Седьмая чаша

Я колебался. Томас Сеймур хохотнул.

— У него для этого кишка тонка. Да вы еще рассказывали, что в последний раз он потерпел фиаско, поскольку так и не нашел те бумаги.

Я опустил голову. Мне не хотелось, чтобы он видел выражение моего лица. На самом деле никакого фиаско я не потерпел, а просто решил сохранить в тайне то, что мне удалось узнать. При мысли о том, что эти мужчины способны сделать со мной, сердце забилось быстрее.

— Вы обладаете острым умом и большим опытом, — проговорил Кранмер. — И умением хранить секреты.

Я глубоко вздохнул. Перед моим мысленным взором возникло лицо Роджера: улыбающееся, дружелюбное, полное жизни. Я посмотрел на архиепископа.

— Если я смогу хоть чем-то помочь вам в этом, можете всецело располагать мною, милорд.

После того как я произнес эти слова, у меня возникло ощущение, что за моей спиной горит и рушится мост, по которому я пришел сюда.

Кранмер обвел глазами остальную троицу. Харснет и лорд Хартфорд кивнули, Томас Сеймур передернул плечами. Кранмер наградил его хмурым взглядом.

— Вы, Томас, находитесь здесь лишь благодаря вашему брату и из-за ваших особых отношений… с ней.

Сеймур покраснел и, казалось, был готов взорваться. Он перевел взгляд на брата.

— Архиепископ прав, Томас, — с серьезным выражением проговорил лорд Хартфорд.

Сэр Томас сердито сжал губы, но кивнул. Кранмер повернулся ко мне.

— Вы, Мэтью, должно быть, гадаете, каким образом убийство вашего друга связано с политикой.

— Совершенно верно, милорд.

Он сделал глубокий вдох, словно до последнего момента не желая выдавать своих секретов, и сказал:

— Ваш друг — не единственный, кого убили столь ужасным способом.

От удивления у меня отвисла челюсть.

— То есть было еще одно похожее убийство?

— Не похожее, а в точности такое же. Совершенно идентичное, вплоть до мельчайших кошмарных деталей. Информация о нем держалась в секрете из-за личности убитого.

Архиепископ кивнул Харснету.

— Расскажите ему, Грегори.

Харснет перевел взгляд на меня и заговорил:

— Однажды утром, примерно месяц назад, в конце февраля, рабочий шел вдоль Темзы по ламбетскому берегу.

Харснет сделал паузу.

— На берегах в ту пору лежал снег, а лед на реке был не меньше ярда толщиной. Но приливы и отливы продолжали происходить даже подо льдом, образовывая на берегах большие лужи. В то утро рабочий обратил внимание, что вода в одной из таких луж красного цвета и в ней что-то плавает.

Мои глаза расширились. Харснет серьезно кивнул.

— Да, он нашел лежащего там мужчину с перерезанным горлом. Точно так же, как Эллиарда бросили на всеобщее обозрение в фонтан, этого несчастного оставили в луже на берегу, чтобы его без промедления нашли.

— Боже праведный!

— Наш рабочий отправился к констеблю, который, в свою очередь, вызвал коронера.

Харснет пронзил меня острым взглядом.

— Мой коллега, коронер графства Суррей, является добрым реформатором и старается быть в курсе всех придворных новостей. Поняв, кем был убитый, он пришел ко мне, поскольку знал о моих тесных связях с архиепископом.

— Проводились ли коронерские слушания? — спросил я.

— Нет, — на сей раз ответил лорд Хартфорд. — Было крайне важно сохранить случившееся в тайне.

Он не сводил с меня своих выпученных глаз.

— Это до сих пор необходимо.

Вновь заговорил Харснет.

— Погибший оказался врачом, доктором Полом Гарнеем. — Он помолчал. — Это был известный человек, личный врач лорда Латимера, последнего мужа леди Кэтрин Парр. Доктор Гарней лечил лорда Латимера с тех пор, как тот заболел прошлой осенью, и постоянно посещал его дом в районе Чартерхаус.

Так вот она, связь!

— Говорят, сам король обхаживает леди Латимер, — брякнул я.

— Правильно говорят, — кивнул Кранмер.

— Мы не можем рассказывать ему все! — взорвался Томас Сеймур. — Если что-то выплывет на поверхность, эта добропорядочная дама может оказаться в опасности.

— Мэтью не нарушит тайны, — отрезал Кранмер. — Если он даст мне обещание сохранить все, что мы расскажем ему, в секрете, он сдержит слово. И, я думаю, наша позиция должна быть ему близка. Клянетесь ли вы, Мэтью, не говорить ни слова о том, что связано с этим делом, никому, кроме нас? Помните, это может означать, что, если убийцу найдут, вы, возможно, не сможете рассказать вдове своего друга о том, как это случилось.

Поколебавшись, я ответил вопросом на вопрос:

— Могу я сказать ей, что убийца найден и сейчас с ним разбираются?

— Да, тем более что так оно и будет, — мрачно проговорил лорд Хартфорд, и я вновь ощутил силу и безжалостность, которые излучал этот суровый человек.

— В таком случае я клянусь, милорд.

Кранмер с удовлетворенным видом откинулся на спинку кресла.

— Продолжайте, Грегори. Расскажите ему все без утайки.

— Я начал расследование, — снова заговорил Харснет, — втихомолку, никому ничего не говоря, но не нашел никаких зацепок. Как и в случае с мастером Эллиардом, доктор Гарней был человеком, уважаемым в своей профессии, имевшим много друзей и ни одного врага. Он был бездетным вдовцом, поэтому его знакомым мы сказали, будто он умер неожиданно, во сне. Тщательное расследование ни на шаг не приблизило нас к пониманию того, кто и зачем расправился с ним. Мы не узнали ровным счетом ничего. Тайные расспросы позволили выяснить, что доктор Гарней ушел из дома лорда Латимера поздно вечером накануне. В последнее время он безотлучно находился там, поскольку Латимер уже стоял одной ногой в могиле. У него на спине была огромная опухоль. Дворецкому доктор Гарней сообщил лишь, что должен отойти в город, чтобы выполнить некую «миссию милосердия».

— Получал ли он какое-нибудь письмо? Как Роджер?

— Об этом нам ничего не известно, хотя исключать этого нельзя. Доктор Гарней тоже помогал бедным людям, которые нуждались в его совете. И возможно, погиб из-за этого.

— Было ли произведено вскрытие тела?

— Нет, но, наверное, это следовало сделать. — Харснет нахмурился. — Сегодня этот мавр дал нам очень важную зацепку, связанную с наркотиком. Из этого следует, что мы должны искать человека, имеющего отношение к медицине.

— И к юриспруденции. Это человек, обладающий всесторонними познаниями.

— Я посоветовался с лордом Хартфордом, — продолжал Кранмер, — и мы решили, что о случившемся должно знать как можно меньше людей. Кэтрин Парр была замужем за лордом Латимером в течение десяти лет, они оба являлись видными фигурами при дворе, и король давно положил на нее глаз. Когда в январе стало известно, что лорд Латимер скоро умрет, король перестал скрывать свою заинтересованность. Теперь он предложил ей выйти за него замуж.

— Еще один старый муж! Латимеру было за сорок, — с горечью в голосе проговорил Томас Сеймур.

Я вспомнил слова Барака о том, что помимо Генриха интерес к Кэтрин Парр проявляет кое-кто еще. Неужели это Сеймур? Они с вдовой, вероятно, ровесники.

Кранмер сцепил руки.

— Это был бы благоразумный, крепкий брак, а у нашего короля, видит бог, таких было мало.

Архиепископ помолчал, словно раздумывая, стоит ли расшифровывать свою реплику, и посмотрел мне прямо в глаза.

— Леди Кэтрин заинтересована в проведении религиозной реформы. До поры до времени она не афишировала свои взгляды, поскольку лорд Латимер был отъявленным консерватором, а нам сейчас так нужен влиятельный союзник! Епископ Винчестерский Гардинер вместе с епископом Лондона Боннером, заседая в королевских советах, делают все, чтобы сокрушить реформаторов.

Он сделал многозначительную паузу и добавил:

— Даже я не могу чувствовать себя в безопасности.

Хартфорд предупреждающе мотнул головой, но Кранмер поднял унизанную перстнями руку.

— Нет, Эдвард, уж если мы решили посвятить его в суть дела, то должны рассказать все. Тем более что через какое-то время все это и так станет достоянием гласности. Мэтью, консерваторы наступают сразу на многих фронтах. Кампания преследования уличных проповедников Лондона, которую проводит епископ Боннер, вскоре наберет новые обороты, в парламент будет внесен законопроект, предлагающий разрешить чтение Библии только аристократам и людям знатного происхождения. Для простолюдинов и женщин Священное Писание станет недоступно.