Белокурый циклон

– Будда… да… Конечно, помню!.. Я подарил его своему старшему брату на рождество. Ну как же! Эмалированная коробочка, украшенная фигуркой Будды! Он любитель подобных безделушек…

– А кто ваш старший брат?

– Лорд Баннистер… Эй!., капрал… воды! Она упала в обморок!.. Скорее!

Уже смеркалось, когда Эвелин и Брандес вошли в гостиницу. Одурманенный гашишем хозяин сидел у входа, продолжая тянуть свою бесконечную монотонную песню. Узнав от него, что лорд еще не выходил из своего номера, они поднялись наверх. Перед порогом Эвелин остановила Брандеса.

– Лучше, если я сначала немного подготовлю его.

Она постучала и, не получив ответа, приоткрыла дверь и заглянула в комнату. Лорд лежал одетый на циновке и глубоко спал, не обращая никакого внимания на резвящихся вокруг жучков. Выглядел он достаточно измученным.

Эвелин тронула его за плечо, но профессор не проснулся.

Она встряхнула покрепче. Лорд, вздрогнув, открыл глаза, почти мгновенно оценил ситуацию и, уже ничему не удивляясь, грустно поднялся с циновки.

– Уезжаем? – спросил он и шагнул к окну. – Лестница есть?

– Никуда мы не уезжаем!

– Надо прятаться? – чуть более уныло, но явно не собираясь противоречить, поинтересовался лорд.

– Милорд, – с необычной растроганностью, которую Баннистер объяснил густой щетиной на своем подбородке, проговорила Эвелин. – Вам предстоит радостная встреча…

– Так я и знал! Холлер уже здесь! – ужаснулся профессор.

– Здесь человек, которого вы давно не видели… – Лорд чуть нахмурился и вопросительно взглянул на Эвелин. – Человек, который очень дорог вам. Тот самый, кстати, человек, ради спасения чести которого мы, преодолев столько препятствий, прибыли сюда…

Эвелин отворила дверь, и Брандес шагнул в комнату.

В подобных случаях люди только в старых пьесах остол-беневают, отчаянно пытаясь разрешить загадку: спят они или бодрствуют, сон это или явь? Ничего подобного здесь не было. Не было и воплей «Брат! Неужели это ты?», поскольку о степени своего родства они были осведомлены с самого раннего детства. Они просто молча обнялись, а потом долго сжимали друг другу руки. На какие-то слова они еще не были способны.

До разговоров очередь дошла позже, намного позже.

В качестве старшего профессор унаследовал от дяди титул и связанное с ним имя лорда Баннистера. Это имя по английским законам отличало его теперь как носителя титула от всех остальных членов семьи. Поэтому Эвелин и в голову не приходило, что она путешествует вместе с братом разыскиваемого ею капитана. А сдержанность лорда в свою очередь не давала ему откровенно поговорить с девушкой. Правда, в Марокко, получив конверт, лорд Баннистер чуть было не пошел на этот разговор, но в последний момент передумал, решив «не лезть, куда его не просят».

– Как ты намерен поступить? – спросил он у младшего брата. – Мне кажется, не следует больше ни минуты терпеть эти обвинения в измене и бесчестии.

– Как легионер я обязан доложить обо всем своему командованию. Ну, а поскольку в сохранении тайны этих документов заинтересованы и Англия и Франция, думаю, что дело будет закрыто быстро и без лишних формальностей.

– Мисс Вестон… – смущенно обратился к девушке профессор, поглаживая рукой небритый подбородок. – Я сейчас… мне сейчас…

Эвелин холодно проговорила:

– Вы видите теперь, сэр, что я беспокоила вас действительно ради спасения чести порядочного человека. Приношу извинения за причиненное беспокойство, поскольку жизнь джентльмена, разумеется, и впрямь не проходной двор.

Брандес вопросительно посмотрел на брата. Еще никогда он не видел его таким неухоженным и угрюмым, как в эту минуту, когда он, опустив глаза, сердито бормотал что-то совершенно невразумительное.

– Да, кстати, – проговорил вдруг Брандес. – Мисс Вестон разыскивает одну старую семейную драгоценность…

– Слыхал что-то… – чуть передернувшись, буркнул лорд.

