавиш увлечена этим манерным, вечно возбужденным щеголем. Графиня сотни раз видела, как женщины бегают за такими вот денди, которые думают лишь о последних веяниях моды и о том, достаточно ли хорош розовый шелковый галстук в сочетании с цветом их париков, напудренных сверх меры.

Графиня нарисовала еще несколько сердечек, потом заглавными буквами написала «Джон», бросая взгляды на Изабеллу: она хотела увидеть ее реакцию на это имя и убедиться, что одна из догадок Пайп ошибочна.

– Джон! – Изабелла покачала головой и окунула перо в чернильницу. – Странно, что вы не считаете это имя слишком обыденным для художественного произведения, графиня. В наши дни в моде такие имена, как Филандер, Белламур и Клеримон.

– Я размышляла о красивом груме-англичанине; он работал здесь на кухне, а потом сбежал, не сказав никому ни слова.

– Вы знаете имена прислуги? Как интересно. Вы собираете материал для книги о низших слоях общества? Забавно, меня всегда занимал этот предмет. Есть у меня одна идейка – рассказ о социальном неравенстве. Любопытно, что вы о ней скажете. История о молодом человеке, рожденном и влачившем существование в нищете, пока таинственный благодетель, женщина, одиноко живущая в обветшавшем, с паутиной по углам… – Графиня изобразила приступ кашля, только бы не слушать эту сагу до конца. – Идемте, графиня, особых надежд на сегодняшнее заседание у меня нет. В комнате жарко и душно, не место для человека, страдающего кашлем. – Изабелла бросила перо и встала. – Сегодня больше никто не придет. Все сидят у своих клозетов. Давайте выйдем на воздух и займемся тем, что лучше всего получается у писателей. – Графиня содрогнулась при мысли о том, что бы это такое могло быть. – Надеюсь, на вас крепкие башмаки, ибо мы отправимся в лесную чащу. – Леди Мердо-Мактавиш сунула в боковой карман несколько листов бумаги. – Вы тоже возьмите, графиня, нам предстоит многое записать. – Не без страха леди Анастасия взяла пару листков. В лесную чащу? Вдвоем с этой ненормальной графоманкой, которая вполне может оказаться хладнокровной убийцей? Лучше не надо. – Обещаю вам, графиня, сегодня вас ждут незабываемые впечатления.