Царское имя

Увидев эту живописную картину, Иван не смог сдержать улыбки.

— А чо! — замарашка чуть сдвинула носки огромных ботинок внутрь и низко опустила козырек. — У нас на Дмитровском рынке…

Она не договорила. Иван как-то нелепо хрюкнул и разразился таким откровенным смехом, что Варя тоже не удержалась. Они хохотали до слез, то отмахиваясь, как от наваждения, то показывая пальцем друг на друга, то отводя взгляд в сторону, чтобы хоть как-то успокоиться.

— Тебе надо было податься в актеры, — едва выговорил Иван.

— И сыграть единственную роль в жизни, — Варя смахнула невольные слезы, — Бабы-Яги в молодости!

— Нет. Честное слово, здорово!

— Будем надеяться, — повторила она фразу Ивана, — что завтрак я отработаю.

Несмотря на будний день, в парке было довольно людно. Теплое майское солнышко манило прогуляться по многочисленным тропинкам Сокольников или посидеть на чистой лавочке. Здесь были не только мамаши с детьми, коих за последние несколько лет значительно прибавилось в столице, но и мужчины с газетками, и молодежь, группками и парами оккупировавшая свободные места в аллеях.

Двое молодых, спортивного типа мужчин в черных куртках сидели на лавочке в боковой аллее и что-то неторопливо обсуждали. Вид у них был серьезный, так что никто не посмел присесть рядом. Они потягивали пиво и курили.

— Гарик, — один из собеседников с мягкими манерами и неспешной речью подставил свое красивое лицо теплым солнечным лучам. — Ну, к чему такая спешка? Вик назначил встречу на завтра.

— Сам не пойму, — отозвался второй. — Он меня встретил около дома, но дал понять, чтобы я не подходил к нему. Потом догнал в переулке и шепнул, что переносим на сегодня.

— Что-то случилось?

— Не знаю, — голос Гарика был грубым и резким. — Вик никогда ко мне домой не приходил. А тут объявился без уговора. Причем явно проверял, нет ли за мной «хвоста».

— Он не из пугливых. По пустякам планы менять не станет.

— Думаешь, «запалились»… Он тебе вчера ничего не говорил?

— Абсолютно.

Они помолчали, глубоко затягиваясь сигаретным дымом. Тревога заставляла лихорадочно перебирать в памяти малейшие детали и нестыковки. Оба знали, что ошибки в их деле чреваты серьезными последствиями.

— Мужчины, — хрипловатый голос нелепо одетого подростка заставил их обернуться. — Я возьму пустые бутылочки. Вам ведь ни к чему?

— Заработать надо! — грубо отрезал Гарик.

— Так я за пивом сгонять могу, — паренек в замызганном комбинезоне вытянулся, чтобы выглядеть посолиднее. — Тут ларек рядом. Мне отпускают.

— Лучше «попаси» «бумер», — черная куртка указала на тропинку. — Если кто-нибудь будет мылиться, стукни.

— Нарисую в лучшем виде… Так я возьму бутылочки?

Замарашка, подобострастно сгибаясь, ловко спрятал бутылки в грязный пакет. При этом его рука незаметно чиркнула по карману куртки Гарика, воткнув булавку с небольшой головкой. Затем без лишних слов он удалился по тропинке на свой пост.

— Кок, — недоверчиво покосился на собеседника Гарик. — А ты не засветился вчера?

— Нет, все было чисто, — он потянулся за новой сигаретой. — Блондинка отработала по полной программе. Записи в ячейке на Курском вокзале. Шифр тот же.

— Ладно, я заберу… Только чего мы в шпионов играем? Что, нельзя было с собой сегодня «притаранить»?

— Вик платит и устанавливает правила.

— А как блондиночка? — неожиданно встрепенулся Гарик. — Я смотрел прошлую запись. Та была горячей девочкой.

— Это просто работа, — на красивом лице скользнула сытая довольная улыбка.

— Поменяемся?

— Вик решает, — тонкая струйка дыма растаяла в весеннем воздухе, как и несбыточные надежды собеседника. — В каждом деле должен быть порядок.

— Ладно… Он сказал по сотовому никому не звонить. Сам передаст нам новые SIM-ки. А брюнетку привезешь сегодня в японский ресторанчик на третьем этаже торгового центра «Времена года».

— Ведь планировали на завтра!

Гарик не удостоил собеседника ответом и положил что-то рядом с собой на скамейку.

— Конверт сожги. Фотку отдай девке и внуши, что это клиент. Он будет на месте около часу дня.

— Ох, «стремно» мне, Гарик…

— А чего подписался тогда… У каждого своя работа.

Огромный шестиэтажный супермаркет на Кутузовском проспекте сиял дорогими витринами и поражал посетителей известными именами производителей дорогих вещей. Однако замечательная многоэтажная парковка и каток на крыше почему-то не привлекали толпы покупателей. Маркетологи в чем-то просчитались, планируя такое дорогостоящее строительство. Затраты явно не окупались, но зато редкие посетители наслаждались прохладой и обостренным вниманием продавцов. Казалось, что служащих намного больше клиентов. Любой, попавший в такую ситуацию, начинал чувствовать свою значимость и проходил мимо качественного товара, брезгливо сморщив носик. Хотя в другой ситуации давился бы в очереди за теми же вещами.

Так устроен человек, что добытое без труда не ценится. Нам гораздо дороже нечто вырванное из рук другого или привезенное за тридевять земель, чем то, что спокойно можно приобрести в соседнем магазине. Многие быстро забыли о временах всеобщего дефицита. Теперь продавцам приходится терпеливо объяснять привередливому покупателю, какой долгий путь проделало сырье, чтобы попасть к мастеру, как тот упорно трудился, чтобы сделать хорошую вещь, и как тщательно сберегали ее, выдерживая и доводя до нужной кондиции. Нас уже не удовлетворяет доступное — мы стремимся к уникальному.

Официанты семи различных ресторанчиков на третьем этаже торгово-развлекательного комплекса явно скучали. Придуманный кем-то принцип объединения нескольких национальных кухонь в одном месте был чрезвычайно популярен. Особенно для семейного отдыха, когда отец семейства заказывал себе свиные ножки с пивом, мать — итальянскую пиццу, а дети — восточные сладости. И все это приносили из разных фирменных ресторанчиков за один столик.

Однако все эти преимущества наталкивались на одно неучтенное обстоятельство, ломавшее все планы торговли. Дело в том, что дорогие иномарки проносились по Кутузовскому проспекту мимо огромного супермаркета, считая, что он рассчитан на среднего покупателя, а средний покупатель предпочитал выходить «на охоту» в торговые центры за пределами МКАД, где аренда земли и, соответственно, цены пониже. Оставались те, кто не мог определиться, к какому классу покупателей он относится, но их было немного. Зато для первых романтических свиданий пустынные ресторанчики третьего этажа подходили как нельзя лучше. Можно было прогуливаться по нескольким этажам над ресторанчиками, чтобы приглядеться к ожидавшему за столиком кандидату издалека и принять решение еще до разговора с ним. А это трудно было бы сделать в маленьком кафе где-нибудь в центре столицы. Не зная привычек кандидата на близкого друга, в «ресторанном дворике» можно было сделать самые разные заказы в соседних заведениях. А если кандидат по какой-то причине не придет на первое свидание, можно было побаловать себя, любимого, какой-нибудь покупкой в качестве компенсации. И, наконец, случайно встретить знакомых в таком месте было практически невозможно.

Все это вызывало уважение у тех, кто был не удовлетворен семейной жизнью и пускался во все тяжкие. Тут была их «Мекка». Хорошо одетые и приятно пахнущие мужчины и женщины с томными взглядами составляли большинство посетителей «Времен года». Даже в названии торгово-развлекательного центра они обнаруживали для себя некий символ. Можно было выбирать для себя весну или осень, а если настроение позволяло — и знойное лето. Одним словом, убытки торговых компаний оборачивались сплошной выгодой тех, «кому за…».

Симпатичная пара сидела за дальним столиком японского ресторанчика, который, на первый взгляд, не обладал всеми атрибутами национальных традиций, но все это было неважно, глядя, как блестят красивые глаза женщины средних лет и как счастливо улыбается солидный мужчина. Он явно не был мужем очаровательной спутницы, ибо то и дело прикладывался сухими потрескавшимися губами к ее белоснежной ручке, а она смущенно отводила взгляд на букет алых роз, лежащих рядом на столике и томно вздыхала. Официанты в ярких кимоно с драконами понимающе не сажали никого рядом и сами с завистью поглядывали на романтичную пару. Одни — мечтая оказаться в роли счастливой спутницы, другие — в роли состоятельного «папика».