– Для этого ей нужна маленькая коробочка с фигуркой Будды, – продолжал Брандес. – Я подарил ее тебе, если помнишь…

– Так что ж она молчала?! – воскликнул лорд. – Коробочка вместе со статуэткой в любую минуту в вашем распоряжении, мисс Вестон.

– Лучше всего было бы, – взволнованно заговорила Эвелин, – если бы я телеграфировала маме, а вы сообщили своим слугам в Лондоне, чтобы они передали ей «Дремлющего Будду».

– Это совершенно излишне, – с улыбкой махнул рукой лорд. – Будда здесь, при мне…

Кровь отчаянно застучала в висках Эвелин.

– Где?

– В несессере. Я держу в этой коробочке свою бритву… Что случилось?!. Мисс Вестон! Воды! Скорее, воды!.. Она в обмороке…

За этот день это был уже второй обморок.

Все трое сидели, уныло опустив головы. Когда история Эвелин, со значительной частью которой был связан и лорд, была дослушана до конца, ее трагизм заставил содрогнуться слушателей.

Эвелин собственною рукой выбросила сокровище!

Оно исчезло вместе с несессером. Подлая сумочка сумела – таки добиться своего… Что ж, если провидение захочет, его орудием может оказаться даже несессер.

– Мы отыщем его, – пробормотал лорд, увидев, с какой грустью девушка не отрывает глаз от бегающей по глинобитному полу сороконожки.

Профессор и сам знал, насколько это безнадежно. Найти несессер в Сахаре! Среди движущихся песков, день ото дня меняющих свое положение и заглатывающих временами целые караваны…

Эвелин посмотрела на братьев со странной, грустной улыбкой.

– Теперь это уже все равно. Богу угодно было, чтобы я отправилась за алмазом, а нашла конверт. Честь солдата значит, во всяком случае, не меньше, чем самый прекрасный алмаз.

– Я, разумеется…

– Надеюсь, сэр, – решительно перебила Эвелин, – что вы не оскорбите меня предложением «соответствующего вознаграждения».

Некоторое время все молчали.

– Обидно, что он все время был рядом с вами, – пожаловался лорд. – Уже на корабле вы были в одной каюте с ним, и уже перед Лионом вы бы выбросили его, если бы я не настоял на том, чтобы вернуться! Таковы уж женщины… Двадцать раз готовы выбросить что-то, а потом уяснить, что именно эта вещь и была им нужна.

– Афоризм, прямо-таки готовый конкурировать с цитатами из Аристотеля! – несколько язвительно отпарировала Эвелин, решившая, что Баннистер явно несправедлив по отношению к ней. – Отвечу вам словами моего дяди. По его мнению, есть нечто общее между многими мужчинами и фраком. Оно в том, что вне соответствующей обстановки они ни на что не пригодны.

Лорд покраснел.

– Что касается фраков, то автостраду вряд ли можно назвать подходящей для них обстановкой, тем не менее, мне кажется, кое на что я все-таки пригодился!

– Вы бы и не подумали поехать со мной, если бы речь не шла и о спасении вашей собственной шкуры!

– Мисс Вестон… Вы… вы… несправедливы!..

– Неблагодарна – хотели вы сказать? Пожалуйста! Так прямо и скажите!

Они метались по комнате, словно маленькие дети. Профессор даже ухитрился налететь на стол.

– Обвиняя друг друга, – вмешался Брандес, – вы делу не поможете.

Они умолкли. Эвелин всхлипывала, а лорд ворчал что-то себе под нос.

– Пора, – продолжал Брандес, – уладить вопрос с конвертом. Сейчас я свяжусь по телефону с командованием. Нельзя же терпеть, чтобы вы оставались в роли разыскиваемой преступницы. Мы с братом засвидетельствуем, что вы, рискуя жизнью, спасли для родины важные, просто бесценные документы…

Его перебил внезапно прозвучавший сигнал тревоги. Что случилось?

Сержант – радист заметил в ночном небе световые сигналы. Когда-то в Сахаре сообщения между оазисами передавались с помощью прожекторов. После того, как широко распространилось радио, мрак снова воцарился по ночам в пустыне, а мигающие яркие полоски света уступили место волнам Герца.

В эту ночь световой телеграф, которым никто не пользовался уже столько лет, заработал снова. Видимо, сигналы из пустыни передавал кто-то, не располагающий радиопередатчиком. Короткие и долгие вспышки света повторили раз пятьдесят азбукой Морзе: