Лик над пропастью

Экипаж миновал Лермонтовский сквер и Александровскую площадь, за которой виднелась ограда Казенного сада. Стоило проехать два квартала, как взору открылся величественный пятиглавый Спасский собор с синими куполами. Отец Кирилл и Ардашев перекрестились. Немногим дальше, рядом с «Парикмахерской Андреева», на боковой стене четырехэтажного здания хорошо читалась выполненная саженными буквами надпись: «Отель «Бристоль».

Не успел извозчик остановиться перед входом, как из дверей выскочил носильщик в красной венгерке. Он проворно выгрузил чемоданы и потащил их в гостиницу. Ардашев протянул кучеру целковый, и тот стал искать сдачу.

— Оставь себе, — соскакивая с подножки, вскликнул Клим Пантелеевич.

— Благодарствую, барин. Приятного вам отдыха! — получив тройную плату, возница учтиво склонил голову.

Путешественники вошли внутрь. Полукругом стояла дорогая мягкая мебель и кофейные столики. С украшенного лепниной потолка свисала массивная люстра с электрическими лампами.

Завидев гостей, метрдотель расплылся в дежурной улыбке, и от этого его пшеничные усы показались еще длиннее.

— Гостиница и впрямь неплохая, — протягивая паспорт, выговорил Клим Пантелеевич.

— Простите, не соглашусь — отель лучший в городе-с.

— Что ж, посмотрим. Третьего дня я бронировал у вас номер.

— Точно так-с, извольте, — метр протянул ключи. — Второй этаж.

— Благодарю. Но нам нужна еще одна комната, — адвокат кивнул в сторону диакона Кирилла.

— Сожалею, но ничего нет. — Служащий гостиницы уставился в потолок. — Все комнаты оккупированы.

У присяжного поверенного начало портиться настроение. Он прикрыл глаза, медленно провел ладонью по лицу, будто снимая паутину, и, тяжело вздохнув, вымолвил:

— У вас, любезный, есть два варианта: первый — я даю вам красненькую и за эти деньги вы напрягаете все имеющиеся в вашем распоряжении извилины. Результатом этой титанической работы должна стать еще одна, точно такая, как у меня, комната; второй вариант: я звоню директору Вод и прошу его лично вмешаться и разрешить досадное недоразумение, случившееся со мной в вашем, безусловно лучшем, отеле города.

— Простите, сударь, но есть и третий вариант-с: комната нумер 26. Оплата по прейскуранту-с: три рублика сутки-с, — заговорил словоерсами метрдотель и протянул еще один ключ.

— С вами приятно иметь дело, вы умеете держать нос по ветру, — усмехнулся Клим Пантелеевич и положил на стойку названную сумму. Оглядев вестибюль, он увидел диакона, который знакомился с роскошной обстановкой гостиницы.

Он то проваливался в кресла, дивясь их необыкновенной мягкости, то поднимался и растерянно бродил по зале, то вдруг останавливался, провожая завороженным взглядом подъемные машины на этажи. Но особенное восхищение у него вызвал внутренний итальянский дворик с бьющим фонтаном, живой форелью в бассейне, огромными попугаями и пальмами в деревянных кадках. А рядом тянулись к солнцу апельсиновые и лимонные деревья с настоящими, уже спелыми плодами.

Когда адвокат подошел к отцу Кириллу, то без труда прочитал в его глазах одно-единственное слово: «Рай!»

И за ужином в ресторане священнослужитель был задумчив и немногословен. Как позже выяснилось, его поразили и комната, и обстановка, и всевозможные удобства. Передняя, гостиная, спальня, балкон, телефон, электрическое освещение, ванная с горячей и холодной водой и даже ватерклозет! А окна — надо же! — были устроены в своеобразных нишах, которые предохраняли помещение от излишне яркого солнца. Неожиданно для самого себя этот скромный и богобоязненный человек, удостоенный архиереем права ношения двойного ораря, оказался внутри другой, шикарной и беззаботной жизни, которой он побаивался и всегда считал чуть ли не грехом, и от этого, наверное, растерялся. По всему было видно, что диакон полностью погрузился в тягостные раздумья. И даже изысканное кушанье, казалось, его не радовало. Вот и длилось за столом молчанье, словно это было молчание Лазаря.

Ардашев отхлебнул глоток «Цинандали» и, глядя на печальное лицо соседа, спросил:

— Вам не нравится судак под соусом?

— Ну что вы, Клим Пантелеевич, как можно! Блюдо, безусловно, вкусное. Однако я чувствую себя перед вами бедным родственником. Мало того что вы на свои деньги купили мне билет в первый класс, но еще и оплатили проживание в этом дворце, а теперь вот угощаете какими-то неслыханными изысками.

— Да ничего здесь необычного нет, поверьте. Просто, когда я гащивал в Париже у одного знакомого француза, мы частенько посещали ресторан «Лаперуз». Там прекрасно готовили судака. А наше кушанье, если вы посмотрите в меню, так и называется: «судака филе по способу парижского ресторана «Лаперуз». Но самое смешное заключается в том, что местный Крез — хозяин этого дворца — выписал сюда именно шеф-повара «Лаперуза». По слухам, он увеличил ему жалованье в десять раз. Узнав это из рекламной брошюры еще в Ставрополе, я не мог отказать себе в удовольствии попробовать любимое кушанье.

— Простите, а кто он, этот толстосум?

— Господин Замковой — член правления Общества Владикавказской железной дороги, миллионер. А что до затрат, о которых вы только что упомянули, то примите их благосклонно в виде моей скромной платы за ваши незабываемые лекции. Знаете, последнее время мне редко доводилось встречать людей, перед которыми я чувствовал бы себя неучем. Одним из них был покойный Маевский, чьи познания в истории Византии были весьма обширны. Заметьте, мы ехали с вами в поезде восемь часов, и все это время я слушал вас с искренним интересом. Представляете, какое количество книг мне пришлось бы прочесть, чтобы досконально разобраться в истории христианства на Кавказе?

Диакон благодарно улыбнулся и пожелал:

— Ангела за трапезой!

— Невидимо предстоит! — откликнулся адвокат.

Отец Кирилл повеселел и с аппетитом принялся за судака.

Тем временем Ардашев, разделавшись с рыбой, промокнул губы салфеткой и проговорил:

— Пару часов назад у меня родилась одна безумная мысль. Насколько я понял, изображение Христа датируется приблизительно началом X века. А нашествие татаро-монголов на Кавказ случилось уже спустя триста лет, так?

— Да. В 30—40-х годах XIII столетия Алания пала под игом монголов и вошла в состав улуса Джучи, позже получившего название Золотой Орды. А еще через сто лет на землю Кавказа ступил новый завоеватель — эмир Тимур. За ним, уже в следующем столетии, опустошительный поход на Северный Кавказ совершил Тамерлан. Расправляясь с аланами и черкесами огнем и мечом, он дошел до Эльбруса, вытеснил их из верховьев Кубани и Пятигорья в ущелья Осетии. И только потом, после завоевания Византии турками, на Кавказ проник ислам… — Церковнослужитель на секунду замолк и выговорил извинительным тоном: — Простите, Клим Пантелеевич, я увлекся, продолжайте, пожалуйста.

— Нет-нет, ваши уточнения только подтверждают мою гипотезу: монахи должны были не просто спрятать переписку с Византией, им предстояло сохранить ее для потомков таким образом, чтобы даже в случае их смерти христиане будущего сумели бы эти манускрипты отыскать. Согласны?

— Воистину так!

— Тогда получается, что любой православный, осведомленный о существовании тайника, оказавшись неподалеку, должен догадаться о его местонахождении. При условии, конечно, что он обладает достаточным вниманием и его образовательный уровень не уступает знаниям аланских священников. Ведь что произойдет, если, к примеру, взять и закопать клад ночью, где-нибудь в лесу или в поле без привязки к какому-нибудь ориентиру? Наутро его нельзя будет найти. Так и здесь. Поэтому вполне логично предположить, что бесценный пергамент спрятан поблизости от Священного лика. К тому же вы сказали мне, что Спаситель служил своеобразным оберегом для аланской столицы. В таком случае они могли посчитать, что икона на скале так же убережет и переписку с византийским патриархом.

Диакон Кирилл давно перестал жевать и застыл с вилкой в руке. Сбросив наконец оцепенение, он проронил: